Снилось мне: сквозит завеса
Меж землей и лицом небес.
Небо — влажный взор Зевеса,
И прозрачный грустит Зевес.Я прочел в склоненном взоре
Голубеющую печаль.
Вспухнет вал — и рухнет — в море;
Наших весен ему не жаль.Возгрустил пустынник неба,
Что ответный, отсветный лик
Ах, лишь омутом Эреба
Повторенный его двойник… Вечных сфер святой порядок
И весь лик золотых Идей
Яркой красочностью радуг
Льнули к ночи его бровей, —Обвивали, развевали
Ясной солнечностью печаль;
Нерожденных солнц вставали
За негаданной далью даль.Но печаль гасила краски…
И вззвенел, одичав, тимпан;
Взвыл кимвал: сатирам пляски
Повелел хохотливый Пан.Их вскружился вихорь зыбкий,
Надрывалась дуда звончей —
И божественной улыбкой
Прояснилась печаль очей.
В прозрачный, сумеречно-светлый час,
В полутени сквозных ветвей,
Она являет свой лик и проходит мимо нас —
Невзначай, — и замрет соловей,
И клики веселий умолкнут во мгле лугов
На легкий миг — в жемчужный час, час мечты,
Когда медленней дышат цветы, -
И она, улыбаясь, проходит мимо нас
Чрез тишину… Тишина таит богов.О тишина! Тайна богов! О полутень!
О робкий дар!
Улыбка распутий! Крылатая вечность скрестившихся чар!
Меж тем, что — Ночь, и тем, что — День,
Рей, молчаливая! Медли, благая!
Ты, что держишь в руке из двух пламеней звездных весы!
Теплится золото чаши в огнях заревой полосы,
Чаша ночи восточной звездой занялась в поднебесье!
О равновесье!
Миг — и одна низойдет, и взнесется другая… О тишина! Тайна богов! О полутень!
Меж тем, что — Ночь, и тем, что — День,
Бессмертный лик остановив,
Мглой и мерцаньем повей чело
В час, как отсветом ночи небес светло
Влажное сткло
В сумраке сонном ив!
Чаровал я, волхвовал я,
Бога Вакха зазывал я
На речные быстрины,
В чернолесье, в густосмолье,
В изобилье, в пустодолье,
На морские валуны.Колдовал я, волхвовал я,
Бога Вакха вызывал я
На распутия дорог,
В час заклятый, час Гекаты,
В полдень, чарами зачатый:
Был невидим близкий бог.Снова звал я, призывал я,
К богу Вакху воззывал я:
«Ты, незримый, здесь, со мной!
Что же лик полдневный кроешь?
Сердце тайной беспокоишь?
Что таишь свой лик ночной? Умились над злой кручиной.
Под любой явись личиной,
В струйной влаге иль в огне,
Иль, как отрок запоздалый,
Взор узывный, взор усталый
Обрати в ночи ко мне.Я ль тебя не поджидаю
И, любя, не угадаю
Винных глаз твоих свирель?
Я ль в дверях тебя не встречу
И на зов твой не отвечу
Дерзновеньем в ночь и хмель?»Облик стройный у порога…
В сердце сладость и тревога…
Нет дыханья… Света нет…
Полуотрок, полуптица…
Под бровями туч зарница
Зыблет тусклый пересвет….Демон зла иль небожитель,
Делит он мою обитель,
Клювом грудь мою клюет,
Плоть кровавую бросает…
Сердце тает, воскресает,
Алый ключ лиет, лиет…
В этой призрачной Пальмире,
В этом мареве полярном,
О, пребудь с поэтом в мире,
Ты, над взморьем светозарнымМне являвшаяся дивной
Ариадной, с кубком рьяным,
С флейтой буйно-заунывной
Иль с узывчивым тимпаном, -Там, где в гроздьях, там, где в гимнах
Рдеют Вакховы экстазы…
В тусклый час, как в тучах дымных
Тлеют мутные топазы, Закружись стихийной пляской
С предзакатным листопадом
И под сумеречной маской
Пой, подобная менадам! В желто-серой рысьей шкуре,
Увенчавшись хвоей ельной,
Вихревейной взвейся бурей,
Взвейся вьюгой огнехмельной!.. Ты стоишь, на грудь склоняя
Лик духовный, лик страдальный.
Обрывая и роняя
В тень и мглу рукой печальнойЛепестки прощальной розы,
И в туманные волокна,
Как сквозь ангельские слезы,
Просквозили розой окна —И потухли… Всё смесилось,
Погасилось в волнах сизых…
Вот — и ты преобразилась
Медленно… В убогих ризахМнишься ты в ночи Сивиллой…
Что, седая, ты бормочешь?
Ты грозишь ли мне могилой?
Или миру смерть пророчишь? Приложила перст молчанья
Ты к устам — и я, сквозь шепот,
Слышу медного скаканья
Заглушенный тяжкий топот… Замирая, кликом бледным
Кличу я: «Мне страшно, дева,
В этом мороке победном
Медноскачущего Гнева…»А Сивилла: «Чу, как тупо
Ударяет медь о плиты…
То о трупы, трупы, трупы
Спотыкаются копыта…»
1Что порхало, что лучилось —
Отзвенело, отлучилось,
Отсверкавшей упало рекой…
Мотыльком живое отлетело.
И — как саван — укутал покой
Опустелое тело.Но бессонные очи
Испытуют лик Ночи:
«Зачем лик Мира — слеп?
Ослеп мой дух, —
И слеп, и глух
Мой склеп»…Белая, зажгись во тьме, звезда!
Стань над ложем, близкая: «Ты волен»…
А с отдаленных колоколен,
Чу, медь поет: «Всему чреда»…
Чу, ближе: «Рок»…
— «Сон и страда»…
— «Свой знают срок»…
— «Встает звезда»…
Ко мне гряди, сюда, сюда! 2В комнате сонной мгла.
Дверь, как бельмо, бела.Мысли пугливо-неверные,
Как длинные, зыбкие тени,
Неимоверные,
Несоразмерные, —
Крадутся, тянутся в пьяном от ночи мозгу,
Упившемся маками лени.Скользят и маячат
Царевны-рыбы
И в могилы прячут
Белые трупы.
Их заступы тупы,
И рыхлы глыбы
На засыпчатом дне.«Я лгу —
Не верь,
Гробничной, мне! —
Так шепчет дверь.
— Я — гробничная маска, оттого я бела;
Но за белой гробницей — темничная мгла».
«И мне не верь, —
Так шепчет тень.
— Я редею, и таю,
И тебе рождаю
Загадку — день»…Ты помедли, белый день!
Мне оставь ночную тень, —
Мы играем в прятки.
Ловит Жизнь иль Смерть меня?
Чья-то ткется западня
Паутиной шаткой…3Казни ль вестник предрассветный
Иль бесплотный мой двойник —
Кто ты, белый, что возник
Предо мной, во мгле просветной, Весь обвитый
Благолепным,
Склепным
Льном, —
Тускл во мреяньи ночном? Мой судья? палач? игемон?
Ангел жизни? смерти демон?
Брат ли, мной из ночи гроба
Изведенный?
Мной убитый, —
Присужденный
На томительный возврат? Супостат —
Или союзник?
Мрачный стражник? бледный узник?
Кто здесь жертва? — кто здесь жрец?
Воскреситель и мертвец? Друг на друга смотрим оба…
Ты ль, пришлец, восстал из гроба?
Иль уводишь в гроб меня —
В платах склепных,
Благолепных
Бело-мреющего дня?