Евг. ИвановуИз длинных трав встает луна
Щитом краснеющим героя,
И буйной музыки волна
Плеснула в море заревое.
Зачем же в ясный час торжеств
Ты злишься, мой смычок визгливый,
Врываясь в мировой оркестр
Отдельной песней торопливой?
Учись вниманью длинных трав,
Разлейся в море зорь бесцельных,
Протяжный голос свой послав
В отчизну скрипок запредельных.
Иду — и всё мимолетно.
Вечереет — и газ зажгли.
Музыка ведет бесповоротно,
Куда глядят глаза мои.
Они глядят в подворотни,
Где шарманщик вздыхал над тенью своей…
Не встречу ли оборотня?
Не увижу ли красной подруги моей?
Смотрю и смотрю внимательно,
Может быть, слишком упорно еще…
И — внезапно — тенью гадательной —
Вольная дева в огненном плаще!..
В огненном! Выйди за поворот:
На глазах твоих повязка лежит еще…
И она тебя кольцом неразлучным сожмет
В змеином логовище.9 марта 1905
Мою гармонию больную
Прими, у сердца схорони,
Напомни музыку святую,
Напомни мне былые дни.
О, знай, что я певец былого,
С утра до ночи лишь Тебе
Слагаю гимны из благого
На зло изменчивой судьбе.
Моей гармонией нарушу,
Быть может, строй души твоей,
Но в песни я влагаю душу,
И ты поэта пожалей!
Твоя душа и жизни годы,
Быть может, сломятся скорей,
Мои ж под бурей-непогодой
Взлелеял я: они прочней.
Так дай же мне любить свободно,
Не отвергай и не гони!
Будь мне звездою путеводной
И оживи былые дни! 16 июля 1899
Вот моя песня — тебе, Коломбина
Это — угрюмых созвездий печать —
Только в наряде шута-Арлекина
Песни такие умею слагать.
Двое — мы тащимся вдоль по базару,
Оба — в звенящем наряде шутов.
Эй, полюбуйтесь на глупую пару,
Слушайте звон удалых бубенцов!
Мимо идут, говоря: «Ты, прохожий,
Точно такой же, как я, как другой;
Следом идет на тебя непохожий
Сгорбленный нищий с сумой и клюкой».
Кто, проходя, удостоит нас взора?
Кто угадает, что мы с ним — вдвоем?
Дряхлый старик повторяет мне: «Скоро»
Я повторяю- «Пойдем же, пойдем»
Если прохожий глядит равнодушно,
Он улыбается; я трепещу;
Злобно кричу я: «Мне скучно! Мне душно?»
Он повторяет: «Иди. Не пущу»
Там, где на улицу, в звонкую давку
Взглянет и спрячется розовый лик, —
Там мы войдем в многолюдную лавку, —
Я — Арлекин, и за мною — старик.
О, если только заметят, заметят,
Взглянут в глаза мне за пестрый наряд! —
Может быть, рядом со мной они встретят
Мой же — лукавый, смеющийся взгляд!
Там — голубое окно Коломбины,
Розовый вечер, уснувший карниз…
В смертном весельи — мы два Арлекина
Юный и старый — сплелись, обнялись!
О, разделите! Вы видите сами:
Те же глаза, хоть различен наряд!..
Старый — он тупо глумится над вами,
Юный — он нежно вам преданный брат!
Та, что в окне, — розовей навечерий,
Та, что вверху, — ослепительней дня!
Там Коломбина! О, люди! О, звери!
Будьте как дети. Поймите меня.30 июля 190
3.
С. Шахматово
Натянулись гитарные струны,
Сердце ждет.
Только тронь его голосом юным —
Запоет!
И старик перед хором
Уже топнул ногой.
Обожги меня голосом, взором,
Ксюша, пой!
И гортанные звуки
Понеслись,
Словно в се? ребре смуглые руки
Обвились…
Бред безумья и страсти,
Бред любви…
Невозможное счастье!
На! Лови! 19 декабря 1913
Чей-то обманчивый голос поет,
Кто пробудился от сна и зовет?
Где-то в далеких знакомых краях
Гаснут и тают лучи в облаках.
Ночь наступает, но кто-то спешит,
К ночи в объятья зовет и манит…
Кто же ты, ночью поешь и не спишь?
Чей же ты, голос, обман мне сулишь? 9 сентября 1899
Смеялась ты… Смеюся я!
(Романс)Что? , красавица, довольно ты царила,
Всё цветы срывала на лугу,
Но души моей не победила,
И любить тебя я не могу!
Есть другой прекрасный образ в мире,
Не тебе теперь о нем узнать,
Буду петь, вверяясь грустной лире,
Буду сердцем о Любви рыдать…
Хочешь дружбы, дружбы не приму я,
Хочешь с жизнью вечно враждовать,
Хочешь жить, о счастии тоскуя,
Но любви моей тебе не знать!
Ну страдай, разгадывай загадку,
Ну тоскуй, красавица моя,
Пусть о том воспоминанье сладко,
Чья любовь тогда была твоя!..12 декабря 1898
Среди поклонников Кармен,
Спешащих пестрою толпою,
Ее зовущих за собою,
Один, как тень у серых стен
Ночной таверны Лиллас-Пастья,
Молчит и сумрачно глядит,
Не ждет, не требует участья,
Когда же бубен зазвучит
И глухо зазвенят запястья, —
Он вспоминает дни весны,
Он средь бушующих созвучий
Глядит на стан ее певучий
И видит творческие сны.26 марта 1914
Ты — как отзвук забытого гимна
В моей черной и дикой судьбе.
О, Кармен, мне печально и дивно,
Что приснился мне сон о тебе.
Вешний трепет, и лепет, и шелест,
Непробудные, дикие сны,
И твоя одичалая прелесть —
Как гитара, как бубен весны!
И проходишь ты в думах и грезах,
Как царица блаженных времен,
С головой, утопающей в розах,
Погруженная в сказочный сон.
Спишь, змеею склубясь прихотливой,
Спишь в дурмане и видишь во сне
Даль морскую и берег счастливый,
И мечту, недоступную мне.
Видишь день беззакатный и жгучий
И любимый, родимый свой край,
Синий, синий, певучий, певучий,
Неподвижно-блаженный, как рай.
В том раю тишина бездыханна,
Только в куще сплетенных ветвей
Дивный голос твой, низкий и странный,
Славит бурю цыганских страстей.28 марта 1914
Я был смущенный и веселый.
Меня дразнил твой темный шелк.
Когда твой занавес тяжелый
Раздвинулся — театр умолк.
Живым огнем разъединило
Нас рампы светлое кольцо,
И музыка преобразила
И обожгла твое лицо.
И вот — опять сияют свечи,
Душа одна, душа слепа…
Твои блистательные плечи,
Тобою пьяная толпа…
Звезда, ушедшая от мира,
Ты над равниной — вдалеке…
Дрожит серебряная лира
В твоей протянутой руке… Декабрь 1906