Найдено стихов - 67.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Мотня в работе
— разрухе родня.
Товарищ, в оба смотри,
чтоб 8 часов рабочего дня
не превратили в
3.
Выступал докладчик юный,
Говорил он о труде.
Он доказывал с трибуны:
— Нужен труд всегда, везде!
Нам велит трудиться школа,
Учит этому отряд…
— Подними бумажки с пола!
Крикнул кто-то из ребят.
Но тут докладчик морщится:
— На это есть уборщица!
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай
в России возник:
детям
у нас надоело рождаться, -
верят, что мы проживем
и без них.
Где работа — идите туда
первое мая праздник труда.
Текст плаката, выпущенного РОСТА
в апреле 1920 года в связи с Всероссийским
первомайским трудовым субботником
Сколько сделано руками удивительных красот!
Но рукам пока далече до пронзительных высот,
до божественной, и вечной, и нетленной красоты,
что соблазном к нам стекает с недоступной высоты.
1.
Эй, лодыри,
работай до одури!
2.
Взялись, и вот
результат работы за 17-й год.
3.
Опять упала производительность труда, —
думает буржуй, — проберусь туда.
4.
А вот буржуй сидит и плачет,
сами понимаете, что это значит.
Вокруг села бродили грозы,
И часто, полные тоски,
Удары молнии сквозь слезы
Ломали небо на куски.Хлестало, словно из баклаги,
И над собранием берез
Пир электричества и влаги
Сливался в яростный хаос.А мы шагали по дороге
Среди кустарников и трав,
Как древнегреческие боги,
Трезубцы в облако подняв.
У нас еще с три короба разлуки,
ночных перронов, дальних поездов.
Но, как друзья, берут нас на поруки
Республика, работа и любовь.
У нас еще — не перемерить — горя…
И все-таки не пропадет любой:
ручаются, с тоской и горем споря,
Республика, работа и любовь.
Прекрасна жизнь, и мир ничуть не страшен,
и если надо только — вновь и вновь
мы отдадим всю молодость —
за нашу Республику, работу и любовь.
Я раздвинула шторы — ночь закончилась, как оказалось.
До чего ж ты легка, от бессонной работы усталость!
Как сегодня светло на душе и в квартире!
Не беда, что в итоге останется строчки четыре.
Может, нет ничего бескорыстней, чем это —
Над стихами всю ночь просидеть до рассвета,
Хоть никто не неволит работать ночами,
Хоть никто не стоит, торопя, за плечами,
Хоть в итоге останется строчки четыре…
Как сегодня светло на душе и в квартире!
Профессионалам — зарплата навалом.
Плевать, что на лёд они зубы плюют:
Им платят деньжищи — огромные тыщи;
И даже за проигрыш и за ничью.Игрок хитёр — пусть берёт на корпус,
Бьёт в зуб ногой и — ни в зуб ногой.
А сам в итоге калечит ноги —
И, вместо клюшки, идёт с клюкой.Профессионалам, отчаянным малым,
Игра — лотерея: кому повезёт.
Играют с партнёром, как бык с матадором,
Хоть, кажется, принято наоборот.Как будто мёртвый лежит партнёр твой.
И ладно, чёрт с ним, — пускай лежит.
Не оплошай, бык, — бог хочет шайбы,
Бог на трибуне — он не простит! Профессионалам судья криминалом
Ни бокс не считает, ни злой мордобой.
И с ними лет двадцать кто мог потягаться —
Как школьнику драться с отборной шпаной?! Но вот недавно их козырь главный —
Уже не козырь, а так, пустяк.
И их оружьем теперь не хуже
Их бьют, к тому же — на скоростях.Профессионалы в своём Монреале
Пускай разбивают друг другу носы,
Но их представитель (хотите — спросите!)
Недавно заклеен был в две полосы.Сперва распластан, а после — пластырь…
А ихний пастор (ну как назло!),
Он перед боем знал, что слабо им,
Молились строем — не помогло.Профессионалам по всяким каналам
То много, то мало — на банковский счёт,
А наши ребята (за ту же зарплату)
Уже пятикратно выходят вперёд! Пусть в высшей лиге плетут интриги
И пусть канадским зовут хоккей —
За нами слово, до встречи снова!
А футболисты — до лучших дней…
Извечно покорны слепому труду,
Небесные звезды несутся в кругу.Беззвучно вращаясь на тонких осях,
Плывут по вселенной, как рыбий косяк.В раздумье стоит на земле человек,
И звезды на щеки ложатся, как снег.И в тесном его человечьем мозгу
Такие же звезды метутся в кругу.И в нас мир отражен, как в воде и стекле,
То щеки уколет, подобно игле.То шоркнет по коже, как мерзлый рукав,
То скользкою рыбкой трепещет в руках.Но разум людской — не вода и стекло,
В нем наше дыханье и наше тепло.К нам в ноги летит, как птенец из гнезда,
Продрогшая маленькая звезда.Берем ее в руки. Над нею стоим,
И греем, и греем дыханьем своим.
Твердили пастыри, что вреден
и неразумен Галилей,
но, как показывает время:
кто неразумен, тот умней.Ученый, сверстник Галилея,
был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится земля,
но у него была семья.И он, садясь с женой в карету,
свершив предательство свое,
считал, что делает карьеру,
а между тем губил ее.За осознание планеты
шел Галилей один на риск.
И стал великим он… Вот это
я понимаю — карьерист! Итак, да здравствует карьера,
когда карьера такова,
как у Шекспира и Пастера,
Гомера и Толстого… Льва! Зачем их грязью покрывали?
Талант — талант, как ни клейми.
Забыты те, кто проклинали,
но помнят тех, кого кляли.Все те, кто рвались в стратосферу,
врачи, что гибли от холер, -
вот эти делали карьеру!
Я с их карьер беру пример.Я верю в их святую веру.
Их вера — мужество мое.
Я делаю себе карьеру
тем, что не делаю ее!
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!
Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.
А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Он у станка до вечера копался —
Все попусту! Лишь дома за столом,
Хлебая щи, внезапно догадался,
Какой детали не хватало в нем.И соколом взглянул он на старуху,
Что отдыхала, лежа на печи:
«Ну, мать моя! Такую бы стряпуху
Да в ресторан! Значительные щи!»Старуха знала — с каждым годом реже
Был ласков муж, и думала сквозь сон:
«Заврался старый!» Щи-то были те же,
Что и вчера, когда бранился он.
1
Помните —
мы работали
без красок,
без бумаги
и
без художественных
традиций
в десятиградусном
морозе
и
в дыму «буржуек»
с
единственной целью —
отстоять Республику советов,
помочь
обороне,
чистке,
стройке.
2
Чтоб эта выставка
стала полной —
надо перенести сюда
трамваи
и
поезда,
расписанные
боевыми
строками.
Атаки,
горланившие
частушки.
Заборы
Стены
и
флаги,
проходившие
под
Кремлем,
раскидывая
огонь
лозунгов.
Ну-ка Петя, ну-ка Петя
Закусили, вытрем рот
И пойдем с тобою Петя
мы работать в огород.
ты работай да не прыгай
туда сюда напоказ
я лопатой ты мотыгой
грядки сделаем как раз
ты смотри не отставай
ты гляди совсем закис
эта грядка под морковь
эта грядка под редис
грядки сделаны отменно
только новая беда
прет из грядки непременно
то лопух то лебеда.
Эй, глядите, весь народ
вдруг пошел на огород
как солдаты
как солдаты
кто с мотыгой
кто с лопатой.
Я не был никогда аскетом
И не мечтал сгореть в огне.
Я просто русским был поэтом
В года, доставшиеся мне.
Я не был сроду слишком смелым.
Или орудьем высших сил.
Я просто знал, что делать, делал,
А было трудно — выносил.
И если путь был слишком труден,
Суть в том, что я в той службе служб
Был подотчетен прямо людям,
Их душам и судьбе их душ.
И если в этом — главный кто-то
Откроет ересь — что ж, друзья.
Ведь это всё — была работа.
А без работы — жить нельзя.
У домашних и хищных зверей
Есть человечий вкус и запах.
А целый век ходить на задних лапах -
Это грустная участь людей.
Сегодня зрители, сегодня зрители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать -
Работай в розыске, — там благодать!
У немногих приличных людей
Есть человеческий вкус и запах,
А каждый день ходить на задних лапах -
Это грустная участь зверей.
Сегодня жители, сегодня жители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать -
Работай в цирке, — там благодать!
Не знает вечность ни родства, ни племени,
Чужда ей боль рождений и смертей.
А у меньшой сестры ее — у времени -
Бесчисленное множество детей.
Столетья разрешаются от бремени.
Плоды приносят год, и день, и час.
Пока в руках у нас частица времени,
Пускай оно работает для нас!
Пусть мерит нам стихи стопою четкою,
Работу, пляску, плаванье, полет
И — долгое оно или короткое -
Пусть вместе с нами что-то создает.
Бегущая минута незаметная
Рождает миру подвиг или стих.
Глядишь — и вечность, старая, бездетная,
Усыновит племянников своих.
Осень только взялась за работу,
только вынула кисть и резец,
положила кой-где позолоту,
кое-где уронила багрец,
и замешкалась, будто решая,
приниматься ей этак иль так?
То отчается, краски мешая,
и в смущенье отступит на шаг…
То зайдется от злости и в клочья
все порвет беспощадной рукой…
И внезапно, мучительной ночью,
обретет величавый покой.
И тогда уж, собрав воедино
все усилья, раздумья, пути,
нарисует такую картину,
что не сможем мы глаз отвести.
И притихнем, смущаясь невольно:
что тут сделать и что тут оказать?
…А она все собой недовольна:
мол, не то получилось опять.
И сама уничтожит все это,
ветром сдует, дождями зальет,
чтоб отмаяться зиму и лето
и сначала начать через год.
Отцы о свободе и счастье мечтали,
За это сражались не раз.
По ленинским планам они создавали,
Отечество наше для нас.Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер! Мы юные ленинцы! Нас миллионы,
Веселых и дружных ребят!
Слова золотые на наших знаменах
Заветным призывом звучат.Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер! Мы ценим отважных, мы любим задорных,
Мы крепкою дружбой сильны!
Для нас нет ни белых, ни желтых, ни черны —
Для нас все ребята равны! Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!
Пусть живет на свете
Долгие годы
Всем врагам на гибель,
На счастье народа —
Вячеслав Михайлович,
Наш неутомимый,
Всей страной избранный,
Всей страной любимый! Собрались мы вместе
Да под этой кровлей,
Чтобы дружно выпить
За его здоровье —
Поднимайте чарки
И до дна выпивайте,
А кто уже выпил —
Снова наливайте! Мы пришли, чтоб вспомнить
Годы боевые,
И пожать с ним честно
Руки дорогие,
Чтоб сказать спасибо
За его работу,
За его работу,
За его заботу! Пусть живет на свете
Он долгие годы
Всем врагам на гибель,
На счастье народа —
Вячеслав Михайлович,
Всей страны избранник,
Гений, самого
Сталина боевой соратник!
Рабочий! Работай не покладая рук ты.
Часть тобой сработанного пойдет тебе
для обмена на сельскохозяйственные продукты.
Премии — опыт.
Воспользуемся ими.
Поддержанные премией, хозяйство подымем.
Будешь деньги получать, как получал их,
а в дополнение — часть фабрикатов своих.
Премирование свое ж
в фонд сдаёшь.
Фонд передается в кооперацию в эту или в ту,
чтоб удовлетворить исключительно рабочую нужду.
За тобой закрепляются твои доли.
Распоряжаться долей в твоей воле.
Если, скажем, ты премирован мылом, —
хочешь домой бери, чтоб жена мыла,
а не хочешь — на другое меняется.
Хочешь на материю выменяй,
хочешь на яйца.
Если, скажем, работали над сооружением броненосца, —
разумеется, броненосец для обмена не выносится.
Откуда же взять продукты для обмена?
Для производства продуктов тех
работает с разрешения каждый цех.
Сработал плуг в неурочное время я —
вот мне и премия.
Главное условие:
за премией-то гонись,
да, смотри, производства в целом не понизь!
Велели очерк написать
О свиноферме мне.
Давно затихли голоса
Столичные в окне.
Давным-давно соседи спят,
А я еще сижу.
Про сало цифры говорят —
Я в очерк их ввожу.
Героев нужен целый ряд,
Притом передовых.
Про сало люди говорят —
Описываю их.
И поглядеть со стороны —
Работа так проста…
А между тем из глубины
Бумажного листа
Вдруг появляются черты
Печального лица.
Они светлы, они чисты,
Любимы до конца.
Лицо все ярче, все светлей,
Все явственней оно…
Я не пишу стихов о ней,
А надо бы давно!
Соседи спят. Все люди спят.
А я еще сижу.
Про сало цифры говорят —
Я в очерк их ввожу.
Я тверд. Я приучил к труду
Себя в конце концов.
За строчкой строчку я кладу
На милое лицо.
Вот исчезает лоб ее,
Словами испещрен.
А там как раз, где бровь ее,
Вписал я ряд имен.
И вот уж больше не видны
Ни очи, ни уста…
А поглядеть со стороны —
Работа так проста!
Всего один мотив
Доносит с корабля;
Один аккредитив —
На двадцать два рубля.А жить ещё две недели,
Работы — на восемь лет,
Но я докажу на деле,
На что способен аскет! Дежурная по этажу
Грозилась мне на днях —
В гостиницу вхожу
В час ночи, на руках.А жить ещё две недели,
Работы — на восемь лет,
Но я докажу на деле,
На что способен скелет! В столовой номер два
Всегда стоит кефир;
И мыслей полна голова,
И все — про загробный мир.А жить ещё две недели,
Работ — на восемь лет,
Но я докажу на деле,
На что способен скелет! Одну в кафе позвал —
Увы, романа нет;
Поел и убежал,
Как будто в туалет.А жить ещё две недели,
Работы — на восемь лет,
Но я докажу на деле,
На что способен аскет! А пляжи все полны
Пленительнейших вдов,
Но стыдно снять штаны —
Ведь я здесь с холодов.А жить еще две недели,
Работы — на восемь лет,
Но я докажу на деле,
На что способен аскет! О проклятый Афон! —
Влюбился, словно тля,
Беру последний фонд —
Все двадцать два рубля.Пленительна, стройна,
Все деньги на проезд,
Наверное, она
Сегодня же проест.А жить ещё две недели,
Работ — на восемь лет,
Но я докажу на деле,
На что способен… скелет!
Увидевши соху, «Послушай-ка, старушка, —
Сказала пушка, —
Аль ты глуха?
Я тут гремлю весь день, а ты и не слыхала?
Ты что ж тут делала — ха-ха?»
— «Пахала, — молвила соха, —
Пахала».
— «Пахала? Что ты! Не смеши.
Работать для кого? Ведь ни одной души
Не сыщется живой в разбитой деревушке.
Так что ж тебе теперь осталось? Отдыхать?!»
— «Пахать, — соха сказала пушке, —
Пахать!..» На ниве брошенной, среди камней и терний,
Не прерывая борозды,
Друзья, работайте от утренней звезды —
И до вечерней!
Ваш мирный подвиг свят и нет его безмерней.
Под грохот пушечный, в бою, в огне, в аду
Я думаю о вас, чей путь простерся в вечность.
Привет мой пахарям, борцам за человечность!
Привет мой мирному — культурному труду!
Человек обещал
Проводам молодым:
— Мы дадим вам работу
И песню дадим! —
И за дело свое
Телеграф принялся,
Вдоль высоких столбов
Телеграммы неся.Телеграфному проводу
Выхода нет —
Он поет и работает,
Словно поэт… Я бы тоже, как провод,
Ворону качал,
Я бы пел,
Я б рассказывал.
Я б не молчал,
Но сплошным наказаньем
Сквозь ветер, сквозь тьму
Телеграммы бегут
По хребту моему: «Он встает из развалин —
Нанкин, залитый кровью…»
«Папа, мама волнуются,
Сообщите здоровье…»Я бегу, обгоняя
И конных и пеших…
«Вы напрасно волнуетесь…» —
Отвечает депеша.Время!
Дай мне как следует
Вытянуть провод,
Чтоб недаром поэтом
Меня называли,
Чтоб молчать, когда Лидочка
Отвечает: «Здорова!»,
Чтоб гудеть, когда Нанкин
Встает из развалин…
Чужое ремесло мной помыкает.
На грех наводит, за собой маня.
моя работа мне не помогает
и мстительно сторонится меня.Я ей вовеки соблюдаю верность,
пишу стихи у краешка стола,
и все-таки меня снедает ревность,
когда творят иные мастера.Поет высоким голосом кинто,
и у меня в тбилисском том духане,
в картинной галерее и в кино
завистливо заходится дыханье.Когда возводит красную трубу
печник на необжитом новом доме,
я тоже вытираю об траву
замаранные глиною ладони.О, сделать так, как сделал оператор —
послушно перенять его пример
и, пристально приникнув к аппаратам,
прищуриться на выбранный предмет.О, эта жадность деревце сажать,
из лейки лить на грядках неполитых
и линии натурщиц отражать,
размазывая краски на палитрах! Так власть чужой работы надо мной
меня жестоко требует к ответу.
Но не прошу я участи иной.
Благодарю скупую радость эту.
Не позволяй душе лениться,
Лупи чертовку сгоряча.
Душа обязана трудиться
На производстве кирпича.
Ликует люд в трамвае тесном.
Танцует трудовой народ.
Мороз и солнце — день чудесный
Для фрезеровочных работ.
В огне тревог и в дни ненастья
Гори, гори, моя звезда!
Звезда пленительного счастья —
Звезда Героя соцтруда!
Решил партком единогласно
Воспламениться и гореть.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Не мореплаватель, не плотник,
Не академик, не герой, —
Иван Кузьмич — ответственный работник,
Он заслужил почетный геморрой.
Его пример — другим наука:
Век при дворе, и сам немного царь.*
Так, черт возьми, всегда к твоим услугам
Аптека, улица, фонарь.
Как славно выйти в чисто поле
И крикнуть там: — Е… на мать! **
Мы кузнецы. Чего же боле?
Что можем мы еще сказать?
Когда душа мокра от пота,
Ей некогда ни думать, ни страдать.
Но у народа нет плохой работы,
И каждая работа — благодать.
Он был глашатай поколений.
Куда бы он ни убегал,
За ним повсюду бедный Ленин
С тяжелой кепкою шагал.
Не позволяй душе лениться
В республике свободного труда.
Твоя душа всегда обязана трудиться,
А паразиты — никогда!
Она на двор — он со двора:
Такая уж любовь у них.
А он работает с утра,
Всегда с утра работает.
Её и знать никто не знал,
А он считал пропащею,
А он носился и страдал
Идеею навязчивой,
Что, мол, у ней отец — полковником,
А у него — пожарником,
Он, в общем, ей не ровня был,
Но вёл себя охальником.
Роман случился просто так,
Роман так странно начался:
Он предложил ей четвертак —
Она давай артачиться…
А чёрный дым всё шёл и шёл,
А чёрный дым взвивался вверх…
И так им было хорошо —
Любить её он клялся век.
А клёны длинные росли —
Считались колокольнями,
А люди шли, а люди шли,
Путями шли окольными…
Какие странные дела
У нас в России лепятся!
А как она ему дала,
Расскажут — не поверится…
А после дела тёмного,
А после дела крупного
Искал места укромные,
Искал места уютные.
И если б наша власть была
Для нас для всех понятная,
То счастие б она нашла.
А нынче жизнь — проклятая!..
На редактора-тетерю
Взглянешь — как его забыть!
Вот гляжу и сам не верю,
Что такие могут быть.
Он, как муха из опары,
Лезет, вырезки гребя.
Ничего, напялив фары
Из очков (четыре пары!),
Он не видит вкруг себя.
Вкруг него живая сказка,
Жизнь кипит, бурлит, гудит,
Но очкастая двуглазка
Только в вырезки глядит.
Что там жизненная сказка,
Гул заводов и полей!
У него своя закваска:
Лишь газет была бы связка,
Были б ножницы да клей!
Прет он текст неутомимо
Из газет, календарей.
Жизнь проходит мимо, мимо
Запертых его дверей.
Попрошайкою безвестной
Постучаться в дверь боясь,
Умирает с жизнью местной
Органическая связь.
О работе ли похвальной,
О работе ли провальной,
Что цветет и что гниет
Рядом — в близости квартальной,
Из газеты из центральной
Лжередактор узнает.
Больше вырезкой одною,
Вот и всё. И ту — в петит!
К местной жизни став спиною,
Под газетной пеленою
Он воды не замутит.
Что! Отчет о местной… «Херю!
В наши дебри неча лезть».
Вот пишу и сам не верю…
А такие типы есть!
Былых господ прогнавши взашей,
Мы знаем: есть страшнее враг, —
Мы по пути к победе нашей
Свершили только первый шаг. Страшнее барской шайки дикой
Нас изнурившая нужда.
Вперед же, воины великой
Единой армии труда! Отбив рукой вооруженной
Всю злую вражескую гнусь,
Спасем работой напряженной
Коммунистическую Русь. Работать все станки заставим,
Исправим всё и пустим в ход —
И от смертельных мук избавим
Нуждой измаянный народ. Мы деревушкам скажем черным:
«Довольно жутких, темных зим!
Себя трудом, трудом упорным,
Мы к светлой жизни воскресим!» Есть на Руси один хозяин —
Народ свободный, трудовой.
С рабочим пахарь кровно спаян
Одною спайкой боевой: В одном строю — герой с героем —
Шли в бой, опасности деля.
Вперед же, братья, бодрым строем!
Свои заводы мы откроем,
Свои запашем мы поля. Свои богатства мы умножим
И возрастим свои плоды,
У общих фабрик горы сложим
Из торфа, угля и руды. Жизнь забурлит живым потоком,
Не зная вражеских запруд, —
И мы, в спокойствии глубоком,
Окинув Русь хозяйским оком.
Благословим наш общий труд!
…Мы взлетали, как утки, с раскисших полей.
Двадцать вылетов в сутки — куда веселей!
Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
И в простор набивались мы до тесноты —
Облака надрывались, рвались в лоскуты,
Пули шили из них купола парашютов.
Возвращались тайком: без приборов, впотьмах;
И с радистом—стрелком, что повис на ремнях;
В фюзеляже — пробоины, в плоскости — дырки;
И по коже — озноб; и заклинен штурвал,
И дрожал он, и дробь по рукам отбивал,
Как во время опасного номера в цирке.
До сих пор это нервы щекочет…
Но садились мы, набок кренясь.
Нам казалось — машина не хочет
И не может работать на нас.
Завтра мне и машине в одну дуть дуду
В аварийном режиме у всех на виду.
Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
Будет взлёт — будет пища: придётся вдвоём
Нам садиться, дружище, на аэродром,
Потому что я бросить тебя не посмею.
Правда шит я не лыком и чую чутьём
В однокрылом двуликом партнёре моём
Игрока, что пока все намеренья прячет.
Но плевать я хотел на обузу примет:
У него есть предел — у меня его нет!
Поглядим, кто из нас запоёт — кто заплачет!
Если будет полёт этот прожит —
Нас обоих не спишут в запас.
Кто сказал, что машина не может
И не хочет работать на нас?!
Самовар свистал в три свиста.
Торопяся и шаля,
Три румяных гимназиста
Уплетали кренделя. Чай со сливками любовно
Им подсовывала мать
«Вновь проспали! Девять ровно!
Надо раньше поднимать! Всё поблажкам нет предела!» —
Барин ласково гудел.
Мать на младшего глядела:
«Вася будто похудел… Нету летнего румянца!..»
Состоя при барчуках,
Тятька мой три школьных ранца
Уж держал в своих руках, А за ним пугливо сзади
Я топтался у дверей.
Барин снова: «Бога ради,
Мать, корми ты их скорей! Вот! — он к тятьке обернулся. —
Сколько нам с детьми хлопот.
Из деревни твой вернулся?
Разве зимних нет работ? А, с книжонкою мальчишка?!
Велики ль его года?
Покажи-ка, что за книжка?
Подойди ж, дурак, сюда!» Я стоял как деревянный.
Тятька подал книгу вмиг.
«М-да… Не-кра-сов… Выбор странный!..
Проку что с таких-то книг?! Ну, стишки!.. Ну, о народе!..
Мальчик твой по существу
Мог бы лучше на заводе
Обучаться мастерству!.. Или все мужичьи дети
Рвутся выйти в господа?..
И опять же книги эти…
Сколько скрыто в них вреда!.. Дай лишь доступ в наше время
К их зловредным семенам!»
Тятька скреб смущенно темя:
«Что уж, барин!.. Где уж нам!..» Я со страху и печали
На ногах стоял едва,
А в ушах моих звучали
Сладкой музыкой слова: «Ноги босы, грязно тело,
И едва прикрыта грудь…
Не стыдися! Что за дело?
Это многих славных путь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не без добрых душ на свете
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете —
Сон свершится наяву! Там уж поприще широко:
Знай работай, да не трусь…
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!»
1.
Пришел Петров,
осмотрел станок.
С полчаса потоптался
на каждой из ног.
2.
Час на это топтанье
потерял
и побежал
получать материал.
3.
В конторе тоже
порядок простой:
за ордером
полчаса постой.
4.
Получил ордер;
теперь надо
в очереди за материалом
постоять у склада.
5.
Вернулся,
станок осмотрел тонко
и видит:
не в порядке шестеренка.
6.
Работа — не отдых,
не сидка средь леса,
побежал отыскивать,
где слесарь.
7.
Петров, пока
шестеренка чинится,
то зевнет,
то подбоченится,
8.
наконец после
работы упорной
пошел отдохнуть —
покурить в уборной.
Из этих строчек
вывод простой:
рабочий,
уничтожь
и гульбу, и простой!