Дальний шум фонтана,
Листьев тихий шум…
Сладок миг обмана,
Миг туманных дум.
Я молюсь кому-то,
Я дышу весной,
Веря на минуту
Красоте земной.
Мерный шум колес,
Поле, ряд берез,
Много мутных грез;
Мчимся, мчимся, мчимся…
Мерный шум и шум,
Свод небес угрюм,
Много мутных дум;
Дальше! Дальше! Дальше!
12 апреля 1896
С шумом на белые камни
Черные волны находят,
Мерно вставая рядами,
Пенные головы клонят.
Море ночное — из дали
Вал за валами торопит,
Белые камни — телами
Мертвых воителей кроет.
Морем упорным, полночным
Властвует дух-разрушитель.
Не в первый раз мы наблюдаем это:
В толпе опять безумный шум возник,
И вот она, подъемля буйный крик,
Заносит руку на кумир поэта.
Но неизменен в новых бурях света
Его спокойный и прекрасный лик;
На вопль детей он не дает ответа,
Задумчив и божественно велик.
Шумят задумчивые липы.
Закат, сквозь частокол стволов,
Обводит на песке аллеи
Сиянием следы шагов.
Порой мучительные скрипы
Врываются в покорный шум…
И дали неба все синее,
И синий, дальний лес— угрюм.
О, царствуй, вечер, час раздумий;
Струись, журчи в душе, родник…
(Одностопные хореи)
Моря вязкий шум,
Вторя пляске дум,
Злится, — где-то там…
Мнится это — к нам
Давний, дальний год
В ставни спальни бьет.
Было то же: мы,
В милой дрожи тьмы,
Ждали страстных мук;
Над простором позлащённым
Пёстрых нив и дальних рощ,
Шумом робким и смущённым
Застучал весенний дождь.
Ветер гнёт струи в изгибы,
Словно стебли камыша,
В небе мечутся, как рыбы,
Птицы, к пристани спеша.
В *** громили памятник Пушкина;
В *** артисты отказались играть «На дне».
(Газетное сообщение 1917 г.)
Не в первый раз мы наблюдаем это:
В толпе опять безумный шум возник,
И вот она, подъемля буйный крик,
Заносит руку на кумир поэта.
Но неизменен, в новых бурях света,
Его спокойный и прекрасный лик;
На вопль детей он не дает ответа,
По улицам узким, и в шуме, и ночью, в театрах,
в садах я бродил,
И в явственной думе грядущее видя, за жизнью,
за сущим следил.
Я песни слагал вам о счастьи, о страсти, о высях,
границах, путях,
О прежних столицах, о будущей власти,
о всем распростертом во прах.
Спокойные башни, и белые стены,
и пена раздробленных рек,
Засыпать под ропот моря,
Просыпаться с шумом сосен,
Жить, храня веселье горя,
Помня радость прошлых вёсен;
В созерцаньи одиноком
Наблюдать лесные тени,
Вечно с мыслью о далеком,
Вечно в мареве видений.
Было счастье, счастье было,
Горе было, есть и будет…
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны!
Ф. ТютчевСнова, с тайной благодарностью,
Глубоко дышу коварностью
В сердце льющейся весны,
Счастье тихое предчувствую,
И живой душой сопутствую
Птицам в далях вышины.
Снова будут сны и радости!
Разольются в поле сладости
Весь город в серебряном блеске
От бледно-серебряных крыш, -
А там, на ее занавеске,
Повисла Летучая Мышь.Мерцает неслышно лампада,
Белеет открытая грудь…
Все небо мне шепчет: «Не надо»,
Но Мышь повторяет: «Забудь!»Покорен губительной власти,
Близ окон брожу, опьянен.
Дрожат мои руки от страсти,
В ушах моих шум веретен.Весь город в серебряном блеске
Безлюдье. Глушь. Зеленоватый
Свет. Но в тиши есть голоса, —
Те, чем живут, те, чем чреваты
В июльски жаркий день леса.
Писк птицы; стрекот насекомых;
Скрип двух стволов; да вдалеке,
Меж звуков чуждых, но знакомых,
Моторной лодки треск в реке.
Нет! чу! еще! сквозь мириады
Зеленых листьев — плащ земной —
Братья бездомные, пьяные братья,
В шуме, дыму кабака!
Ваши ругательства, ваши проклятья —
Крик, уходящий в века.
Вас, обезличенных медленным зверством,
Властью бичей и желез,
Вас я провижу во храме отверстом,
В новом сияньи небес.
Много веков насмехавшийся Голод,
Стыд и Обида-сестра
(Строфы)
Городская весна подошла, растопила
Серый снег, побежали упрямо ручьи;
Солнце, утром, кресты колоколен слепило;
Утром криком встречали тепло воробьи.
Утреню года
Служит природа:
С каждой крыши незримые брызжут кропила.
Шум колес неумолчно поет ектеньи.
Вот и солнце выходит, священник всемирный,
Знаю сумрачный наход
Страсти, медленно пьянящей:
Словно шум далеких вод,
Водопад, в скалах кипящий.
Я иду, иду одна
Вдоль стены, укрыта тенью;
Знаю: ночь посвящена
Наслажденью и паденью.
Статный юноша пройдет,
Щит о меч случайно брякнет, —
Упорный, упрямый, угрюмый,
Под соснами взросший народ!
Их шум подсказал тебе думы,
Их шум в твоих песнях живет.
Спокойный, суровый, могучий,
Как древний родимый гранит!
Твой дух, словно зимние тучи,
Не громы, но вьюги таит.
Меж камней, то мшистых, то голых,
Взлюбил ты прозрачность озер:
«Не хвались еще заране!» —
Молвил старый Шат.
М. Лермонтов «Спор»
У подножья башни древней
Море Черное шумит;
Все любовней, все безгневней
Другу старому твердит:
«Как тебе не надоело
Столько медленных веков
В полусне глядеть без дела
Небесная девственница,
Богиня Астарта,
В торжестве невинности ты стоишь предо мной.
Длинная лестница,
Освещенная ярко,
А за дверью во храме смутный сумрак ночной.
Я знаю, божественная, —
Ты отблеск Ашеры,
Богини похоти и страстных ночей.
Теперь ты девственна!