Обманчиво-нема глухая тишь ночей…
В ней смутно слышатся таинственные звуки,
Как-будто целый мир видений и теней
Наполнил тишину рыданьем горькой муки.
То слышится вдали неудержимый плач,
Как-будто бы излить все слезы кто-то хочет,
И злобно в тьме ночей безжалостный палач
Над ним презрительно хохочет;
То пронесется вдруг восторга полный крик,
Безумно-дикий крик желания и счастья,
Как будто бы к устам устами кто приник
И позабыл весь мир в порыве сладострастья.
То смех послышится, веселый, звонкий смех,
То голос нищеты, унылый и печальный…
Нестройный гул толпы средь праздничных потех
Вдруг звон колоколов покроет погребальный…
О, сколько в нем тоски, в безмолвии ночном!
Недвижна и мертва, ночь говорит и дышет, —
И трижды счастлив тот, кто знает жизнь лишь днем,
Кто ночью сладко спит и тишины не слышит!