Пусть гибнет все, к чему сурово
Так долго дух готовлен был:
Трудилась мысль, дерзало слово,
В запасе много было сил…
Слабейте, силы! вы не нужны!
Засни ты, дух! давно пора!
Рассейтесь все, кто были дружны
Во имя правды и добра!
Бесплодны все труды и бденья,
Бесплоден слова дар живой,
Бессилен подвиг обличенья,
Безумен всякий честный бой!
Безумна честная отвага
Правдивой юности — и с ней
Безумны все желанья блага,
Святые бредни юных дней!
Так сокрушись, души гордыня,
В борьбе неравной ты падешь:
Сплошного зла стоит твердыня,
Царит бессмысленная Ложь!
Она страшней врагов опасных,
Сильна не внешнею бедой,
Но тратой дней и сил прекрасных
В борьбе пустой, тупой, немой!..
Ликуй же, Ложь, и нас, безумцев,
Уроком горьким испытуй,
Гони со света вольнодумцев,
Казни, цари и торжествуй!..
Слабейте ж, силы!.. вы не нужны!
Засни ты, дух! давно пора!
Рассейтесь все, кто были дружны
Во имя правды и добра!
При кликах дерзостно-победных,
Торжеств блестящей суеты,
О, сколько раз красавиц бедных
Встречал я грустные черты!
И в них, приличию послушных,
Сквозь блеск и шум читалось мне
Так много жертв великодушных,
Так много горя в тишине!..
Легла на вас — условий разных,
Неумолима и тяжка,
Приличий света безобразных,
Житейской мудрости рука!
Должны вы стон многострадальный
От всех далеко затаить...
Хотел бы я душой печальной
Все ваши скорби разделить!
Хотел бы я лампадой ночи
Светить пред ней в заветный час,
Когда подемлет к небу очи
Одна страдалица из вас,
Чтоб видеть пыл душевной битвы
Перед творцом, наедине,
Чтоб слышать мне полет молитвы
В благоуханной тишине!..
Я святость тайны не нарушу:
О, дай понять мечты твои
И врачевать больную душу
Словами мира и любви!
Пускай теперь мой стих летучий,
Как дань участья моего,
Волшебной властию созвучий
Дойдет до сердца твоего!..
С преступной гордостью обидных,
Тупых желаний и надежд,
Речей без смысла, дум постыдных
И остроумия невежд,
В весельях наглых и безбожных,
Средь возмутительных забав
Гниете вы, — условий ложных
Надменно вытвердя устав!
Блестящей светской мишурою
Свою прикрывши нищету,
Ужель не видите порою
Вы ваших помыслов тщету?
Того, что вам судьба готовит,
Еще ли страх вас не проник?
Все так же лжет и срамословит
И раболепствует язык!
Не стыдно вам пустых занятий,
Богатств и прихотей своих,
Вам нипочем страданья братии
И стоны праведные их!..
Господь! Господь, вонми моленью,
Да прогремит бедами гром
Земли гнилому поколенью
И в прах рассыплется Содом!
А ты, страдающий под игом
Сих просвещенных обезьян,—
Пора упасть твоим веригам!
Пусть, духом мести обуян,
Восстанешь ты и, свергнув бремя,
Вещав державные слова,
Предашь мечу гнилое племя,
По ветру их рассеешь семя
И воцаришь свои права!..
Нет, не фата формошика,
Не дудука в цвете лет,
Черноброва, мититика
Нежный шлет тебе привет;
Не молдавская кукона,
Ратник правды и закона,
Посулит тебе наград...
Нет, письма сего виновник
Стихотворец и чиновник,
Твой кочующий собрат.
Славных дел твоих отгула
Вся далекая полна,
От Днестра и до Кагула,
Новой Руси сторона!
Ты бежал трудов доселе;
Я твердил тебе о деле,
Я твою позорил лень;
Но теперь ты мне любезен,
Твой досуг общеполезен,
Труден труд, но честен день!
Жаром подвига обята,
Пусть рука громит сплеча
Спесь и злость аристократа
И неправду богача!
Станет лгать на спрос докучный,
Оробев, развратник тучный,
Он, подобьем требуха!..
Ты раскрой тот быт безбожный,
Наглый срам, порок вельможный,
Мерзость знатного греха!
И, познавши сладость дела,
Доведешь его тогда
До желанного предела,
До надворного суда.
День встает, багрян и пышен,
Долгой ночи скрылась тень,
Новой жизни трепет слышен,
Чем-то вещим смотрит день!
С сонных вежд стряхнув дремоту,
Бодрой свежести полна,
Вышла с богом на работу
Пробужденная страна.
Так торжественно-прекрасно
Блещет утро на земле;
На душе светло и ясно,
И не помнится о зле,
Об истекших днях страданья,
О потрате многих сил
В скорбных муках ожиданья,
В безвременности могил!
Пусть почиют мирно гробы
Тщетно ждавших столько лет!
Память им! Но в сердце злобы,
Ни вражды, ни мести нет.
Все простит он без расчета,
Устоявший в дни тревог,—
Он, чей дух годину гнета
Пережил и перемог.
Слышишь: новому он лету
Песню радости поет:
Благо всем, ведущим к свету,
Братьям, с братьев снявшим гнет.
Людям мир, благословенье,
Долгих мук исчезнет след,
Дню вчерашнему забвенье,
Дню грядущему привет!
Поэт, взгляни вокруг! Напрасно голос твой
Выводит звуки стройных песен:
Немое множество стоит перед тобой,
А круг внимающих — так тесен!
Для них ли носишь ты в душе своей родник
Прекрасных, чистых вдохновений?
Для них! Народу чужд искусственный язык
Твоих бесцветных песнопений,
На иноземный лад настроенные сны
С тоскою лживой и бесплодной…
Не знаешь ты тебя взлелеявшей страны,
Ты не певец ее народный!
Не вдохновлялся ты в источнике живом
С народом общей тайной духа,
Не изучимого ни взором, ни умом,
Неуловимого для слуха!
Ты чужд его богатств! Как жалкий ученик,
Без самородного закала,
Растратишь скоро все, чем полон твой родник,
Чем жизнь заемная питала!
Пусть хор ценителей за робкий песен склад
Тебя и хвалит и ласкает!..
Немое множество не даст тебе наград:
Народ поэта не признает!
Душевных тайн не прозревая,
Ее не ведая путей,
Не раз один хвала людская
Взмутила глубь души моей.
Больней хулы, больней упрека
Звучит, увы! мне с давних пор
Обидной колкостью намека
Хвалебный каждый приговор!
Мне ведом мир, никем не зримый,
Души и сердца моего,
Весь этот труд и подвиг мнимый,
Весь этот дрязг неуловимый
Со всеми тайнами его!..
С каким же страхом и волненьем
Я дар заветный увидал
И пред святым изображеньем,
Как перед грозным обличеньем,
С главой поникшею стоял!
Но я с болезненной тоскою,
С сознаньем немощей земных,
Я не гонюсь за чистотою
Всех тайных помыслов моих!
Стыжусь бодрить примером бога
Себя, бродящего во мгле...
Пусть приведет меня дорога
Хоть до ничтожного итога
Случайной пользы на земле!..
Итак, в суде верховном — виноват!
Хотел сказать: на фабрике сенатской —
Среди обширных каменных палат,
Грязнее всякой камеры палатской,
Работаю, как будто на подряд.
Вкусили мы всю прелесть службы <царской>,
И видим: слишком мало толку в ней,
Чтоб ей отдать цвет лучших наших дней.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хотя б сказал сенатский наш оратор,
Что грудь звездами, дюжих пару плеч
Нам лентами украсит император,
А право, друг, игра не стоит свеч!
Что толку в том, министр ты иль сенатор!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но чужды мне столь сильные желанья:
Всю жизнь отдать за ленты и кресты,
Немецкие ничтожные прозванья,
Все полные блестящей пустоты,
Я к ним в себе не чувствую призванья…
Хотел я прозой и стихами
Вам изготовить целый лист,
Но срок прошел и перед вами
Винюсь я, милый журналист!
И приношу чистосердечно
Вам покаяние мое,
Вы сами знаете, конечно,
Как здесь промчалось скоротечно,
Лениво, сонно и беспечно
Мое домашнее житье!
Привычкой сладостной покоя
Тревогу мысли заглуша,
От строгих дум, труда и боя
Отстала мирная душа.
Вопросы спят, и стихли звуки,
И поэтический призыв,
И очистительные муки,
И освежительный порыв!
Среди пленительного круга
Семьи домашней и друзей
Не раз сурового досуга
Я пожелал душе моей!
И, полон тайного стремленья
В беседе шумной и живой,
Нередко рвусь с своей мечтой
Я на простор уединенья,
И мнится — в звучной тишине
Знакомый мир предстанет мне!..
Люблю я светлые мечты
И Ваши резвые желанья:
В них много милого незнанья,
Невинной много простоты.
Вы так доверчиво-спокойны,
Так непорочно хороши,
Так детской ясностью души
Вы счастья всякого достойны,
Так неиспытаны судьбой,
Что я, на резвость Вашу глядя,
Любуюсь ей, как старый дядя,
С тревожной тайною мольбой:
Чтоб был безоблачен и ясен,
Веселой песнью оглашен,
Всегда спокоен и прекрасен
Для Вас житейский небосклон;
Чтоб Ваши чувства не старели,
Но расцветали вновь и вновь,
Чтоб дружба, вера и любовь
В Вас постоянно пламенели;
Чтоб также помнили о том,
Кто, в память краткого знакомства
Простосердечным языком
Вам написал стихи в альбом,
Кто предан Вам без вероломства!
Жар свалил. Повеяла прохлада.
Длинный день покончил ряд забот;
По дворам давно загнали стадо
И косцы вернулися с работ.
Потемнеть заря уже готова;
Тихо все. Час почи недалек.
Подымался и улегся снова
На закате легкий ветерок!...
Говор смолк; лишь изредка собачий
Слышен лай; промолвят голоса...
Пыль слеглась, остыл песок горячий,
Пала сильно на землю роса.
По краям темнеющаго свода
Тени все широкия слились:
Встретить ночь готовится природа.
Запахи отвсюду понеслись.
В тишине жизнь новая творится:
Зрячею проснулася сова,
И встает, и будто шевелится,
И растет, и шепчется трава!...
Затворы сняты; у дверей
Свободно стелется дорога;
Но я... я медлю у порога
Тюрьмы излюбленной моей!
В моей изгнаннической доле
Как благодатно было мне,
Радушный кров, приют неволи,
В твоей привольной тишине!
Когда в пылу борьбы неравной,
Трудов подятых и тревог,
Так рьяно с ложью полноправной
Сразился я — и изнемог,
И прямо с бранного похмелья
Меня к тебе на новоселье
Судьба нежданно привела,—
Какой отрадой и покоем,
Каким внезапным звучным строем
Душа охвачена была!
Как я постиг благую разность,
Как оценил я сердцем вдруг
Твою трезвительную праздность,
Душеспасительный досуг!..
Жар свалил. Повеяла прохлада.
Длинный день закончил ряд забот;
По дворам давно загнали стадо
И косцы вернулися с работ.
Потемнеть заря уже готова;
Тихо все. Час ночи недалеко.
Подымался и улегся снова
На закате легкий ветерок!…
Говор смолк; лишь изредка собачий
Слышен лай, промолвят голоса…
Пыль слеглась; остыл песок горячий,
Пала сильно на землю роса.
По краям темнеющего свода
Тени все, широкие, слились:
Встретить ночь готовится природа;
Запахи отовсюду понеслись.
В тишине жизнь новая творится:
Зрячею проснулася сова,
И встает, и будто шевелится,
И растет, и шепчется трава!…
Еще морозом не побиты,
Среди осенней пестроты,
Как ясным днем росой обмыты,
Пышней красуются цветы!
Они все те же, но иначе,
Но ярче блещет их наряд,
Благоухание богаче,
Свежей струится аромат.
Весь до конца свой подвиг чистый
Как бы торопятся свершить,
И все, что силы есть душистой,
Пока щадит мороз сребристый,
До дна исчерпать и излить!
Не так ли, друг, душа твоя,
Презрев невзгоды и насилья,
Широко расправляет крылья,
Встречая осень бытия?
Звучнее сердце, выше строй,
И чувств и мыслей лад упрочен,
И голос правды золотой
Так безусловно полномочен!..
Смотри! толпа людей нахмурившись стоит:
Какой печальный взор! какой здоровый вид!
Каким страданием томяся неизвестным,
С душой мечтательной и телом полновесным,
Они речь умную, но праздную ведут;
О жизни мудрствуют, но жизнью не живут
И тратят свой досуг лениво и бесплодно,
Всему сочувствовать умея благородно!
Ужели племя их добра не принесет?
Досада тайная меня подчас берет,
И хочется мне им, взамен досужей скуки,
Дать заступ и соху, топор железный в руки
И, толки прекратя об участи людской,
Работников из них составить полк лихой.
В Кутуме плещет шумный вал;
Немченко, плащ надев испанский.
Собрался будто бы на бал.
Беги, чиновник астраханский,
Спеши, о бестия, домой!
Немченко ходит за тобой!
Уж поздно. В городе простор.
Все спит кругом. Умолкли птицы.
Пошел гулять девичий вор,
И астраханские девицы
Бегут, визжа, во тьме ночной,
Немченко чуя за собой...
О страшный, о ужасный вид!
Кинжал обтачивая на ночь,
На жертву яростно глядит
Коварный, хищный Петр Иваныч!
И, злобной радуясь душой,
Вонзает острый и кривой!
Спустилась ночь в убранстве звездном
И, дольних чуждые страстей,
Как бы зажглись по синим безднам
Тьмы зорких, мыслящих очей.
Мир опочил. Едва колышет
Листы ветвей; кругом дрема
И сон...
Лишь ночь не спит сама,
Живет и мощно, мерно дышит,
И чутко землю сторожит,
Все вещим таинством обемлет,
И все невидимое зрит,
Неизглаголанному внемлет!
Беззвучный хор во мгле ведет...
И внятна сердцу песнь ночная,
И мнится — с горних тех высот
Зияет правда неземная!..
Не дай душе твоей забыть,
Чем силы в юности кипели,
И вместо блага, вместо цели
Одно стремленье полюбить.
Привычка — зло. Одним усталым
Отраден дух ее пустой...
Стремясь, не будь доволен малым
И не мирись своей душой!..
Хоть грезим мы, что цели ясны.
Что крепок дух и прочен пыл,
Но для души ленивых сил
Пути нескорые опасны!
Но стынет жар с теченьем лет,
Но каждый подвиг наш душевный,
Прожитый жизнью ежедневной,
Готов утратить прежний цвет!
Клеймо домашнего позора
Мы носим, славные извне:
В могучем крае нет отпора,
В пространном царстве нет простора,
В родимой душно стороне!
Ее в своем безумье яром
Гнетут усердные рабы...
А мы молчим, слабеем жаром
И с каждым днем сдаемся даром,
В бесплодность веруя борьбы!
И слово правды оробело,
И реже шепот смелых дум,
И сердце в нас одебелело --
Порывов нет, в забвенье дело,
Спугнули мысль... стал празден ум...
Знавал и я восторг поэта,
Мне звуков строй покорен был;
Но эта песнь весны и лета
Теперь давно уж мной пропета,
И прежний дар мне изменил.
Жаль! Так хотелось бы мне ныне
Семейной ваше благостыне
В строках достойных бить челом
И гармоническим стихом
Воспеть свободно, без усилий,
И мать, и восемь дочерей —
Цветник роскошный роз и лилий
Средь наших светских пустырей!..