Наклонилась, изогнулась, распахнулась, и опять
В прежнем лике неподвижна, вся — лелейных тайн печать.
Покачнулась и дохнула всею свежестью весны,
Забелела благовонно ткань воздушной белизны.
Наклонилась, и, обята дрожью легкою, она
Вся внимает, как ей звонко без конца поет струна,
Это кто же? Та, в ком нежность, с тем, кто хочет ей владеть?
С кем вдвоем цвести желанно и заткать мгновенье в сеть?
Нет, другое. Это только, в сладком млении своем,
В вешнем вихре ветка вишни в перекличке со шмелем.