Отболело. Прогорело.
Внутри меня одна зола.
Я засыпаю неумело.
Во сне я вижу лишь слова.
Слова, что будут нашей тайной.
Слова для радости и боли.
Слова для встречи и прощанья.
Занозой в сердце. Комом в горле.
Слова, что мог тебе сказать я
тогда, теперь или потом.
Слова, что мог и промолчать я.
Моя зола — это их дом.
Поговорим о том и об этом.
Слова любви, улыбки, слез.
Я прятал слова за желтым букетом.
Слова невпопад. Слова не всерьез.
Настанет завтра новый день. И
я уже знаю: исход привычен.
Я молча ткнусь в твои колени.
Ведь я, увы, косноязычен.
И. Одиссей покидает Итаку
Твое дыханье переходит в шум прибоя,
и я не различаю явь и сон.
Где мы с тобой? Там в брызгах моря?
А может, здесь, где тьма со всех сторон?
Крон сожрал младенца Телемаха.
Его не вернуть, даже если проснуться.
Все чувства к тебе пропитаны страхом,
что если останусь, то мне не вернуться.
ИИ. Одиссей у Цирцеи
Время сходит с ума: то стоит, то сидит, то идет.
То лежит, как корабль песком занесенный.
Я вкушаю цукаты, лотос и мед.
Только снится ночами мне остров соленый.
Со свечек каштанов падают капли.
В медленном вальсе кружат лепестки.
Стрелки часов в циферблате увязли
С прикосновеньем Вашей руки.
Время у ног Ваших — горсткою пепла.
Небо плеснуло осколками звезд.
Разрезаны в клочья обрывки ветра.
И энтропия замедлила рост.
Занимайте места, согласно билетам.
Один за другим увядают огни.
Пьеса проста, но речь не об этом.
Мы с Вами навеки остались одни.
Ночью была простая работа —
он красил закаты, он красил восходы.
Он заворачивал горизонты,
бросал каньоны по аризонам.
Дыханьем грел землю, расчесывал звезды.
Ну…, в общем, решал он сотни вопросов.
А после, утром рано вставая,
бросался хмуро в давку трамвая.
Ехал, уставившись в одну точку.
О всем позабыв. Не помня ни строчки.
Сквозь неба прореху над старым кленом
выпавшим снегом кормил влюбленных.
Горел зарею для пилигрима.
Летел стрелою (обычно мимо).
На теплой крыше растил ковыль я.
Взлетал повыше … и штопал крылья.
Звучал хоралом. Читал сонеты.
Большим бокалом я пил из Леты.
… где-то.
… когда-то.
Я стану плацем.
По мне пройдут солдаты.
У меня нет сердца.
У меня внутри птица.
По ночам я слышу,
как она пытается выбраться наружу.
Я боюсь, как бы она не поранилась.
Когда-нибудь я ее выпущу
и заведу себе настоящее сердце —
мыльный пузырь в твоих теплых ладонях.
— Люблю этот город.
Здесь небо и море.
Здесь из-под асфальта
бьет горный родник.
— Какой же он горный,
когда вокруг гор нет?
— Ты, знаешь, не думал.
Привык.
Уже который год
кукушка не выходит из часов.
И терпеливо ждет,
когда затихнут звуки голосов.
Ей бы наружу —
прочь от отчаяния.
Почтите кукушку
минутой молчания.
Лишив всех сна,
а уж покоя и подавно,
последняя весна
пришла совсем внезапно.
Мы от весны пьяны
и, развалясь на крыше,
глядим, как сыр луны
грызут ночные мыши.