Когда настала вновь для русского народа
Эпоха славных жертв двенадцатого года
И матери, отдав царю своих сынов,
Благословили их на брань против врагов,
И облилась земля их жертвенною кровью,
И засияла Русь геройством и любовью,
Тогда раздался вдруг твой тихий, скорбный стон,
Как острие меча, проник нам в душу он,
Бедою прозвучал для русского тот час,
Смутился исполин и дрогнул в первый раз.Как гаснет ввечеру денница в синем море,
С чего взялась всесветная беда?
Кто виноват, кто первый начинает?
Народ вы умный, всякой это знает,
Да славушка пошла об вас худа!
Уж лучше бы в покое дома жить
Да справиться с домашними делами!
Ведь, кажется, нам нечего делить
И места много всем под небесами.
К тому ж и то, коль всё уж поминать:
Смешно французом русского пугать! Знакома Русь со всякою бедой!
Умолкла грозная война!
Конец борьбе ожесточенной!..
На вызов дерзкой и надменной,
В святыне чувств оскорблена,
Восстала Русь, дрожа от гнева,
На бой с отчаянным врагом
И плод кровавого посева
Пожала доблестным мечом.
Утучнив кровию святою
В честном бою свои поля,
Крошку-Ангела в сочельник
Бог на землю посылал:
«Как пойдешь ты через ельник, –
Он с улыбкою сказал, –
Елку срубишь, и малютке
Самой доброй на земле,
Самой ласковой и чуткой
Дай, как память обо Мне».
И смутился Ангел-крошка:
«Но кому же мне отдать?
Ключ любви
ее дочери
Она невинна
Талисман, женихОн. Поклон тебе, Абракадабра,
Пришел я сватать Ключ любви.
В сей омут лезу слишком храбро,
Огонь кипит в моей крови.
Она. Авось приданого не спросит,
Когда огонь кипит в крови.
А то задаром черти носят
Вся в слезах негодованья
Я его хватила в рожу
И со злостью
Я прибавила, о боже, похожа.Я писал жене про мыло,
А она-то и забыла
и не купила
Какова ж моя жена,
Не разбойница ль она? Вся в слезах негодованья
Рдеет рожа за границей
У моей жены срамницы,
Жил на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом попал в стакан,
Полный мухоедства.— Господи, что такое? — воскликнула Варвара Петровна.
— То есть когда летом, — заторопился капитан, ужасно махая
руками, с раздражительным нетерпением автора, которому мешают
читать, — когда летом в стакан налезут мухи, то происходит
мухоедство, всякий дурак поймет, не перебивайте, не перебивайте,
вы увидите, вы увидите… (Он всё махал руками).Место занял таракан,
Мухи возроптали.
На ниве мужика Комок земли лежал,
А с фабрики купца Дым к небу возлетал.
Гордяся высотой, Комку Дым похвалялся.
Смиренный же Комок сей злобе удивлялся.
— Не стыдно ли тебе, — Дым говорил Комку, —
На ниве сей служить простому мужику.
Взгляни, как к небу я зигзагом возлетаю
И волю тем себе всечасно добываю.
— Ты легкомыслен, — ответствовал Комок.—
Смиренной доли сей размыслить ты не мог.
Он незнатной был породы,
Он возрос среди народа,
Но, гонимый местью царской,
Злобной завистью боярской,
Он обрек себя страданью,
Казням, пыткам, истязанью
И пошел вещать народу
Братство, равенство, свободу.И, восстанье начиная,
Он бежал в чужие краи
Из царева каземата,
Милостивая государыня,
Елизавета Николаевна! О, как мила она,
Елизавета Тушина,
Когда с родственником на дамском седле летает.
А локон ее с ветрами играет,
Или когда с матерью в церкви падает ниц,
И зрится румянец благоговейных лиц!
Тогда брачных и законных наслаждений желаю
И вслед ей, вместе с матерью, слезу посылаю.
Крах конторы Баймакова,
Баймакова и Лури,
В лад созрели оба кова,
Два банкрутства — будет три!
Будет три, и пять, и восемь,
Будет очень много крахов
И на лето, и под осень,
И уж пишет критик Страхов
В трех статьях о спиритизме,
Из которых две излишних,
Не разбойничай, Федул,
Не кричи во всю ты глотку
Ты хоть губы и надул,
Да не пьян, не пьешь же водку.
Не визжи и ты, Лилюк,
Будь хорошенькой девчонкой,
Будь ты общий всем нам друг,
А не злющей собачонкой.
Не сердись и ты мама…
Описывать всё сплошь одних попов,
По моему, и скучно, и не в моде;
Теперь ты пишешь в захудалом роде;
Не провались, Лесков.
И порхает звезда на коне
В хороводе других амазонок;
Улыбается с лошади мне
Ари-сто-кратический ребенок.
Любви пылающей граната
Лопнула в груди Игната.
И вновь заплакал горькой мукой
По Севастополю безрукий.
Краса красот сломала член
И интересней вдвое стала,
И вдвое сделался влюблен
Влюбленный уж немало.
Я лечу, лечу обратно,
Я хочу упасть назад,
Так на свете всё превратно:
Нынче шах, а завтра мат.
Дорого стоят детишки,
Анна Григорьевна, да,
Лиля да оба мальчишки –
Вот она наша беда!