Ужь твой могильный крест давно оброс травой!..
А кажется, давно-ль, давно-ль, моя родная,
Сюда я схоронил остывший пепел твой,
Над ним без памяти, отчаянно рыдая?
И вот, покинувши столичный шумный свет
С его вседневною гремящей суетою,
Где в памяти людей тебя и следа нет,
Я вновь пришел сюда, чтоб теплою слезою
С молитвой оросить почивший милый прах.
Но где же ты?… В земле безследно ли истлела?
Везде гудят колокола,
Ликуют люди, и светла,
Чиста лазурь небес.
С весной воскресли лес и дол
И громко праздничный глагол
Звучит: «Христос воскрес!»
Но грустно мне в толпе людской…
Я знаю: только звук густой,
Лишь слово на устах…
Хоть и лобзает брата брат,
Еще затмилася прекрасная звезда,
В разгаре полнаго и яркаго сиянья,
Так неожиданно!.. А многие года
Она светила нам, как луч обетованья.
На наших сумрачных духовных небесах,
Покрытых тучами, теперь так мало света,
Так мало ясных звезд; в их трепетных лучах
Чуть виден трудный путь и мглою даль одета…
Порой лишь тусклый свет блуждающих огней
Влечет на миг толпу, блеснкв лучом коварным…
Бог Аполлон песнопевец, исполнившись жалости кроткой
К бедной вселенной, погрязшей в мученьях земных и скорбях,
Лиру забытую поднял, хотел он страдальцев утешить
Звуками райских напевов, аккордами струн золотых.
Искры святых упований, в грядущее сладкую веру,
Пламя энергии в битве с могучею силою зла
Песнью поэзии светлой в сердца он задумал посеять,
Стал на горе олимпийской, ударить хотел по струнам,
Только, о, Боже, что слышит!.. Поэты несчастной юдоли,
Взяв балалайки и дудки и гнусно кривляясь, притом,
Мать ребенка в лес послала
За грибами спозаранку,
И принес он их не мало,
Но собрпавши и поганку.
Красной шапке мухомора
Отдавал он предпочтенье:
Для ребяческаго взора
Мухомор, ведь, загляденье…
Ох, дитя! Не скрывши вздоха,
Я скажу, что, по несчастью,