Пусть бы люди про меня забыли,
Как про них забыл я совершенно,
Чтоб с тобой мы так же мирно жили,
Как желаю я им жить блаженно.Пусть бы им мы так же были нужны,
Как нам ими нужно заниматься,
Хоть, как мы, они бы жили дружно,
Иль дрались, коль есть охота драться.
Люди спят; мой друг, пойдем в тенистый сад.
Люди спят; одни лишь звезды к нам глядят.
Да и те не видят нас среди ветвей
И не слышат — слышит только соловей…
Да и тот не слышит, — песнь его громка;
Разве слышат только сердце и рука:
Слышит сердце, сколько радостей земли,
Сколько счастия сюда мы принесли;
Да рука, услыша, сердцу говорит,
Что чужая в ней пылает и дрожит,
Что и ей от этой дрожи горячо,
Что к плечу невольно клонится плечо…
Бог лучезарный, спустись! жаждут долины
Вновь освежиться росой, люди томятся,
Медлят усталые кони, —
Спустись в золотой колеснице! Кто, посмотри, там манит из светлого моря
Милой улыбкой тебя! узнало ли сердце?
Кони помчались быстрее:
Манит Фетида тебя.Быстро в объятия к ней, вожжи покинув,
Спрянул возничий; Эрот держит за уздцы;
Будто вкопаны, кони
Пьют прохладную влагу.Ночь по своду небес, прохладою вея,
Легкой стопою идет с подругой-любовью.
Люди, покойтесь, любите:
Феб влюбленный почил.
Люди нисколько ни в чем предо мной не виновны, я знаю,
Только я тут для себя утешенья большого не вижу.
День их торопит всечасно своею тяжелой заботой,
Ночь, как добрая мать, принимает в объятья на отдых.
Что им за дело, что кто-то, весь день протомившись бездельем,
Ночью с нелепым раздумьем пробьется на ложе бессонном?
Пламя дрожит на светильне — и около мысли любимой
Зыблются робкие думы, и все переходят оттенки
Радужных красок. Трепещет душа, и трепещет рассудок.
Сердце — Икар неразумный — из мрака, как бабочка к свету,
К мысли заветной стремится. Вот, вот опаленные крылья,
Круг описавши во мраке, несутся в неверном полете
Пытку свою обновлять добровольную. Я же не знаю,
Что добровольным зовется и что неизбежным на свете…
С камня на камень висящий,
С брошенных скал на утес
Много кристалл твой блестящий
Пены жемчужной унес.Был при деннице румян ты,
Был при луне бледен ты,
Гордо носил бриллианты,
Скромно — цветы и листы.Много твой шум отдаленный
Чуждых людей приманил,
Много про чудо вселенной
Странник в дому говорил.Тучи несут тебе воду,
Чуждые люди дары,
Сила дарует свободу,
Шелест и прелесть игры.Чадо тревожной неволи,
Что же мне бросить в поток?
Кубок ли звонкий, кольцо ли,
Розы ли юной шипок? Розу увядшую, друг мой,
Кинул я с желтым листком;
Чувство, и зренье, и слух мой
Гибнут с последним цветком.
С порога рыбачьей избушки
Мы видели море вдали;
Вечерний туман отделялся
Приметно от волн и земли.Один за другим зажигались
Огни на большом маяке,
И лишний один разглядели
Еще мы корабль вдалеке.Шла речь о крушеньях и бурях,
О том, что матросу беда, —
Что он между небом и бездной,
Надеждой и страхом всегда.Про Север и Юг толковали,
Какие по тем берегам
Особые есть населенья,
Какие обычаи там.В цветах берега у Гангеса,
Леса-исполины растут,
И стройные, кроткие люди
Там лотос, склоняяся, чтут.В Лапландии грязные люди,
Курносый, невзрачный народ:
К огню подберется, да, рыбу
Готовя, пищит и орет.Дослушали девочки жадно,
Никто ни полслова потом;
Корабль в отдалении скрылся,
Давно потемнедо кругом.
Мы, Шемзеддин, со чадами своими,
Мы, шейх Гафиз и все его монахи, —
Особенный и странный мы народ.
Удручены и вечных жалоб полны,
Без устали ярмо свое влача,
Роняя перлы из очей горячих, —
Мы веселы и ясны, как свеча.
Подобно ей мы таем, исчезаем,
И, как она, улыбкой счастья светим.
Пронизаны кинжалами ресниц
Жестоких, вечно требующих крови,
Мы только в этих муках и живем,
В греховном мире вечно утопая,
С раскаяньем нисколько не знакомы,
А между тем, свободные от злого,
Мы вечно дети света, а не тьмы —
И тем толпе вполне непостижимы.
Она людей трех видов только знает;
Ханжу, во-первых, варвара тупого,
Фанатика, с его душою мрачной,
А во-вторых — развратника без сердца,
Ничтожного, сухого эгоиста,
И, наконец, — обычной колеей
Бредущего; но для людей, как мы,
Ей не найти понятья и названья.
Дитя, мы детьми еще были,
Веселою парой детей;
Мы лазили вместе в курятник,
К соломе, и прятались в ней.Поем петухами, бывало,
И только что люди идут, —
Кукуреку! — им сдается,
Что-то петухи так поют.На нашем дворе ухитрились
Мы ящики пышно убрать.
В них жили мы вместе, стараясь
Достойно гостей принимать.Соседская старая кошка
Нередко бывала у нас;
Мы кланялись ей, приседая,
Твердя комплименты подчас.Спешили ее о здоровье
С любезным участьем спросить,
С тех пор приходилось всё то же
Не раз старой кошке твердить.Мы чинно сидели, толкуя,
Как старые люди, тогда
И так сожалели, что лучше
Всё в наши бывало года.Что веры с любовью и дружбой
Не знает теперешний свет,
Что кофе так дорог ужасно,
А денег почти что и нет.Промчалися детские игры,
И всё пронеслось им вослед —
И вера с любовью и дружбой,
И деньги, и время, и свет.