На широком просторе
Предрассветной порой
Встали алые зори
Над родимой страной.
С каждым годом всё краше
Дорогие края…
Лучше Родины нашей
Нет на свете, друзья!
Да, есть слова глухие,
Они мне не родня,
Но есть слова такие,
Что посильней огня! Они других красивей —
С могучей буквой «р»,
Ну, например, Россия,
Россия, например! Вот истина простая:
Как будто кто-то вдруг
Сберег и бросил стаю
Из самых лучших букв, Из твердых да из влажных, -
И стало чудо жить.
Да разве тле бумажной
Такое совершить? Наполненное светом,
Оно горит огнем,
И гимном слово это
Развернись, гармоника, по столику,
Я тебя, как песню, подниму,
Выходила тоненькая-тоненькая,
Тоней называлась потому.
На деревне ничего не слышно,
А на слободе моей родной
Легкий ветер на дорогу вышел
И не поздоровался со мной.
И, твоею лаской зачарован,
Он, что целый день не затихал,
Крыльями простуженных черемух
Издали любимой замахал.
Ночь кричала запахами сена,
В полушалок кутала лицо,
И звезда, как ласточка, присела
На мое широкое крыльцо.
А березки белые в истоме
В пляс пошли — на диво нам.
Ай да Тоня, ай да Тоня,
Антонина Климовна!
Вот она, в сверканье новых дней!
Вы слыхали что-нибудь о ней?
Вы слыхали, как гремит она,
Выбив из любого валуна
Звон и гром, звон и гром?
Вы видали, как своим добром,
Золотом своим и серебром
Хвастается Ладога моя,
Вы слыхали близко соловья,
На раките, над речной водой?
Вы видали месяц молодой
Низко-низко — просто над волной?
Сам себе не верит: он двойной!
Вы видали Севера красу?
Костянику ели вы в лесу?
Гоноболь, чернику, землянику,
Ежевику? Мяли повилику?
Зверобой, трилистник, медуницу?
Сон снимали сказкой-небылицей?
С глаз сгоняли, как рукой?
Вы стояли над рекой
Луговой, достойной песни?..
Если нет и если, если
Вы отправитесь в дорогу,
Пусть стихи мои помогут
К нам прийти, в родимый край.
Так что знайте,
Так что знай…
Она в цвету. Она вросла в суглинок
И ветками касается земли.
Пред ней противотанковые мины
Над самыми корнями залегли.Над нею ветер вьет тяжелым прахом
И катятся седые облака.
Она в цвету, а может быть, от страха
Так побелела. Не понять пока.И не узнать до осени, пожалуй,
И я жалею вдруг, что мне видна
Там, за колючей проволокой ржавой,
На минном поле яблоня одна.Но верю я: от края и до края,
Над всей раздольной русской стороной,
Распустятся цветы и заиграют
Иными днями и весной иной.Настанет день такой огромной доли,
Такого счастья, что не видно дна!
И яблоня на диком минном поле
Не будет этим днем обойдена!
Соловьи, соловьи, соловьи,
Не заморские, не чужие,
Голосистые, наши, твои,
Свет немеркнущий мой, Россия!
Им, певучим, остаться в веках
Над ватагой берез непослушных,
На прибрежных густых лозняках,
Над малиной — зеленой и душной;
Над черемухой, дикой, лесной,
Чей веселый наряд неизменен, —
Вся она в белой пене весной,
В бело-белой и в розовой пене!
Не боюсь, что даль затмилась,
Что река пошла мелеть,
А боюсь на свадьбе милой
С пива-меду захмелеть.
Я старинный мед растрачу,
Заслоню лицо рукой.
Захмелею и заплачу.
Гости спросят:
«Кто такой?
Ты ли каждому и многим
Скажешь так, крутя кайму:
«Этот крайний, одинокий,
Не известен никому!»
Ну, тогда я встану с места,
И прищурю левый глаз,
И скажу, что я с невестой
Целовался много раз.
«Что ж, — скажу невесте, — жалуй
Самой горькою судьбой…
Раз четыреста, пожалуй б
Целовался, а с тобой».
Вы шумите, шумите
Надо мною, березы,
Колыхайтесь, ведите
Свой напев вековой.
А я лягу, прилягу
Возле старой дороги,
На душистом покосе,
На траве молодой.
А я лягу, прилягу
Возле старой дороги.
Головой на пригорок,
На высокий курган.
А усталые руки
Я свободно раскину,
А ногами в долину
Пусть накроет туман.
Вы шумите, шумите
Надо мною, березы,
Тихой лаской милуйте
Землю — радость моюю
А я лягу, прилягу
Возле старой дороги,
Утомившись немного
Я минутку посплю.
Любишь или нет меня, отрада,
Все равно я так тебя зову,
Все равно топтать нам до упаду
Вешнюю зеленую траву.Яблонею белой любоваться
(Ой, чтоб вечно, вечно ей цвести!),
Под одним окном расцеловаться,
Под другим — чтоб глаз не отвести! А потом опять порой прощальной
Проходить дорогой, как по дну,
И не знать, и каких просторах дальних
Две дороги сходятся в однуЧтоб не как во сне, немы и глухи,
А вовсю, страдая и крича,
Надо мной твои летали руки,
Словно два сверкающих луча!
Пруд заглохший весь в зеленой ряске,
В ней тростник качается, шумит
А на берегу, совсем, как в сказке,
Милая Аленушка сидит.
Прост венок, а нет его красивей,
Красен от гвоздик, от лилий бел.
Тополиный пух на платье синем,
С тополиных рощ он прилетел.
С берега трава, врываясь буйно,
Знать не хочет, что мертва вода,
И цветет дурман с цветком багульник
Рядом у заглохшего пруда
Но кукушка на сосне кукует,
И тропинка к берегу ведет,
Солнце щедро на воду такую
Золотые обручи кладет.
Неясными кусками
На землю день налег…
Мы «Яблочко» таскали,
Как песенный паек. Бойцы идут под Нарву
По вымытым пескам.
И бравый каптенармус
Им песню отпускал. Ее заводит тонкий
Певун и краснобай,
И в песне той эстонки
Увидели Кубань. А там под шапкой вострой,
Как девушка, стройна,
Идет на полуостров
Веселая страна. Ой, край родной — в лощине,
И старый дом далек…
Мы «Яблочко» тащили,
Как песенный паек. *
Туман ночует в Суйде…
В раздолье полевом,
Березы, голосуйте
Зеленым рукавом! Пусть ласковая песня
Отправится в полет;
Что вынянчила Чечня —
Абхазия поет. А «Яблочку» не рыскать
По голубым рекам:
Оно уже в огрызках
Ходило по рукам! От песни-поводырки
Остался шум травы.
Я скину богатырку
С кудрявой головы. И поклонюсь, как нужно,
В дороге полевой
Товарищу по службе —
Бывалой, боевой.
А ведь было — завивались
В кольца волосы мои,
А ведь было — заливались
По округе соловьи,
Что летали, что свистали,
Как пристало на веку,
В краснотале, в чернотале,
По сплошному лозняку. А бывало — знала юность
Много красных дней в году,
А бывало — море гнулось,
Я по гнутому иду,
Райна, лопнув, как мочало,
Не годилась никуда,
И летела, и кричала
Полудикая вода!..
Мы крыли в хвост и в гриву
Обжаренную медь —
Нельзя неодолимой
Грозою не греметь! По Ладоге, и Каме,
И по другим рекам
Мы грохотали камнем
Рабочих баррикад. Мы, рядовые парни
(Сосновые кряжи),
Ломали в Красной Армии
Отчаянную жизнь. И, клятвенную мудрость
Запрятав под виски,
Мы добывали Мурман,
Каспийские пески. Мы по местам нездешним
И по местам моим,
Мы — солнцем в Будапеште
Стояли и стоим! И кашу дней заваривать
Пора. Не угорим.
Мы солнцем над Баварией
Стояли и стоим! За это солнце парни
(Сосновые кряжи)
Ломали в Красной Армии
Отчаянную жизнь.
…А мне Россия
Навек люба,
В судьбе России —
Моя судьба.
Мой век суровый,
Мой день крутой
Гудит громово:
«Иди, не стой!»
Идёт Россия —
Врагов гроза,
Синее синих
Её глаза,
Синее синих
Озёр и рек,
Сильнее сильных
Её разбег!
Неповторима,
Вольным-вольна,
Необорима
В грозе она!
С ней, непоборной,
Иду, как в бой,
Дорогой горной,
Тропой любой.
Всё в ней, в Отчизне,
Кругом моё,
И нету жизни
Мне без неё!
Борьбою наш день обозначен,
Так зрим её облик и жест.
…А матери всё ещё плачут
И в дни всенародных торжеств! Есть песни, что схвачены гневом,
И есть, чтобы жить веселей.
…А матери слышат в распевах
В любых голоса сыновей. Так будет до смерти до самой
Кровавый мерещиться бой…
О милые русские мамы,
Лиха безысходная боль!
Всё хорошо, отрадно смолоду,
Когда плечам не страшен груз.
Вошла, и губы пахнут холодом,
Дождинкой сладкою на вкус! Осенней стужи будто не было,
Другое сразу началось,
И не прошу я и не требую,
Чтоб солнце выше поднялось! Пусть так всегда, как было смолоду,
Пусть будет ветер, будет дождь,
Пусть губы будут пахнуть холодом,
Дождинку как-нибудь найдёшь! И станет радостно и весело
Ненастный день прожить вдвоём,
А выйдет солнце — делать нечего,
Другую песню запоём!
Вот какою я была
Вот какою я была:
Словно маков цвет цвела,
Поутру бежала к речке,
Умывалась добела.
Умывалась добела,
Принималась за дела,
За делами, за работой
Песни пели, я вела!
Вот какою я была:
Лёд ломала и плыла;
А теперь себе на горе
Я мальчишку завлекла.
На себя теперь дивлюсь:
Над любой бедой смеюсь,
А над этим горем плачу —
Утерять его боюсь.
Где-то ивы в поклонах,
Вербы речи ведут…
Где-то к нам почтальоны,
Почтальонши идут. Ты меня хоть строкою
За собой поведи,
Загорелой рукою
От беды отведи И от спеси, от спеси,
От лихого огня.
Всё, что недругов бесит, —
Пусть не тронет меня. Мне не нужен их душный
И унылый уют,
Им тоска, равнодушье
Просто жить не дают. Ничего мне не надо,
Чем довольны они,
Ни бесцветных парадов,
Ни пустой трескотни… Вьётся, кружева тоньше,
Золотая тесьма…
Нет ли мне, почтальонша,
Хоть какого письма?..
Как непохожи наши судьбы,
И всё не так, и всё не то,
Но если б нас хулили судьи,
То я спросил бы — судьи кто? А впрочем, вот какое дело:
В годах крутых, в горячке дней
Всё ж дрянь не сильно поредела,
А поредеть пора бы ей! Как проведёшь ты нынче лето,
Коснёшься нового огня?
На сто вопросов нет ответа,
Хоть адрес прежний у меня.
Ох, черны глаза, черны!
…Не вернулся муж с войны,
Как заснул, так не проснулся
Где-то около Двины! Возле сумрачной Двины,
Где воронка на воронке…
Шла оттуда похоронка,
С той заречной стороны. И одна осталась Люба.
Люба, Люба! Стать легка.
Нецелованные губы —
Как два алые цветка! Ох, черны глаза, черны!
Две косы, как две волны,
Синей схваченные лентой,
На затылке сведены. Выйдет Люба на лужок,
На крутой на бережок:
«Где же, где же милый ходит,
Тот, что сердце бы зажёг?» Жил рыбак на том лугу,
Сеть вязал и гнул дугу.
Неужели он не видел
Никого на берегу?..
А, чёрт возьми! На склоне лето —
Кричат во ржи перепела…
А, чёрт!.. Опять девчонка эта
В июльской смуте проплыла. Не проплыла, а просто мигом
Сбежала к речке под откос.
…А на кого упало иго
Её тугих, разлётных кос?
По улице полдень, летя напролом,
Бьёт чёрствую землю зелёным крылом.
На улице, лет молодых не тая,
Вся в бусах, вся в лентах — невеста моя.
Пред нею долины поют соловьём,
За нею гармоники плачут вдвоём.
И я говорю ей: «В нарядной стране
Серебряной мойвой ты кажешься мне.
Направо взгляни и налево взгляни,
В зелёных кафтанах выходят лини.
Ты видишь линя иль не видишь линя?
Ты любишь меня иль не любишь меня?»
И слышу, по чести, ответ непрямой:
«Подруги, пора собираться домой,
А то стороной по камням-валунам
Косые дожди приближаются к нам».
«Червонная краля, постой, подожди,
Откуда при ясной погоде дожди?
Откуда быть буре, коль ветер — хромой?»
И снова: «Подруги, пойдёмте домой.
Оратор сегодня действительно прав:
Бесчинствует солнце у всех переправ;
От близко раскиданных солнечных вех
Погаснут дарёные ленты навек».
«Постой, молодая, постой, — говорю, —
Я новые ленты тебе подарю
Подругам на зависть, тебе на почёт,
Их солнце не гасит и дождь не сечёт.
Что стало с тобою? Никак не пойму.
Ну, хочешь, при людях тебя обниму…»
Тогда отвечает, как деверю, мне:
«Ты сокол сверхъясный в нарядной стране.
Полями, лесами до огненных звёзд
Лететь тебе, сокол, на тысячу вёрст!
Земля наши судьбы шутя развела:
Ты сокол, а я дожидаю орла!
Он выведет песню, как конюх коня,
Без спросу при людях обнимет меня,
При людях, при солнце, у всех на виду».
…Гармоники смолкли, почуяв беду.
И я, отступая на прах медуниц,
Кричу, чтоб «Разлуку» играл гармонист.
Мне о России надо говорить,
Да так, чтоб вслух стихи произносили,
Да так, чтоб захотелось повторить,
Сильнее всех имён сказать: Россия! Сильнее всех имён произнести,
Сильнее матери, любви сильнее
И на устах отрадно пронести
К поющим волнам, что вдали синеют. Не раз наедине я был с тобой,
Просил участья, требовал совета,
И ты всегда была моей судьбой,
Моей звездой, неповторимым светом. Он мне сиял из материнских глаз,
И в грудь вошёл, и в кровь мою проник,
И если б он в груди моей погас,
То сердце б разорвалось в тот же миг!
Опять кострами иван-чая
Мои отмечены пути,
Опять за нашими плечами
Успело лето отцвести. Опять ушло оно за снами,
Куда орёл не залетал.
Опять за всякими делами
Его, как надо, не видал! Мы с ним простились, с ним расстались,
Оно ушло за грань морей,
Но видно всем, что в нём остались
Дела и дни страны моей. И может быть, пустячный случай,
Лишь мне по-близкому родной,
И, может, стих какой певучий
О милой женщине одной…
Пожелай мне удачи
Только так, не иначе,
Утвердив бытиё,
Пожелай мне удачи,
Я стою её.Не за песней подблюдной
Пролетели года,
Мне всегда было трудно,
Чтоб легко — не всегда! Ты не думай, что плачет
Ныне сердце моё,
Пожелай мне удачи,
Я стою её.Полыхали закаты
День за днём, день за днём.
Полыхали плакаты
Говорящим огнём.Где-то мне было жарко,
Где-то сердце тряслось,
И моим ладожанкам
Не спалось, не спалось.Кто-то где-то судачит
Обо мне без стыда.
Пожелай мне удачи
Хоть сейчас, хоть когда!..
Поразбивали строчки лесенкой
И удивляют белый свет,
А нет ни песни и ни песенки,
Простого даже ладу нет! Какой там лад в стихе расхристанном
И у любой его строки —
Он, отойдя едва от пристани,
Даёт тревожные гудки.Длинна ты, лесничка московская,
Не одолеешь до седин…
Ссылаются на Маяковского,
Но Маяковский есть один! Ужель того не знают птенчики,
Что он планетой завладел?
Они к читателю с бубенчиком,
А он что колокол гремел.Да и работал до усталости,
Не жил по милости судьбы,
А мы по малости, по малости,
Не пересилиться кабы! А я вот так смотрю, что смолоду
Побольше б надо пламенеть.
Ещё мы часто слово-золото
Спешим разменивать на медь.Её, зелёную от древности,
Даём читателю на суд.
Но если к слову нету ревности,
То
десять
лестниц
не спасут!
Почти над самым плёсом,
Почти что над волной
Шумят, шумят берёзы,
Посаженные мной.Они широкой кроной
Стремятся к облакам,
А что топор не тронул —
Спасибо землякам! Друзья мою деревню
Зелёною зовут.
Пускай мои деревья
Меня переживут.Под их высокой крышей
В заречной стороне
Другой стихи напишет
И вспомнит обо мне, Помянет добрым словом
Каким-то летним днём
В краю моём суровом,
В Приладожье моём.Он сказочною новью
Пройдёт, где я ходил,
И скажет: «Вот Прокофьев
Берёзы посадил.А что ещё он делал —
Ответить не берусь!..»
Привет им, в платьях белых,
Твоим любимкам, Русь!
Свезён в село последний хутор,
Как будто гвоздь последний вбит,
И сразу кончено со смутой
Пустых сомнений и обид.И только пыль вдали клубится
На месте том, на месте том…
Но, может, внуку сон приснится,
Что был когда-то старый дом, Да и не дом, гнилая хата,
Что спор с метелями вела,
Что целый век была горбатой
И распрямиться не могла! Да, может, в новый сад врастая,
Когда покой сады томит,
Подругам липа вековая
Скороговоркой прошумит…
Стихи! Опять я с ними маюсь,
Веду, беру за пядью пядь,
И где-то в гору поднимаюсь,
И где-то падаю опять! И где-то в строчке вырастаю,
А где-то ниже становлюсь,
Поскольку критику читаю,
А перечитывать боюсь! А может, в прозу бросить камень?
Да нет его в моей руке.
А что же делать со стихами?
Не утопить ли их в реке? Не утопить ли там облюбки,
Слова, которым не цвести?
Их зацелованные губки
Уже кармином не спасти!..А мне не надо, что без лада,
Без вдохновенья и без снов!
И сердце радо, что не надо:
Оно в тоске от многих слов, От нестерпимой гололеди,
Где слово как веретено!
От совершенно стёртой меди,
Где нет герба давным-давно!
Стоит берёзка фронтовая,
Ей не от солнца горячо, —
У ней ведь рана огневая:
Пробила пуля ей плечо! Почти закрыта рана эта
Как бы припухшею корой…
Берёзка зеленью берета
Уже хвастнула пред сестрой.Как северянка, речь заводит,
Всё с переспросом: «Чо да чо?»
И только ноет к непогоде
С закрытой раною плечо!
Я песней, как ветром, наполню страну
О том, как товарищ пошел на войну.
Не северный ветер ударил в прибой,
В сухой подорожник, в траву зверобой, —
Прошел он и плакал другой стороной,
Когда мой товарищ прощался со мной.
А песня взлетела, и голос окреп.
Мы старую дружбу ломаем, как хлеб!
И ветер — лавиной, и песня — лавиной…
Тебе — половина, и мне — половина!
Луна словно репа, а звезды — фасоль…
«Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль!
Еще тебе, мамка, скажу поновей:
Хорошее дело взрастить сыновей,
Которые тучей сидят за столом,
Которые могут идти напролом.
И вот скоро сокол твой будет вдали,
Ты круче горбушку ему посоли.
Соли астраханскою солью. Она
Для крепких кровей и для хлеба годна».
Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам,
Мы хлеба горбушку — и ту пополам!
Коль ветер — лавиной, и песня — лавиной,
Тебе — половина, и мне — половина!
От синей Онеги, от громких морей
Республика встала у наших дверей!
Тупым ножом стихи кромсают,
Отрезав, судят да рядят,
Потом едят, потом бросают.
Куда бросают — не глядят. И вместо слов берут словечки,
И то как будто напрокат,
Считают рифмой: «песня — печка»,
«Коза — корова»… Просто клад! «Бревно — барак», «рога — рогожа».
Без точек и без запятых!
«Стамеска — стул»… Прости им, боже,
Во имя грешных и святых! А мы с другим стихом вставали,
Других созвучий знаем ряд,
А мы Некрасова певали,
Да и поём, как говорят!
Упрекают критики всерьёз
В том, что много мной посажено берёз,
И не только по цветным моим лугам,
А по песням, по частушкам и стихам.
«Ну и что ж, — я отвечаю, — ну и что ж!
Ведь красивы так, что глаз не отведёшь!
Ведь в России где-то часом родились,
Ведь в россии побелились, завились!
И проходят то суглинком, то песком,
А на Север, а на Крайний — лишь ползком!
Перед ними только камень, только лёд,
Мёртвый холод подниматься не даёт,
А берёзка, белой смерти вопреки,
Проползает, хоть на шаг, из-за реки!»
Ну-ка, скатерть расстели, хозяйка,
Посидим с тобою дотемна.
За мою любовь к тебе воздай-ка
Доброй чаркой доброго вина! Расстели мне ту, где кисти алы,
Белую, с каймою голубой,
Где твои сам-друг инициалы
Вышиты в девичестве тобой. Мне и чёрствый хлеб за нею вкусен,
Любо вспоминать, что вдалеке.
Спой, хозяйка, песню о Марусе,
Той, что мыла ноги на реке! Спой, чтоб сердце сжалось и разжалось,
Как она прошла на бережок.
Спой! Она сродни тебе, пожалуй, —
Ты не знаешь, кто её дружок?
Я хочу, чтоб не тлели,
А горели слова,
А потом чтоб на крыльях
Подняла их молва.
Я обжёг их в горниле,
Сам сказал им: «Пора!»,
Чтоб их после гранили
Выше нас мастера.
В мастерских и в походе
Им дана эта честь.
В нашем умном народе
Их не счесть, их не счесть!