Ты серце полонила,
Надежду подала,
И то переменила,
Надежду отняла:
Лишаяся приязни,
Я все тобой гублю:
Достоин ли я казни,
Что я тебя люблю?
Я рвусь изнемогая:
Взгляни на скорбь мою,
Взгляни моя драгая,
На слезы кои лью!
Дня светла ненавижу,
С тоскою спать ложусь,
Во сне тебя увижу,
Вскричу и пробужусь.
Терплю болезни люты,
Любовь мою храня;
Сладчайшие минуты,
Сокрылись от меня.
Не буду больше числить,
Я радостей себе,
Хотя и буду мыслить,
Я вечно о тебе.
Только я с тобой спознался,
Ты свободу отняла;
Как бы щастлив я назвался,
Естьлиб ты моя была.
Быть ли в сладкой мне надежде,
Иль любить себя маня,
Я тебе открылся прежде,
Любишь ли и ты меня?
Коль не любишь, не сердися,
Льзя без сердца отказать;
Естьли любишь, не стыдися
Мне любовь свою сказать.
Твой отказ всего тяжеле,
Что представить я могу,
Пленник твой, пока дух в теле,
Верь мой свет, ей ей не лгу.
Коль надежды я лишуся,
Буду вечно воздыхать,
Я к тому бессилен зрюся,
Чтоб тебя не вспоминать.
Непрестанно, повсеместно,
Будут горести со мной,
Мне лице твое прелестно,
И в тебе живет дух мой.
Больше нет уже надежды, чтоб я мог тебя забыть,
Я лишен своей свободы, принужден тебя любить;
Сколько я ни отбегаю,
Зрюль не зрюль равно вздыхаю
И везде тебя люблю.
Что приятно, то из мысли невозможно истребить,
А тебе пронзенно сердце без труда льзя исцелить,
Нет конца сей злые страсти,
Вечно стал в твоей я власти,
Вечно буду воздыхать.
Сносноль то воспомянути, от кого я так терплю
Так без жалости мя мучит, кою больше всех люблю.
Премени худое мненье,
Исцели мое мученье,
И оставь свирепства зло.
Сжальтесь вы драгия очи и престаньте яд метать,
И принудьте ваши взоры мне надежду подавать.
Сжальтесь, сжальтесь и явите,
Что несчетно дух плените,
И направьте страсть мою.
Нет, когдаб меня к утехам вы хотели вспламенять,
Тоб могла хотя тихонько вашу склонность показать,
Знать любить мне бесполезно;
Ах и что мне так любезно,
Крайним беспокойством называть.
Естьли жалости хоть мало за любовь мою к тебе,
Иль ты чувствуешь лишь злобу за почтение к себе;
Коль твое толь сердце твердо,
Иль терзай не милосердо,
Насыщайся злобством сим.
Долголь жить мне в сих напастях,
Долголи тонуть в слезах,
Кто в уме моем всечасно,
Тово нет в моих глазах:
Там рок жить не допускает,
Где надежда дух питает,
И где мысль моя живет.
Дорогая нет надежды,
Мне увидеться с тобой,
И последней нет утехи,
Чтоб вздохнуть перед тобой,
Как я стражду ты не знаешь;
Что ж везде мной обладаешь,
То известно уж тебе.
Зло, влюбясь вздыхать напрасно,
Зло и страсть в любви таить,
Но всево зляе на свете,
Без тебя в несчастье жить,
При тебе мои печали,
Сносны тем всегда бывали,
Что тебя часто видал.
Зрак твой здесь из моих мыслей,
Не выходит никогда,
И имя мне твое любезно,
Во устах моих всегда,
Называя удивляюсь,
Чем вконец я истреблюсь,
То миляе мне всево.
Не питай меня надежда,
Впредь мне счастие суля,
Я и так довольно льстилась,
Сердце мысльми веселя,
Мне судьба не допускает,
Чтоб я в радости жила,
И претят случаи люты,
Чтоб я счастлива была.
Повинуйся дух судьбине,
Тщетны мысли истребляй;
Будь худой доволен частью,
И в покое пребывай.
Рассуждай, что дни приятны
Не тебе даны в сей свет,
Для меня часов веселых,
И забав на свете нет.
Я к слезам и к воздыханью
В день несчастный рождена,
И беды терпеть, печали,
С малых лет осуждена.
Сжалься, сжалься злое время,
Дай иную ты мне часть.
Ах! исполнь мое желанье,
И скончай мою напасть.
Дай утеху ты мне в свете,
Дай мне весело пожить.
Как пройдут уж дни младые,
Не хощу счастлива быть.
Посылай тогда, сколь хочешь
В старом веке лютых бед,
В нем без бед и без печали
Никогда утехи нет.
Естьли мне определенно,
Чтоб беды по смерть терпеть;
Время сократи судьбина,
Дай скорее умереть.
Мы друг друга любим, что ж нам в том с тобою?
Любим и страдаем всякой час,
Боремся напрасно мы с своей судьбою,
Нет на свете радостей для нас.
С лестною надеждой наш покой сокрылся,
Мысли безмятежные отняв:
От сердец разженных случай удалился,
Удалилось время всех забав.
Зрю ль тебя, не зрю ли, равну грусть имею,
Равное мучение терплю;
Уж казать и взором я тебе не смею,
Ах! ни воздыханьем, как люблю.
Все любовны знаки в сердце заключе́нны,
Должно хлад являти и гореть:
Мы с тобой, драгая! вечно разлуче́нные,
Мне тебя осталось только зреть.
Жизнь мою приятну пременил рок в злую,
Сладость обраще́нна в горесть мне;
Только ныне в мыслях я тебя цалую,
Говорю с тобою лишь во сне.
Где любови нашей прежния успехи,
Где они девалися, мой свет!
О печально сердце! где твои утехи!
Все прошло, и уж надежды нет.
Ах будет ли бедам конец, в которых должно мучиться,
Престаньте мысли сердце рвать,
Судьба, ах дай сон вечно спать,
В лесу одной в страданьях жить, рассудит всяк что скучится;
Один лишь слышан голос твой.
И тот клянущ судьбы гнев злой.
Куды как зло разит любовь,
Иссохла с жару в жилах кровь,
Вздыханья духу нет,
В глазах весь меркнет свет.
Не трудноб было то терпеть, драгой лишь толькоб был в глазах,
Хоть труден был к свиданью час,
Довольно и один в день раз.
Но вдруг удар разлуки злой, оставил вечно быть в слезах,
Без помощи в слезах рыдать,
Пришло, пришло знать век страдать,
Когда прости пришло сказать,
То стало сердце замирать,
Что нет надежды зреть,
Тут пуще стало тлеть.
Разлука та утеху злым, а мне сугубу скорбь дала;
Окончь судьба предел тот злой,
Прерви наполнен век бедой,
Спасенью уж надежды нет, я сколько раз и смерть звала,
Коль должно так весь век изжить,
Престану больше слезы лить,
Тончай, тончай злой жизни нить;
Ты злость потщись в конец згубить,
Драгова когда нет,
Вон дух, немил стал свет.
Естьлиб ты мог видеть сердце распаленно,
И плененну мысль мою тобой,
Тыб мое зря чувство все тобой прельщенно,
Тщилсяб сам мне возвратить покой,
И нещастну видя от очей печальных,
Удаляясь сам, меня бежал,
Тяжки вздохи скрыл бы, в пустынях дальных:
Мил, но без надежды мил ты стал.
Будешь ли доволен сердцем откровенным;
Мнимая суровость отошла,
Что ж твоим я ныне чувствам мной прельщенным,
Тем ко услаждению нашла,
От сегодня будешь мною мучим боле,
Умножая бесполезну страсть,
И еще в тяжчайшей живучи неволе,
Час как ты стал пленен, будешь клясть.
Согласив желанья, что не согласила
Нашей ты судьбины, о любовь!
А когда часть злая ввек нас разлучила,
Для чего ты вспламенилась кровь:
Иль чтоб мне увянуть в самом лучшем цвете;
Мне на то любовна страсть далась,
Для тоголь живу я и жила на свете,
И на толь, на толь я родилась?
Жалуясь на лютость злой моей судьбины,
Буду мыслить о тебе всяк час;
И наполню стоном горы и долины,
Обнося повсюду жалкой глас.
О плачевна доля! что на свете зляе,
Как в любовном пламене гореть,
Ах! и в том что мило и всего миляе,
Никакой надежды не иметь.
Ты мила мне дарагая, я подвластен стал тебе,
Ты пленила взор и сердце, чувствую любовь в себе,
Твой взор палит меня,
А я горю стеня,
И везде тебя ищу.
Потерян мой покой,
Где нет тебя со мной,
Я во всех местах грущу.
Нет во дни такой минуты, чтоб твой зрак ушел из глаз,
Нет в ночи мне сна покойна, пробужаюсь всякой час:
Ты рану злу дала,
И сильну власть взяла,
Вечно томной дух пленив,
Я принужден вздыхать,
Твоих очей искать,
И любить доколе жив.
Сжалься, сжалься дарагая, и тоски моей не множь,
Раздели со мною пламень и почувствуй в сердце тож,
Жалей о мне жалей
И мысль ах! туж имей,
Возврати покой назад.
Отведай страсть сию,
И знай, что грудь мою
Твой пронзил приятной взгляд.
Вынь болезнь из сердца люту, и всегдашню грусть скончай,
Иль хотя единым взглядом сладку мне надежду дай:
Вздохни хоть раз, вздохни,
Хотя на час вспыхни
Сим огнем, что дух мой жжет;
Или мне в грусти сей
К тебе в любви моей
Никакой надежды нет?
Будь склонна, я буду верен и до гроба тверд в любви,
Пламень будет вечно тот же, что теперь в моей крови,
Разрушь тьму тяжких дум,
Дай мысль приятну в ум,
Премени печальну страсть:
Мне люту грусть послать
И жизнь веселу дать
Ты одна имеешь власть.
Ты рушишь покой, свободу отнявши,
А повод сама мне к любви подала,
Ты, мне надежду подавши,
Опять взяла.
Почто было влечь, когда не склоняться,
Или то забавно, чтоб дух мой терзать.
Уж ты можешь смеяться,
Нельзя отстать.
Или ты, брав в плен, того лишь желала,
Чтоб кровь моя тобою пылала,
А я б, влюбясь, всеместно грустил,
Жестокий ты нрав и зверский имеешь;
Что, введши в грусть, о мне не жалеешь,
Довольна ль ты, уже я полюбил.
Довольствуйся ныне вздыханьем моим,
Я вечно подвластен очам стал твоим,
Свирепствуй как хочешь, я все то терплю,
Нельзя мне покинуть, я очень люблю,
Лишь только помысли, достойно ль губить,
Кому дала повод сама ты любить,
Престань меня,
К любви взманя,
Не видючи пользы, всечасно терзать;
Склонися, склонися, коль так ты мила,
Цели мою рану, что ты мне дала,
Или нельзя,
Мне грудь пронзя,
Стесненному духу отрады подать?
Я часто видал, что было приятно,
Где вместе случалось бывать мне с тобой:
А ныне то все превратно,
Где ты со мной;
Не хочешь взглянуть и прочь отбегаешь,
Какая причина тебя отвела,
За что ты презираешь,
Иль что мила?
Ах сжалься и дай опять быть в надежде,
Имей тот взор, как видел я прежде,
А я тебя своей почитал,
Спокой мысль мою, за что ты взгордилась,
За что, любя, ты вдруг рассердилась,
Того ли я себе ожидал?
Скажи свое веселье, Нева, ты мне,
Что сталося за счастие сей стране?
Здесь молния, играя, блещет,
Радостны громы селитра мещет.
Глашу по всем местам, разнося трубой
Вселенной нову весть, о Нева, с тобой:
Простерлося Петрово племя,
Россам продлится блаженно время.
Петров Екатерина умножить род
России принесла предражайший плод.
Ликуй, супруг, ликуй, супруга,
Радуйтесь, жители полукруга!
А ты, Елисавет, от земных сих мест
Благодарение воссылай до звезд:
Родитель твой остался с нами,
Царствовать Русскими ввек странами.
Благослови сей дар с небеси, наш бог,
Возвысь России чад славы ввеки рог,
Взнеси российскую корону
Ближе еще к своему ты трону!
Россия, торжествуй и хвали сей день:
Он превысокая для тебя степень;
Взлетай на верх огромной славы
С скипетром пышной твоей державы.
И ныне только ты рассмотри себя,
Увидишь ты, как Петр украсил тебя,
Хоть дни Петровы скоротечны,
Только заслуги пребудут вечны.
Взлетай полночных стран в облака, орел;
Враждебные народы, страшитесь стрел,
Которы россов защищают
И дерзновение отомщают.
Оружие свое через горы, лес,
Чрез степи и моря Петр отсель пренес;
Разите с именем Петровым
Новою молнией, громом новым.
Посеянные им, возрастайте вы,
Науки, на брегах чистых вод Невы,
Труды Петровы, процветайте,
Музы, на Севере обитайте.
Расти, порфирородный младенец, нам,
Расти, надежду вечну подай странам,
Расти в обятиях Елисаветы,
Вечной надежды сверши обеты.
Внимай родителей к наставленью глас,
Елисаветин ты исполняй приказ,
Читай Петрово ты владенье;
Будешь империи услажденье.
Несчастливый Завлох ответствует тебе.
Когда угодно то Оснельде и судьбе,
Чтоб он при старости, пришед ко гроба двери,
Лишась почти всего, еще лишился дщери,
Последней отрасли князей пределов сих,
Которы отняты мечем из рук моих,
Что в том не спорит он со злобой части твердой
И подвергается судьбе немилосердой;
Но если хочешь ты, чтоб был я твой отец,
Бори свою любовь и сделай ей конец.
Ты бедствие мое и горести сугубишь.
Подумай ты сама, кого, Оснельда, любишь?
Врага и моего, врага сынов моих.
Брат зла губителя он братиев твоих,
Лишившего меня рукою наглой трона.
Сия против любви мала ли оборона?
В который поражал Завлоха страшный гром,
Когда по строгости несчастия устава
Кончалося мое спокойствие и слава,
Когда Хоревов брат мою корону брал
И острый меч людей нещадно пожирал.
Когда я в памяти сие возобновляю,
Усугубляю скорбь и раны растравляю.
Дни многи защищал я мужественно град;
Но в день последний весь на нас разверзся ад:
В часы великия на свете перемены
Кий собрал силы все и, приступив под стены,
Махиной тяжкою во стены ударял,
Хотя и множество народа он терял.
Град был со всех сторон в сражении, в осаде.
Пришел последний час; был слышен вопль во граде:
«Помрем, друзья, помрем, иль князя защитим,
За град и за него мы все умреть летим
И презираем смерть; такая смерть приятна,
Превратно счастие; но слава не превратна.
Когда-нибудь умрешь; отбросим смертный страх
И за отечество умрем с мечми в руках!»
Дралися, будто львы, кровь лили, будто воду,
За град и за меня, за честь и за свободу;
Но тщетна мужества рок силы утомил;
Враги вошли во град, Кий стены проломил,
Но я, мои сыны, раби еще дралися,
И силы в мужестве в последний раз бралися.
Трех братиев твоих он пленных умертвил,
Четвертого он сам — и младшего — ловил,
Гнался, как лютый тигр, за ним в отцовом граде
Иль как за агнцем волк без пастыря во стаде,
И, не можа догнать, догнал его стрелой,
Которая его повергла предо мной.
Он пал и обагрил младою кровью землю.
Еще его я глас, еще, увы! я внемлю.
Он томной речию вопил ко мне, стеня:
«Прости, родитель мой, и погреби меня,
Где рок определит тебе дожити время.
Кончается во мне твое, мой отче, племя.
При смерти мне одно на свете только льстит:
Сестры моей супруг злодеям отомстит,
И что Завлохов род Оснельдой обновится!»
Не то, мой сын, не то в сестре твоей явится,
И погребенье ты иное получил:
Кий трупы ваши здесь конями волочил
И на снедение зверям их дал и птицам.
Увы! пристойна ли княжим честь она лицам?
На то ли, ах! на то ль я, чада, вас родил?
А ты, злодей, на то ль, на то ли победил?
Когда вшел Кий во град к паденью нашей чести
И как до матери твоей дошли те вести,
Слезами горькими омыв она тебя,
Упала, умертвив своей рукой себя.
Как наше счастье все судьбина зла расшибла
И вся спасения надежда уж погибла,
Когда решение послали небеса,
Бежал из города я в темные леса.
Оставше воинство со мною утекало,
Надежду потеряв, убежища искало.
Когда желанныя мы смерти не нашли,
Не со бесчестьем мы, но от бесчестья шли,
И славы мужества мы оным не отринем.
Я странствовал в лесах, шатался по пустыням.
Впоследок предприял оставший мой народ
Идти противу бурь и новых непогод,
Тебя освободить от тяжкия неволи.
Такой ли ожидал Завлох несчастной доли?
И мог ли вобразить когда я то себе,
Что вражью я сыщу любовницу в тебе?
Когда ты дочь моя — так будь великодушна!
А если ты мне враг — Хореву будь послушна!