Затерявшись в толпе, я люблю
Мечтать и словам отдаваться
И, любуясь на грезу свою,
Над миром далеким смеяться.
Окружающий говор и шум
До меня изредка долетает,
Но моих недосказанных дум
Никто никогда не узнает.
О, пусть и грядущий пророк
В этом мире земных вакханалий
Проклинайте молодость,
Осуждайте девственность, —
Нам в пороке холодно,
Любим мы естественность:
Небо и воды,
Пещерные своды,
Все раздолье природы.
Не хотим мы радостей
Духа бестелесного;
Счастливы мы сладостью
Ударил звон последний
Оконченной обедни;
На паперти — народ,
Кумач и ситец пестрый;
Луч солнца ярко-острый
Слепит глаза и жжет.
Как волки на овчарне,
Снуют меж девок парни;
Степенней мужики
Их подбивают к пляске.
Ждать в детстве воскресенья,
Дня пасхи, рождества,
Дня именин, рожденья
Иль просто торжества, —
Какое восхищенье,
Когда вся жизнь — нова!
Зажгут в сочельник елку,
Мы раньше, вечерком,
Ее подсмотрим в щелку!
И в масках мы потом
Весенней ночью встречу звон пасхальный
Я сорок пятый раз…
И вот мечта, вскрывая сумрак дальний,
Лепечет свой рассказ.
Об том, как в детстве золотились нежно
Все праздничные дни;
Как в юности огнем любви мятежно
Томили дух они;
Как позже, злобно нападали змеи
Безумства и страстей,
Свобода! Свобода! Восторженным кликом
Встревожены дали холодной страны:
Он властно звучит на раздольи великом
Созвучно с ручьями встающей весны.
Россия свободна! Лазурь голубее,
Живительней воздух, бурливей река…
И в новую жизнь бесконечной аллеей
Пред нами, приветно, раскрылись века.
Но разве сознанье не мучит, не давит,
Что, в радости марта, на празднике верб,
На сонных каналах Венеции
Колышут весло гондольеры;
С весной пробуждаются в Греции
Античных столетий Химеры;
Смеется беспечная Франция,
Сбор золота щедро посеяв;
Мне кажется: в пламенном танце я,
Взглянув за зубцы Пиренеев;
Грозясь, торжествует Британия,
По свету суда рассылая…