Найдено стихов - 31.
Все стихи показаны на одной странице.
Прокручивайте страницу вниз, чтобы посмотреть все стихи.
Не бывает кораблей без названия,
Не бывает и людей без призвания,
Каждый призван что-то делать, что-то совершить,
И на всём на свете белом надо как-то быть.
Как лишний вес мешает кораблю,
Так лишние слова вредят герою.
Слова «Я вас люблю» звучат порою
Сильнее слов «Я очень вас люблю».
Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
словно шторм с кораблем.
То ли будет, другое…
Я и знать не хочу -
разобьюсь ли о горе,
или в счастье влечу.
Мне и страшно, и весело,
как тому кораблю…
Не жалею, что встретила.
Не боюсь, что люблю.
О, краткое очарованье
Плывущих мимо кораблей!
А после разочарованье
От бронзы бывших королей.Сидят державные солдаты,
Как задремавшие орлы.
А корабли плывут куда-то,
Как освещенные балы.Здесь варвары на земли Рима
Запечатлели свой набег.
Но все равно — плывущий мимо
Прекрасней ставшего на брег.
Я на камне сижу
И на море гляжу,
А по морю плывут корабли.
Я на травке лежу
И на небо гляжу,
А по небу летят журавли.
И кричат журавли:
— Вон плывут корабли,
Поднимаются мачтами к нам.
Ты взойди на корабль
И за нами плыви,
И за нами плыви по волнам. —
Я кричу кораблям,
Я кричу журавлям.
— Нет, спасибо! — я громко кричу. —
Вы плывите себе!
И летите себе!
Только я никуда не хочу. —
Мне кричат журавли:
— Так оставь корабли!
Мы на крыльях тебя понесём.
Все покажем тебе
И расскажем тебе,
И расскажем тебе обо всём. —
— Нет, спасибо! — кричу. —
Уж я не полечу.
Лучше вы возвращайтесь ко мне.
Я отсюда
Совсем
Никуда
Не хочу!
Я останусь в Советской Стране!
Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду…
Не пройдёт и полгода — и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
чтобы снова уйти на полгода.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, — кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
я не верю судьбе, а себе — ещё меньше.
И мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и в мечтах,
Я, конечно, спою — не пройдёт и полгода.
Идет спектакль, — испытанное судно,
покинув берег, в плаванье идет.
Бесповоротно, слаженно и трудно,
весь — действие,
весь — точность,
весь — расчет,
идет корабль.
Поскрипывают снасти.
Идет корабль, полотнами шурша.
Встает актер, почти летя от счастья,
почти морскими ветрами дыша.
Пускай под гримом он в потоках пота,
пускай порой вздыхает о земле,
ведет корабль железная работа,
и он — матрос на этом корабле.
Он должен рассмешить и опечалить,
в чужие души истину вдохнуть,
поспорить с бурей, к берегу причалить
и стаю чаек с берега спугнуть!
По какой реке твой корабль плывет
до последних дней из последних сил?
Когда главный час мою жизнь прервет,
вы же спросите: для чего я жил?
Буду я стоять перед тем судом —
голова в огне, а душа в дыму…
Моя родина — мой последний дом,
все грехи твои на себя приму.
Средь стерни и роз, среди войн и слез
все твои грехи на себе я нес.
Может, жизнь моя и была смешна,
но кому-нибудь и она нужна.
Готовь,
рабочий молодой,
себя к военной встрече.
И на воде
и под водой —
зажми
буржуя
крепче.
Для нас
прикрыт
банкирский шкаф —
и рубль
не подзаймёте.
Сидят
на золотых мешках
Антантовские тети.
Пугая
вражьи корабли,
гудком
разиньте глотку,
на комсомольские рубли
мы
выстроим подлодку.
Гони буржуй
на рыбий пир —
у океана в яме.
Корабль
буржуевый
топи
рабочими рублями!
В дальний путь идут корабли
И летят самолеты…
Уходя от милой земли,
Крепче любишь ее ты.Много стран на свете большом, —
Но своя нам милее,
Много звезд на небе чужом, —
Только наши светлее! Нет таких друзей и подруг,
Как на родине нашей, —
Вся страна миллионами рук
Нам приветливо машет! Словно мать, в бою нас хранит,
Ободряет и греет.
«В добрый час! — она говорит.—
Возвращайтесь скорее!»Кровь свою мы рады отдать
За родных и любимых.
Всех врагов сумеем прогнать
И в бою победим их.Помним мы родимой земли
И любовь и заботы…
В дальний путь идут корабли
И летят самолеты!
На снегу, как тюлени,
Лежат валуны,
Чайки плещутся в пене
Набежавшей волны.Порт в ночи затихает,
Все закончили труд,
Огоньками мигает
Их домашний уют… Вдруг вода загрохочет
У бортов кораблей,
Забурлит, заклокочет,
Как в кипящем котле.И под шум стоголосый,
Пробуждаясь, опять
Будут жены матросов
Свет в домах зажигать.Будет снова тревожен
Их полночный уют,
И взволнованно тоже
Дети к окнам прильнут.Знать, поэтому шквалам,
Нагоняющим жуть,
К заметеленным скалам
Корабли не свернуть.
Мерцают созвездья в космической мгле,
Заманчиво светят и ясно,
Но люди привыкли жить на земле,
И эта привычка прекрасна.
Космос как море, но берег — Земля,
Равнины ее и откосы.
Что значит земля для людей с корабля,
Вам охотно расскажут матросы.
О море мечтают в тавернах они,
Как узники, ищут свободы.
Но все же на море проходят лишь дни,
А берегу отданы годы.
Я тоже хотел бы на борт корабля,
Созвездия дальние манят.
Но пусть меня ждет дорогая земля,
Она никогда не обманет.
Сквозь ветра поющий полет
И волн громовые овации
Корабль моей жизни плывет
По курсу к демобилизации.Всю жизнь не забудется флот,
И вы, корабельные кубрики,
И море, где служба идет
Под флагом Советской Республики.Но близок тот час, когда я
Сойду с электрички на станции.
Продолжится юность моя
В аллеях с цветами и танцами.В труде и средь каменных груд,
В столовых, где цены уменьшены
И пиво на стол подают
Простые красивые женщины.Все в явь золотую войдет,
Чем ночи матросские грезили…
Корабль моей жизни плывет
По морю любви и поэзии.
Жил отважный капитан,
Он об ездил много стран,
И не раз он бороздил океан.
Раз пятнадцать он тонул,
Погибал среди акул,
Но ни разу даже глазом не моргнул.
И в беде,
И в бою
Напевал он эту песенку свою:
«Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка — это флаг корабля.
Капитан, капитан, подтянитесь,
Только смелым покоряются моря!»
Но однажды капитан
Был в одной из дальних стран
И влюбился, как простой мальчуган.
Раз пятнадцать он краснел,
Заикался и бледнел,
Но ни разу улыбнуться не посмел.
Он мрачнел,
Он худел,
И никто ему по-дружески не спел:
«Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка — это флаг корабля.
Капитан, капитан, подтянитесь,
Только смелым покоряются моря!»
Ночь идет, ребята,
звезды встали в ряд,
словно у Кронштадта
корабли стоят.
Синеет палуба — дорога скользкая,
качает здорово на корабле,
но юность легкая и комсомольская
идет по палубе, как по земле.Кипит вода, лаская
тяжелые суда,
зеленая, морская,
подшефная вода.
Не подкачнется к нам тоска неважная,
ребята, — по морю гуляем всласть, —
над нами облако и такелажная
насквозь испытанная бурей снасть.И боцман грянет в дудку:
— Земля, пока, пока…
И море, будто в шутку,
ударит под бока.
Синеет палуба — дорога скользкая,
качает здорово на корабле,
но юность легкая и комсомольская
идет по палубе, как по земле.Никто из нас не станет
на лапы якорей,
когда навстречу грянет
Владычица Морей.
И песни новые летят, победные.
Война, товарищи! Вперед пора!
И пробиваются уже торпедные
огнем клокочущие катера.И только воет, падая
под острые суда,
разрезанная надвое
огромная вода.
Синеет палуба — дорога скользкая,
качает здорово на корабле,
но юность легкая и комсомольская
идет по палубе, как по земле.
На судне бунт, над нами чайки реют!
Вчера из-за дублонов золотых
Двух негодяев вздёрнули на рею,
Но мало — надо было четверых.
Ловите ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — миф, но эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Катился ком по кораблю от бака,
Забыто всё: и честь, и кутежи.
И, подвывая будто бы от страха,
Они достали длинные ножи.
Ловите ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — здесь, и эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Уж двое в капитана пальцем тычут:
Достать его — и им не страшен чёрт!
Но капитан вчерашнюю добычу
При всей команде выбросил за борт.
Ловите ж ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — миф, и эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Но вот волна, подобная надгробью,
Всё скрыла, с горла сброшена рука…
Бросайте ж за борт всё, что пахнет кровью, —
Поверьте, что цена невысока!
Ловите ж ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — миф, и эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Наверно, мы увидимся не скоро,
Поскольку улетаем далеко.
Наш порт — обыкновеннейшее поле
С сухой травой и с норами сурков.
В том поле, приготовленные к стартам,
Стоят без труб и весел корабли —
Ведь притяженье звездного пространства
Сильнее притяжения Земли.Нам уходить от зелени и снега,
Нам постигать порядок неземной
И каждый шаг, ведущий прямо в небо,
Оплачивать космической ценой.
И не забыты в этом славном братстве
Товарищи, что к цели не дошли,
Но притяженье звездного пространства
Сильнее притяжения Земли.Мы мчимся невеликою звездою
Над звездами вечерних городов,
Мы машем вам из космоса рукою,
Как машут с уходящих поездов.
И на Земле рожденный ветер странствий
Несет все дальше наши корабли —
Ведь притяженье звездного пространства
Сильнее притяжения Земли.
Я тоже служил на флоте!
Я тоже памятью пола
О той бесподобной работе —
На гребнях чудовищных волн.
Тобою — ах, море, море! —
Я взвинчен до самых жил,
Но, видно, себе на горе
Так долго тебе служил…
Любимая чуть не убилась, —
Ой, мама родная земля! —
Рыдая, о грудь мою билась,
Как море о грудь корабля.
В печали своей бесконечной,
Как будто вослед кораблю,
Шептала: «Я жду вас… вечно»,
Шептала: «Я вас… люблю».
Люблю вас! Какие звуки!
Но звуки ни то ни се, —
И где-то в конце разлуки
Забыла она про все.
Однажды с какой-то дороги
Отправила пару слов:
«Мой милый! Ведь так у многих
Проходит теперь любовь…»
И все же в холодные ночи
Печальней видений других
Глаза ее, близкие очень,
И море, отнявшее их.
Когда я спотыкаюсь на стихах,
Когда ни до размеров, ни до рифм, -
Тогда друзьям пою о моряках,
До белых пальцев стискивая гриф.
Всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы возьмите меня в море, моряки,
Я все вахты отстою на корабле!
Любая тварь по морю знай плывет,
Под винт попасть не каждый норовит, -
А здесь, на суше, встречный пешеход
Наступит, оттолкнет — и убежит.
Всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы возьмите меня в море, моряки,
Я все вахты отстою на корабле!
Известно вам — мир не на трех китах,
А нам известно — он не на троих.
Вам вольничать нельзя в чужих портах -
А я забыл, как вольничать в своих.
Так всем делам моим на суше вопреки,
И назло моим заботам на земле
Вы за мной пришлите шлюпку, моряки,
Поднесите рюмку водки на весле!
Как по Волге-матушке, по реке-кормилице —
Всё суда с товарами, струги да ладьи…
И не притомилася, и не надорвалася:
Ноша не тяжёлая — корабли свои.
Вниз по Волге плавая,
Прохожу пороги я
И гляжу на правые
Берега пологие:
Там камыш шевелится,
Поперёк ломается,
Справа — берег стелется,
Слева — подымается.
Волга песни слышала хлеще чем «Дубинушка»,
Вся вода исхлёстана пулями врагов, —
И плыла по Матушке наша кровь-кровинушка,
Стыла бурой пеною возле берегов.
Долго в воды пресные
Лили слёзы строгие
Берега отвесные,
Берега пологие —
Плакали, измызганы
Острыми подковами,
Но теперь зализаны
Эти раны волнами.
Что-то с вами сделалось, берега старинные,
В коих — стены древние, церкви да кремли,
Словно пробудилися молодцы старинные
И, числом несметные, встали из земли.
Лапами грабастая,
Корабли стараются —
Тянут баржи с Каспия,
Тянут — надрываются,
Тянут — не оглянутся,
И на вёрсты многие
За крутыми тянутся
Берега пологие.
И.Эренбургу
Лошади умеют плавать,
Но — не хорошо. Недалеко.
«Глория» — по-русски — значит «Слава», -
Это вам запомнится легко.
Шёл корабль, своим названьем гордый,
Океан стараясь превозмочь.
В трюме, добрыми мотая мордами,
Тыща лощадей топталась день и ночь.
Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.
Мина кораблю пробила днище
Далеко-далёко от земли.
Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.
Что ж им было делать, бедным, если
Нету мест на лодках и плотах?
Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.
И сперва казалось — плавать просто,
Океан казался им рекой.
Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил
Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.
Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.
Вот и всё. А всё-таки мне жаль их —
Рыжих, не увидевших земли.
Шёл корабль из далёкой Австралии,
Из Австралии, из Австралии.
Он в Коломбо шёл и так далее,
И так далее, и так далее.
И корабль этот вел из Австралии
Капитан Александр Грант.
И была у него дочь-красавица,
Дочь-красавица, дочь-красавица.
Даже песня тут заикается,
Даже песня тут заикается, —
Эта самая Фрези Грант…
Как бы там ни было, корабль плыл, плыл и
был в пути полтора месяца, когда вахта на рассвете
заметила огромную волну, метров сто высотой, идущую
с юго-востока. Все испугались и приняли меры достойно
утонуть. Однако ничего не случилось: корабль поднялся,
опустился, и все увидели остров необычайной красоты.
Фрези Грант стала просить отца пристать к острову, но
капитан Грант естественно и с полным основанием ответил,
что острова эти всего-навсего пригрезились.
Острова эти нам пригрезились,
Нам пригрезились, нам пригрезились,
Нам пригрезились эти отмели,
Эти пальмы на берегу,
А к мечте, дорогая Фрези,
Я пристать никак не могу.
Что ж, вы правы, сказала Фрези,
Что ж, прощайте, сказала Фрези,
Что ж, прощай, мой отец любимый,
Не сердись понапрасну ты!
Пусть корабль к мечте не причаливает —
Я смогу добежать до мечты.
И с этими словами Фрези прыгнула за борт. «Это не
трудно, как я и думала», — сказала она, побежала к
острову и скрылась, как говорится, в тумане.
И бежит по волнам, чуть касаясь воды,
И на зыбкой воде остаются следы,
И бежит сквозь ненастье и мрак до конца,
Всё бежит и надежду приносит в сердца.
Фрези Грант, Фрези Грант, Фрези Грант!..
Жили-были на море -
Это значит плавали,
Курс держали правильный, слушались руля.
Заходили в гавани -
Слева ли, справа ли -
Два красивых лайнера, судна, корабля:
Белоснежнотелая,
Словно лебедь белая,
В сказочно-классическом плане, -
И другой — он в тропики
Плавал в черном смокинге -
Лорд — трансатлантический лайнер.
Ах, если б ему в голову пришло,
Что в каждый порт уже давно влюбленно,
Спешит к нему под черное крыло
Стремительная белая мадонна!
Слезы льет горючие
В ценное горючее
И всегда надеется в тайне,
Что, быть может, в Африку
Не уйдет по графику
Этот недогадливый лайнер.
Ах, если б ему в голову взбрело,
Что в каждый порт уже давно влюбленно
Прийти к нему под черное крыло
Опаздывает белая мадонна!
Кораблям и поздняя
Не к лицу коррозия,
Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,
И подтеки синие
Возле ватерлинии,
И когда на смокинге левый борт подгнил.
Горевал без памяти
В доке, в тихой заводи,
Зол и раздосадован крайне,
Ржавый и вз ерошенный
И командой брошенный,
В гордом одиночестве лайнер.
А ей невероятно повезло:
Под танго музыкального салона
Пришла к нему под черное крыло -
И встала рядом белая мадонна!
Четыре года рыскал в море наш корсар,
В боях и штормах не поблекло наше знамя,
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами.
За нами гонится эскадра по пятам.
На море штиль — и не избегнуть встречи!
А нам сказал спокойно капитан:
«Ещё не вечер, ещё не вечер!»
Вот развернулся боком флагманский фрегат —
И левый борт окрасился дымами.
Ответный залп — на глаз и наугад!
Вдали — пожар и смерть! Удача с нами!
Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, и в трюме течи,
А капитан нам шлёт привычный знак:
Ещё не вечер, ещё не вечер!
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз —
И видят нас от дыма злых и серых,
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к вёслам на галерах!
Неравный бой — корабль кренится наш.
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: «На абордаж!
Ещё не вечер, ещё не вечер!»
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля,
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы пусть уходят с корабля —
Они мешают схватке бесшабашной.
И крысы думали: «А чем не шутит чёрт» —
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились борт о борт…
Ещё не вечер, ещё не вечер!
Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза!
Чтоб не достаться спрутам или крабам,
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах,
Мы покидали тонущий корабль.
Но нет, им не послать его на дно —
Поможет океан, взвалив на плечи,
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: ещё не вечер!
Этот день будет первым всегда и везде -
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.
По горячим следам мореходов живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идем с океаном на равных
Лишь в упряжке ветров — не терзая винтами воды.
Впереди — чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.
Говорят, будто парусу реквием спет,
Черный бриг за пиратство в музей заточен,
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почет.
Но весь род моряков — сколько есть — до седьмого колена
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
И текла за бортом добела раскаленная пена,
И щадила судьба непутевых своих сыновей.
Впереди — чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.
Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названий своих -
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.
Расхватали открытья — мы ложных иллюзий не строим, -
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезет — и тогда мы в себе эти земли откроем, -
И на берег сойдем — и останемся там навсегда.
Не смыкайте же век, рулевые, -
Вдруг расщедрится серая мгла -
На "Летучем Голландце" впервые
Запалят ради нас факела!
Впереди — чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.
Всему на свете выходят сроки,
А соль морская в едлива, как чёрт.
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом — просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала баком и кормой:
«Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый — просто никакой!»
В упор не видели друг друга оба судна
И ненавидели друг друга обоюдно.
Он в аварийном был состоянье,
Но и она не новая отнюдь,
Так что увидишь на расстоянье —
С испуга можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мёрз от отвращенья,
Хоть был железный малый, с крепким дном,
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нём!
И так обидели друг друга оба судна,
Что ненавидели друг друга обоюдно.
Прошли недели: их подлатали,
По ржавым швам шпаклёвщики прошли,
И ватерлинией вдоль талии
Перевязали корабли,
И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли —
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрели оба судна,
Что так похорошели обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: «Мы оба не правы!
Я никогда не видел женщин
И кораблей прекраснее чем вы!»
Та, что поменьше, в том же состоянье
Шепнула, что и он неотразим.
«Большое видится, — говорит, — на расстоянье,
Но лучше, если всё-таки — вблизи».
Кругом конструкции толпились, было людно,
И оба судна об яснились обоюдно!
Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт,
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, — вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчанье рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними? Может быть, взбесились оба судна?
А может, попросту влюбились — обоюдно.
Ты веришь, ты ищешь любви большой,
Сверкающей, как родник,
Любви настоящей, любви такой,
Как в строчках любимых книг.
Когда повисает вокруг тишина
И в комнате полутемно,
Ты часто любишь сидеть одна,
Молчать и смотреть в окно.
Молчать и видеть, как в синей дали
За звездами, за морями
Плывут навстречу тебе корабли
Под алыми парусами…
То рыцарь Айвенго, врагов рубя,
Мчится под топот конский,
А то приглашает на вальс тебя
Печальный Андрей Болконский.
Вот шпагой клянется д’Артаньян,
Влюбленный в тебя навеки,
А вот преподносит тебе тюльпан
Пылкий Ромео Монтекки.
Проносится множество глаз и лиц,
Улыбки, одежды, краски…
Вот видишь: красивый и добрый принц
Выходит к тебе из сказки.
Сейчас он с улыбкой наденет тебе
Волшебный браслет на запястье.
И с этой минуты в его судьбе
Ты станешь судьбой и счастьем!
Когда повисает вокруг тишина
И в комнате полутемно,
Ты часто любишь сидеть одна,
Молчать и смотреть в окно…
Слышны далекие голоса,
Плывут корабли во мгле…
А все-таки алые паруса
Бывают и на земле!
И может быть, возле судьбы твоей
Где-нибудь рядом, здесь,
Есть гордый, хотя неприметный Грей
И принц настоящий есть!
И хоть он не с книжных сойдет страниц,
Взгляни! Обернись вокруг:
Пусть скромный, но очень хороший друг,
Самый простой, но надежный друг,
Может, и есть тот принц?!
СЕСТРЕ Ночь, и смерть, и духота…
И к морю
ты бежишь с ребенком на руках.
Торопись, сестра моя по горю,
пристань долгожданная близка. Там стоит корабль моей отчизны,
он тебя нетерпеливо ждет,
он пришел сюда во имя жизни,
он детей испанских увезет. Рев сирен…
Проклятый, чернокрылый
самолет опять кружит, опять…
Дымной шалью запахнула, скрыла,
жадно сына обнимает мать. О сестра, спеши скорее к молу!
Как мне памятна такая ж ночь.
До зари со смертью я боролась
и не унесла от смерти дочь… Дорогая, не страшись разлуки.
Слышишь ли, из дома своего
я к тебе протягиваю руки,
чтоб принять ребенка твоего. Как и ты, согреть его сумею,
никакому горю не отдам,
бережно в душе его взлелею
ненависть великую к врагам. ВСТРЕЧА Не стыдясь ни счастья, ни печали,
не скрывая радости своей —
так детей испанских мы встречали,
неродных, обиженных детей. Вот они — смуглы, разноголосы,
на иной рожденные земле,
черноглазы и черноволосы, —
точно ласточки на корабле… И звезда, звезда вела навстречу
к кораблям, над городом блестя,
и казалось всем, что в этот вечер
в каждом доме родилось дитя. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ИСПАНСКОМУ СЫНУ Новый сын мой, отдыхай, —
за окошком тихий вечер.
К новой маме привыкай,
к незнакомой русской речи.
Если слышишь ты полет,
не пугайся звуков грозных:
это мирный самолет,
наш, хороший, краснозвездный.
Новый сын мой, привыкай
радоваться вместе с нами,
но смотри не забывай
о своей испанской маме.
Мама с сестрами в бою
в этот вечер наступает.
Мама родину твою
для тебя освобождает.
А когда к своей родне
ты вернешься, к победившей,
не забудь и обо мне,
горестно тебя любившей.
Перелетный птенчик мой,
ты своей советской маме
длинное пришли письмо
с полурусскими словами.
А было недавно. А было давно.
А даже могло и не быть.
Как много, на счастье, нам помнить дано,
Как много, на счастье, — забыть.
В тот год окаянный, в той чёрной пыли,
Омытые морем кровей,
Они уходили — не с горстью земли,
А с мудрою речью своей.
И в старый-престарый прабабкин ларец
Был каждый запрятать готов
Не ветошь давно отзвеневших колец,
А строки любимых стихов.
А их увозили — пока — корабли,
А их волокли поезда.
И даже подумать они не могли,
Что это «пока» — навсегда!
И даже представить себе не могли,
Что в майскую ночь наугад
Они, прогулявши по рю Риволи,
Не выйдут потом на Арбат.
И в дым переулков — навстречу судьбе,
И в склон переулков речных,
Чтоб нежно лицо обжигало тебе
Лохмотья черёмух ночных.
Ну, ладно! И пусть — ни двора, ни кола —
И это Париж, не Москва,
Ты в окна гляди, как глядят в зеркала,
И слушай шаги, как слова!
Поклонимся низко сумевшим сберечь,
Ронявшим и здесь невзначай
Простые слова расставаний и встреч:
«О, здравствуй, мой друг!», «О, прощай!».
Вы их сохранили, вы их сберегли,
Вы их пронесли сквозь года…
И снова уходят в туман корабли,
И плачут во тьме поезда.
И в наших вещах не звенит серебро,
И путь наш всё также суров,
Но в сердце у нас благодать и добро
Да строки любимых стихов.
Поклонимся же низко парижской родне,
Немецкой, английской, нью-йорской родне,
И скажем — спасибо, друзья!
Вы русскую речь закалили в огне
В таком нестерпимом и жарком огне,
Что жарче придумать нельзя.
И нам её вместе хранить и беречь,
Лелеять родные слова.
А там где живёт наша русская речь,
Там вечно Россия жива!..
Капитана в тот день называли на «ты»,
Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;
Распрямляя хребты и срывая бинты,
Бесновались матросы на вантах.
Двери наших мозгов
Посрывало с петель
В миражи берегов,
В покрывала земель,
Этих обетованных, желанных —
И колумбовых, и магелланных.
Только мне берегов
Не видать и земель —
С хода в девять узлов
Сел по горло на мель!
А у всех молодцов —
Благородная цель…
И в конце-то концов —
Я ведь сам сел на мель.
И ушли корабли — мои братья, мой флот.
Кто чувствительней — брызги сглотнули.
Без меня продолжался великий поход,
На меня ж парусами махнули.
И погоду и случай
Безбожно кляня,
Мои пасынки кучей
Бросали меня.
Вот со шлюпок два залпа — и ладно! —
От Колумба и от Магеллана.
Я пью пену — волна
Не доходит до рта,
И от палуб до дна
Обнажились борта,
А бока мои грязны —
Таи не таи, —
Так любуйтесь на язвы
И раны мои!
Вот дыра у ребра —
это след от ядра,
Вот рубцы от тарана, и даже
Видно шрамы от крючьев — какой-то пират
Мне хребет перебил в абордаже.
Киль, как старый неровный
Гитаровый гриф, —
Это брюхо вспорол мне
Коралловый риф.
Задыхаюсь, гнию — так бывает:
И просоленное загнивает.
Ветры кровь мою пьют
И сквозь щели снуют
Прямо с бака на ют —
Меня ветры добьют:
Я под ними стою
От утра до утра,
Гвозди в душу мою
Забивают ветра.
И гулякой шальным
всё швыряют вверх дном
Эти ветры, незваные гости.
Захлебнуться бы им
в моих трюмах вином
Или с мели сорвать меня в злости!
Я уверовал в это,
Как загнанный зверь,
Но не злобные ветры
Нужны мне теперь.
Мои мачты — как дряблые руки,
Паруса — словно груди старухи.
Будет чудо восьмое —
И добрый прибой
Моё тело омоет
Живою водой,
Моря божья роса
С меня снимет табу —
Вздует мне паруса,
Будто жилы на лбу.
Догоню я своих, догоню и прощу
Позабывшую помнить армаду.
И команду свою я обратно пущу —
Я ведь зла не держу на команду.
Только, кажется, нет
Больше места в строю.
Плохо шутишь, корвет,
Потеснись — раскрою!
Как же так? Я ваш брат,
Я ушёл от беды…
Полевее, фрегат, —
Всем нам хватит воды!
До чего ж вы дошли…
Значит, что — мне уйти?!
Если был на мели —
Дальше нету пути?!
Разомкните ряды,
Всё же мы корабли,
Всем нам хватит воды,
Всем нам хватит земли,
Этой обетованной, желанной —
И колумбовой, и магелланной!
Уж сотый день врезаются гранаты
В Малахов окровавленный курган,
И рыжие британские солдаты
Идут на штурм под хриплый барабан.
А крепость Петропавловск-на-Камчатке
Погружена в привычный мирный сон.
Хромой поручик, натянув перчатки,
С утра обходит местный гарнизон.
Седой солдат, откозыряв неловко,
Трет рукавом ленивые глаза,
И возле пушек бродит на веревке
Худая гарнизонная коза.
Ни писем, ни вестей. Как ни проси их,
Они забыли там, за семь морей,
Что здесь, на самом кончике России,
Живет поручик с ротой егерей…
Поручик, долго щурясь против света,
Смотрел на юг, на море, где вдали —
Неужто нынче будет эстафета? —
Маячили в тумане корабли.
Он взял трубу. По зыби, то зеленой,
То белой от волнения, сюда,
Построившись кильватерной колонной,
Шли к берегу британские суда.
Зачем пришли они из Альбиона?
Что нужно им? Донесся дальний гром,
И волны у подножья бастиона
Вскипели, обожженные ядром.
Полдня они палили наудачу,
Грозя весь город обратить в костер.
Держа в кармане требованье сдачи,
На бастион взошел парламентер.
Поручик, в хромоте своей увидя
Опасность для достоинства страны,
Надменно принимал британца, сидя
На лавочке у крепостной стены.
Что защищать? Заржавленные пушки,
Две улицы то в лужах, то в пыли,
Косые гарнизонные избушки,
Клочок не нужной никому земли?
Но все-таки ведь что-то есть такое,
Что жаль отдать британцу с корабля?
Он горсточку земли растер рукою:
Забытая, а все-таки земля.
Дырявые, обветренные флаги
Над крышами шумят среди ветвей…
«Нет, я не подпишу твоей бумаги,
Так и скажи Виктории своей!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Уже давно британцев оттеснили,
На крышах залатали все листы,
Уже давно всех мертвых схоронили,
Поставили сосновые кресты,
Когда санкт-петербургские курьеры
Вдруг привезли, на год застряв в пути,
Приказ принять решительные меры
И гарнизон к присяге привести.
Для боевого действия к отряду
Был прислан в крепость новый капитан,
А старому поручику в награду
Был полный отпуск с пенсиею дан!
Он все ходил по крепости, бедняга,
Все медлил лезть на сходни корабля.
Холодная казенная бумага,
Нелепая любимая земля…