Неоконченное
Я знаю силу слов, я знаю слов набат.
Они не те, которым рукоплещут ложи.
От слов таких срываются гроба
шагать четверкою своих дубовых ножек.
Бывает, выбросят, не напечатав, не издав,
но слово мчится, подтянув подпруги,
звенит века, и подползают поезда
лизать поэзии мозолистые руки.
Силу тяготения земли
первыми открыли пехотинцы —
поняли, нашли, изобрели,
а Ньютон позднее подкатился.Как он мог, оторванный от практики,
кабинетный деятель, понять
первое из требований тактики:
что солдата надобно поднять.Что солдат, который страхом мается,
ужасом, как будто животом,
в землю всей душой своей вжимается,
должен всей душой забыть о том.Должен эту силу, силу страха,
Не та уж кровь. Не те уж годы.
Все ж, не вписавшись в ворчуны,
На молодые хороводы
Люблю смотреть… со стороны.Певец иного поколенья,
С немою радостью порой
Гляжу я, полный умиленья,
На комсомольский бодрый строй.Враги хотят нас сжить со свету.
А комсомольская братва?!
Глядите, сила какова!
И у меня тревоги нету.
Используйте силу свою.
Мы гости со стороны.
Вы бьете по острию.
Я гвоздь от иной стены. Мне спину согнули дугой,
по шляпку вбили вовнутрь.
Я гвоздь от стены другой.
Слабо вам перевернуть?! Битый ноготь черней, чем деготь —
боязно глаз впереть.
Назад невозможно дергать.
Невозможно — вперед. Вы сами в крови. Всё испортив,
Меркнет зрение — сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И не светятся больше ночами
Два крыла у меня за плечами.
Я свеча, я сгорел на пиру.
Не я выбираю читателя. Он.
Он достает меня с полки.
Оттого у соседа тираж — миллион.
У меня ж одинокие, как волки.Однако не стану я, лебезя,
Обходиться сотней словечек,
Ниже писать, чем умеешь, нельзя —
Это не в силах человечьих.А впрочем, говоря кстати,
К чему нам стиль «вот такой нижины»?
Какому ничтожеству нужен читатель,
Которому
Я откровенно признаюсь,
Что в темноте я спать боюсь.
Когда вокруг меня темно
И занавешено окно,
Мне так и хочется вскочить
И поскорее свет включить.
Я чувства этого боюсь,
Но силой воли с ним борюсь –
А кому ж мы песню,
Друзья, посвящаем?
А кого ж мы с вами,
Кого величаем? Величаем мы сокола,
Что всех выше летает,
Чья могучая сила
Всех врагов побеждает.
Величаем мы сокола,
Друга лучшего нашего,
Величаем мы Сталина —
Полюбить тебя уж не хватит сил,
И одной теперь хорошо.
Где ты раньше был, где ты раньше был,
Что так поздно ко мне ты пришёл? Разве ты не знал о моей тоске,
Как ты мог прожить без меня?
Где ты раньше был, целовался с кем,
С кем себе самому изменял? Разве знает кто, сколько лет и зим
Я улыбки жду и тепла?
Где ты раньше был, когда я с другим,
С нелюбимым над пропастью шла? Мы с тобой теперь словно тьма и свет,
Позабыв про дела и тревоги
И не в силах себя удержать,
Так люблю я стоять у дороги -
Запоздалых прохожих пугать!
"Гражданин, разрешите папироску!"
"Не курю. Извините, пока!"
И тогда я так просто, без спросу
Отбираю у дяди бока.
Сегодня «День советской пропаганды» —
Призыв для тех, кого объяла лень.
Пропагандист, как я, не ждёт команды:
Я бью в набат уже не первый день.
Враг опьянён безумною отвагой,
Идёт к концу неразрешённый спор,
В последний раз с дворянской тонкой шпагой
Скрестили мы наш боевой топор.
Пронзит ли враг нам сердце острой сталью?
Иль голова слетит с дворянских плеч?
Если бы парни всей земли
Вместе собраться однажды могли,
Вот было б весело в компании такой
И до грядущего подать рукой.Парни, парни, это в наших силах
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир и дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч.Если бы парни всей земли
Хором бы песню одну завели,
Вот было б здорово, вот это был бы гром,
Давайте, парни, хором запоём! Если бы парни всей земли
Пролетарии всех стран,
бейте в красный барабан!
Сил на это не жалейте,
не глядите вкось и врозь —
в обе палки вместе бейте
так, чтоб небо затряслось.Опускайте громче руку,
извинений не прося,
чтоб от этого от стуку
отворилось всё и вся.Грузчик, каменщик и плотник,
весь народ мастеровой,
«Я Баба-Яга —
Вот и вся недолга,
Я езжу в немазаной ступе.
Я к русскому духу не очень строга:
Люблю его… сваренным в супе.Ох, мне надоело по лесу гонять,
Зелье я переварила…
Нет, чтой-то стала совсем изменять
Наша нечистая сила!» —«Добрый день! Добрый тень!
Я, дак, Оборотень!
Неловко вчерась обернулся:
В жаркой битве, в стычке мелкой,
Средь строительных лесов
Жадно мы следим за стрелкой
Исторических весов.Стрелки слабое движенье,
Чуть приметная дуга,
Отмечает напряженье
Наших сил и сил врага.Крым — еще он полон дыма,
Не улегся бранный шум,
Глядь, а стрелка уж от Крыма
Повернула на Батум.И в раздумье вновь твержу я
Собрались мы сегодня
День отпраздновать славный,
Отчего же не слышно
Нашей песни заздравной? Мы споем ее с вами
Задушевно, открыто
И попробуем, кстати,
Что в бутылках налито.Выпьем первую чарку
За былые походы,
За родную державу,
За счастливые годы.Пусть растет наша сила,
Украина, Украйна, Украина,
Дорогая моя!
Ты разграблена, ты украдена,
Не слыхать соловья.Я увидел тебя распятою
На немецком штыке
И прошел равниной покатою,
Как слеза по щеке.В торбе путника столько горести,
Нелегко пронести.
Даже землю озябшей горстью я
Забирал по пути.И леса твои, и поля твои —
Сила страстей — приходящее дело.
Силе другой потихоньку учись.
Есть у людей приключения тела.
Есть приключения мыслей и чувств.
Тело само приключений искало,
А измочалилось вместе с душой.
Лишь не хватало, чтоб смерть приласкала,
Но показалось бы тоже чужой. Всё же меня пожалела природа,
Или как хочешь её назови.
Установилась во мне, как погода,
1…И снова хватит сил
увидеть и узнать,
как все, что ты любил,
начнет тебя терзать.
И оборотнем вдруг
предстанет пред тобой
и оклевещет друг,
и оттолкнет другой.
И станут искушать,
прикажут: «Отрекись!» —
Люди могут дышать
Даже в рабстве… Что злиться?
Я хочу не мешать —
Не могу примириться.Их покорство — гнетёт.
Задыхаюсь порою.
Но другой пусть зовёт
Их к подъёму и к бою.Мне в провалах судьбы
Одинаково жутко
От покорства толпы
И гордыни рассудка.Ах, рассудок!.. Напасть!
Жил-был добрый дурачина-простофиля.
Куда только его черти не носили!
И однажды, как назло, повезло —
И совсем в чужое царство занесло.Слёзы градом — так и надо простофиле:
Не усаживайся задом на кобыле.
Ду-ра-чи-на! Посреди большого поля — глядь — три стула,
Дурачину в область печени кольнуло.
Сверху — надпись: «Для гостей», «Для князей»,
А на третьем — «Стул для царских кровей».Вот на первый стул уселся простофиля,
Потому что он от горя обессилел,
Словно тучи, печально и долго
Над страной проходили века,
И слезами катилася Волга —
Необъятная наша река.
Не сдавалась цепям и обманам
Голубая дорога страны, —
Незадаром Степан с Емельяном
Вниз по Волге водили челны.Красавица народная, —
Как море, полноводная,
Как Родина, свободная, —
Был моряк у нас на сборе,
Говорил о Черном море.
Он служил четыре года
Кочегаром на линкоре.
Он во льдах на ледоколе
Оставался зимовать.
Он сказал, что силу воли
Надо с детства развивать.
Первое Мая.
Снега доконавши,
солнечный флаг подымай.
Вечно сияй
над республикой нашей,
Труд,
Мир,
Май.
Рдей над Европой!
И тюрьмы-коробки
Жил-был добрый дурачина-простофиля.
Куда его только черти не носили!
Но однажды, как назло,
повезло
И совсем в чужое царство занесло.
Слезы градом — так и надо
Простофиле!
Не усаживайся задом
На кобыле,
Умирают в России страхи
словно призраки прежних лет.
Лишь на паперти, как старухи,
кое-где ещё просят на хлеб.
Я их помню во власти и силе
при дворе торжествующей лжи.
Страхи всюду как тени скользили,
проникали во все этажи.
Ты начисто притворства лишена,
когда молчишь со взглядом напряженным,
как лишена притворства тишина
беззвездной ночью в городе сожженном.
Он, этот город, — прошлое твое.
В нем ты почти ни разу не смеялась,
бросалась то в шитье, то в забытье,
то бунтовала, то опять смирялась.
Рвусь из сил — и из всех сухожилий,
Но сегодня — опять как вчера:
Обложили меня, обложили —
Гонят весело на номера!
Из-за елей хлопочут двустволки —
Там охотники прячутся в тень, —
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.
Вот послушай меня, отцовская
сила, сивая борода.
Золотая, синяя, Азовская,
завывала, ревела орда.
Лошадей задирая, как волки,
батыри у Батыя на зов
у верховья ударили Волги,
налетая от сильных низов.
Татарин, конечно, верна́ твоя
обожженная стрела,
Костер, что где-нибудь в лесу,
Ночуя, путник палит, —
И тот повысушит росу,
Траву вокруг обвялит.Пожар начнет с одной беды,
Но только в силу вступит —
Он через улицу сады
Соседние погубит.А этот жар — он землю жег,
Броню стальную плавил,
Он за сто верст касался щек
И брови кучерявил.Он с ветром несся на восток,
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу — света и тепла.
И сказок в трепетную память,
И песен стороны родной,
И старых праздников с попами,
И новых с музыкой иной.
У солнышка есть правило:
Оно лучи расправило,
Раскинуло с утра —
И на земле жара.
Оно по небу синему
Раскинуло лучи —
Жара такая сильная,
Хоть караул кричи!
Подмастерье
Ваня Дылдин
был
собою
очень виден.
Рост
(длинней моих стишков!) —
сажень
без пяти вершков.
Си́лища!
Мы без этих машин — словно птицы без крыл, -
Пуще зелья нас приворожила
Пара сот лошадиных сил
И, должно быть, нечистая сила.
Нас обходит на трассе легко мелкота -
Нам обгоны, конечно, обидны, -
Но на них мы смотрим свысока — суета
У подножия нашей кабины.