Милого Бабкина яркая звездочка!
Юность по нотам allegro промчится:
От свеженькой вишни останется косточка,
От скучного пира — угар и горчица.
Первая звездочка! око вечернее,
Привет тебе!
Вечером сердце мое суевернее:
Молюсь Судьбе.
Первая звездочка! будь обещанием
Счастливых дней!
Слишком измучен я долгим блужданием
В кругу теней.
Глянули сестры твои, светлоокие,
Вот здесь, вот там…
Звездочки! блестки! — святые, далекие!
Я верю вам!
Звездочка
Высока.
Она блестит, она глядит, она манит,
Над грозным лесом
Она взошла.
Черный грозный лес,
Лес стоит.
Говорит: — в мой темный знак,
Мой темный знак не вступай!
От меня возврата нет —
Знай!
За звездой гнался чудак
Гнался…
Где нагнать ее
Не отгадал…
Не нагнал —
И счастлив был, —
За нее,
За нее пропал!
Звездочки ясные, звезды высокие!
Что вы храните в себе, что скрываете?
Звезды, таящие мысли глубокие,
Силой какою вы душу пленяете?
Частые звездочки, звездочки тесные!
Что в вас прекрасного, что в вас могучего?
Чем увлекаете, звезды небесные,
Силу великую знания жгучего?
И почему так, когда вы сияете,
Маните в небо, в объятья широкие?
Смотрите нежно так, сердце ласкаете,
Звезды небесные, звезды далекие!
Море воет, море стонет,
И во мраке, одинок,
Поглощен волною, тонет
Мой заносчивый челнок.
Но, счастливец, пред собою
Вижу звездочку мою —
И покоен я душою,
И беспечно я пою:
«Молодая, золотая
Предвещательница дня,
При тебе беда земная
Недоступна до меня.
Но сокрой за бурной мглою
Ты сияние свое —
И сокроется с тобою
Провидение мое!»
Я б тебя поцеловала,
Да боюсь, увидит месяц,
Ясны звездочки увидят;
С неба звездочка скатится
И расскажет синю морю,
Сине море скажет веслам,
Весла — Яни-рыболову,
А у Яни — люба Мара;
А когда узнает Мара —
Все узнают в околотке,
Как тебя я ночью лунной
В благовонный сад впускала,
Как ласкала, целовала,
Как серебряная яблонь
Нас цветами осыпала.
Праздник большой! Изукрашены здания,
Ночь лучезарнее дня.
Плошки и шкалики — бездна сияния!
Целое море огня!
Но для чего мне все эти фонарики?
Я уступил бы другим
Эти блестящие звездочки, шарики, —
Всё предоставил бы им.
Нужны мне две лишь лампады прекрасные
С чистым елеем любви,
Нужны мне звездочки мирные, ясные —
Синие очи твои.
Падает звездочка с неба,
С яркой своей высоты…
Долго ли, звездочка счастья,
В небе мне теплилась ты?
С яблони цвет облетает,
Падает лист за листом;
Буйно их ветер осенний
По полю носит кругом.
Лебедь запел свою песню…
Тихо прудом он плывет.
Песня все глуше и глуше…
С песней и сам он умрет.
Грустно, темно!.. Ни листочка
Нет уж на ветках нагих…
Вот и звезда золотая
Гаснет… и лебедь затих.
Как в ночи́ мы целовались,
От людей мы схоронились;
А от звездочек небесных
Наших ласк и не таили.
С неба звездочка упала
И про нас сказала морю;
Море веслам проболталось;
Рыбаку сказали веслы.
Как в ночи мы целовались,
Рассказал рыбак невесте —
И про нас теперь повсюду
Девки песни распевают.
Как в ночи́ мы цаловались,
От людей мы схоронились;
А от звездочек небесных
Наших ласк и не таили.
С неба звездочка упала
И про нас сказала морю;
Море веслам проболталось;
Рыбаку сказали веслы.
Как в ночи мы цаловались,
Рассказал рыбак невесте —
И про нас теперь повсюду
Девки песни распевают.
Звездочки, звездочки с неба летят,
Белыя звезды, пушистыя!
Падают, сыплются, вьются, блестят,
Нежныя, легкия, чистыя.
Звездочки землю оденут и лес,
Слившись в покровы блестящие…
Ночью на них любоваться с небес
Звезды начнут настоящия…
Месяц заботливо в ночь озарит
Их очертания разныя,
Дедко мороз-красный нос превратит
Всех их в пылинки алмазныя.
Звездочки, вам порученье дано
Тайной природы покрытое:
Вы сохраните от стужи зерно,
В земою с молитвой зарытое.
Звездочки нежныя—девственный снег,
Стаешь весной ты игривою, —
Стаешь, но зернышко даст свой побег
И возрастет после нивою!
В струйках весенних воркующих вод
В море ваш путь безконечное,
Но за охрану зерна вам народ
Скажет спасибо сердечное!
Сыптесь же, звездочки, сыптесь опять,
Белыя звезды прелестныя!
Пахарь в вас видит себе благодать,
Зерен пестуньи небесныя!
Та же звездочка на небе,
Та ж внизу течет река, —
Смолк давно лишь голос милый,
Радость сердца далека!
Эхо вторит мне уныло:
Далека! Тот же в роще молчаливой
Бьет веселый, светлый ключ;
Но отрадный лик былого
Не проглянет из-за туч!
Грустно шепчет эхо снова:
Из-за туч.Та же птичка, что певала,
Ночью песнь свою поет;
Но та песнь грустнее стала,
Радость на сердце нейдет!
Эхо тихо простонало:
Да, нейдет! Голос прошлого родного,
Ты умолкнешь ли когда?
Не буди ты сновидений,
Что умчались навсегда!
Снова эхо в отдаленьи
Вторит: навсегда!
Близ потока могучею звезд,
Разметавшихся в Небе как мост,
Что до Вечности тянется в Море,
Возле млечных сияний пути,
Где приходится мертвым идти,
Светят звездочки — Девичьи Зори.
Эти звездочки светят для глаз
Не минуту, не год, и не час,
Нет, все время, покуда есть очи.
И не млечный, не белый в них свет,
И не мертвым дорога он, нет,
Хоть и мертвому путь с ним короче.
Изумрудным и алым огнем,
Голубым и опаловым сном,
В Мире — мир, эти звездочки в Море.
И они никуда не ведут,
Но, коль нежен ты, вот, они тут,
Эти вольные Девичьи Зори.
Путеводною звездою
Над пучиной бытия
И ты сияешь предо мною,
Дева светлая моя.
О, святи мне, друг небесный!
Сердца звездочка, блести!
И ко мне, в мой мир безвестный,
Тихим ангелом слети! Перед чернию земною
Для чего твой блеск открыт?
Я поставлю пред тобою
Вдохновенья твердый щит,
Да язвительные люди
Не дохнут чумой страстей
на кристалл прозрачной груди,
На эмаль твоих очей. Нет, все блещешь ты беспечно;
Ты не клонишься ко мне.
О, сияй, сияй же вечно
В недоступной вышине!
Будь небесною звездою,
Непорочностью сребрись,
И катяся предо мною,
В чуждый мир не закатись! Нет! звезда, в морозе света
Ярким пламенем мечты
Близь потока могучаго звезд,
Разметавшихся в Небе как мост,
Что до Вечности тянется в Море,
Возле млечных сияний пути,
Где приходится мертвым идти,
Светят звездочки — Девичьи Зори.
Эти звездочки светят для глаз
Не минуту, не год, и не час,
Нет, все время, покуда есть очи.
И не млечный, не белый в них свет,
И не мертвым дорога он, нет,
Хоть и мертвому путь с ним короче.
Изумрудным и алым огнем,
Голубым и опаловым сном,
В Мире — мир, эти звездочки в Море.
И они никуда не ведут,
Но, коль нежен ты, вот, они тут,
Эти вольныя Девичьи Зори.
Близ потока могучего звезд,
Разметавшихся в Небе как мост,
Что до Вечности тянется в Море,
Возле млечных сияний пути,
Где приходится мертвым идти,
Светят звездочки — Девичьи Зори.
Эти звездочки светят для глаз
Не минуту, не год, и не час,
Нет, все время, покуда есть очи.
И не млечный, не белый в них свет,
И не мертвым дорога он, нет,
Хоть и мертвому путь с ним короче.
Изумрудным и алым огнем,
Голубым и опаловым сном,
В Мире — мир, эти звездочки в Море.
И они никуда не ведут,
Но, коль нежен ты, вот, они тут,
Эти вольные Девичьи Зори.
Молвит солнце земле белоснежной:
— О, когда ж моей ласкою нежной
Растоплю я снега твои вновь? —
И сердцам повторяет любовь
То, что солнце — земле белоснежной.
Молвят пчелы сиреням лиловым:
— О, когда же мы к вашим медовым
И душистым прильнем лепесткам? —
Говорят поцелуи устам
То, что пчелы — сиреням лиловым.
Молвят звездочки гордой планете:
— Лишь в твоем ослепительном свете —
Жизнь, и радость, и счастие нам! —
Молвят взоры любимым очам
То, что звездочки — гордой планете.
Грустный Месяц, томясь от любви,
Пальцем в небо потыкал,
Расстроился и –
Захныкал:
«Ох, уж и грустно мне, Месяцу,
Прямо сказать не могу,
Впору, ей-богу, повеситься
Мне на своем же рогу.
Ноют и стынут все косточки,
Не доживу я до дня…
Милые барышни-звездочки,
Ах, пожалейте меня…
Поодиночке ли, вкупе ли,
Вы бы меня приголубили?..
Ну же, не будьте глухи!»
Звездочки глазки потупили
И отвечали: – «Хи-хи!»
Месяц сказал, что «Конечно,
В смысле утраты сердечной,
Он, может быть, и утешится,
Но… положенье – серьезно…
Звездочки Месяца слезно
Очень просили не вешаться
И я спокоен за будущность Месяца:
Месяц теперь не повесится.
Ох, ты — звездочка моя ясная!
Моя пташечка сизокрылая!
Дочь отецкая распрекрасная!
Я любил тебя, моя милая. Но любовь моя сумасбродная,
Что бедой звалась, горем кликалась,
Отцу — батюшке неугодная, —
Во слезах, в тоске вся измыкалась. Где удачу взять неудачному?
Прировняется ль что к неровному?
Не сошлись с тобой мы по — брачному
И не сведались по — любовному. Суждена тебе жизнь дворцовая,
Сребром — золотом осиянная;
А моя судьба — ох! — свинцовая
Моя долюшка — оловянная. Серебро твое — чисто золото
Не пошло на сплав свинцу — олову.
Дума черная стуком молота
Простучала мне буйну голову И я с звездочкой моей яркою,
С моей пташечкой сизокрылою
Разлучась, пошел — горькой чаркою
Изводит мою жизнь постылую.
Севилья серьгами сорит,
сорит сиренью,
а по сирени
синьорит
несет к арене,
и пота пенистый поток
смывает тумбы.
По белым звездочкам —
топ-топ! -
малютки-туфли,
по белым звездочкам —
хруп-хруп! -
коляска инвалида,
а если кто сегодня груб, -
плевать! -
коррида!
А из-под юбок,
мир круша,
срывая нервы,
сиренью лезут кружева,
сиренью, стервы…
Но приглядись, толпою сжат,
и заподозри:
так от сирени не дрожат,
вздуваясь,
ноздри.
Так продирает, словно шок
в потемках затхлых,
лишь свежей крови запашок,
убийства запах.
Бегом — от банковских бумаг
и от корыта,
а если шлепнулся врастяг, -
плевать! -
коррида!
Локтями действуй
и плыви
в толпе, как рыба.
Скользишь по мягкому?
Плевать!
Дави! -
Коррида!
Ну, зачем звезда упала на дремучий лес?
Иль блистать ей надоело в синеве небес?
Иль свершать она устала свой обычный круг?
Иль ей места недостало посреди подруг?
Нет! Ей мнилось так от века, что она вполне
Не осветит человека, движась в вышине,
Но спустись источник света на земную тень —
Там царило б вечно лето, непрерывный день…
Время тоже есть у рая, и в урочный час
Звездочка, сверкая, с тверди быстро сорвалась
И свободно покатилась к нашим пустырям,
Но, едва лишь к ним склонилась, в миг погасла там.
О, напрасно ты упала, звездочка, сюда:
В небе вечно б ты блистала, здесь же—никогда!
Факел, в воду погруженный, не осветит нас.
И в пещере омраченной не блеснет алмаз.
Благотворен свет для мира, если он вдали:
Что блестит в странах эфира, меркнет у земли!
Да, напрасно ты упала, звездочка, с небес:
Не темней в лазури стало, не светлее здесь…
Путеводною звездою
Над пучиной бытия
Ты сияешь предо мною,
Дева светлая моя.
О, свети мне, друг небесный!
Сердца звездочка, блести!
И ко мне, в мой мир безвестный,
Тихим ангелом слети!
Перед чернию земною
Для чего твой блеск открыт?
Я поставлю пред тобою
Вдохновенья твердый щит,
Да язвительные люди
Не дохнут чумой страстей
На кристалл прозрачной груди,
На эмаль твоих очей.
Нет, все блещешь ты беспечно;
Ты не клонишься ко мне.
О, сияй, сияй же вечно
В недоступной вышине!
Будь небесною звездою,
Непорочностью сребрись
И, катяся предо мною,
В чуждый мир не закатись!
Нет! звезда, в морозе света
Ярким пламенем мечты
Воспалившая поэта!
Лучше ж, девственная, ты,
Быв всех звезд ему любезней,
Чаровав так долго взор,
Вдруг рассыпься и исчезни,
Как прекрасный метеор!
День докучен, днем мне горько.
Вот он гаснет… вот угас….
На закате меркнет зорька.,
Вот и звездочка зажглась. Здравствуй, ясная! Откуда?
И куда? — А я всё тут.
На земле всё так же худо,
Те же терния растут. Над землей подъемлясь круто
К беспредельной вышине,
Что мелькаешь ты, как будто
Всё подмигиваешь мне? Не с блаженством ли граничишь
Ты, приветная звезда?
И меня ты, мнится, кличешь,
Говоришь: ‘Поди сюда! Круг разумных здесь созданий
Полон мира и любви,
Не заводит лютых браней,
Не купается в крови. Здесь не будешь горе мыкать,
Здесь не то, что там у вас.
Полно хмуриться да хныкать!
Выезжай-ка в добрый час! Тут нетряская дорога,
Легкий путь — ни грязь, ни пыль!
Воли много, места много’.
— А далёко ль? Сколько миль? Ох, далёко. Нам знакомы
Версты к Солнцу от Земли,
А с тобой и астрономы
Рассчитаться не могли. Соблазнительным мерцаньем
Не мигай же с вышины, —
Благородным расстояньем
Мы с тобой разделены. Сочетаньем кончить сделку
Трудно, — мы должны вести
Вечно взглядов перестрелку
Между ‘здравствуй’ и ‘прости’. Знаю звездочку другую, —
Я хоть ту достать хочу —
Не небесную — земную, —
Мне и та не по плечу! Так же, может быть, граничит
С райским счастьем та звезда,
Только та меня не кличет,
Не мигнет, — поди сюда! Блещет мягче, ходит ниже —
Вровень, кажется, со мной,
Но существенно не ближе
Я и к звездочке земной. И хоть так же б кончить сделку,
Как с тобой, — с ней век вести
Хоть бы взоров перестрелку
Между ‘здравствуй’ и ‘прости’!
Солнце красное, о прекрасное,
Что ты тратишь блеск в глубине лесов?
Месяц, дум святых полунощный друг,
Что играешь ты над пучиною?
Ах! уж нет того, чем душа цвела,
Миновало всё — всё тоска взяла! Ветры буйные — морю синему,
Росы свежие — полевым цветам,
Горе тайное — сердцу бедному! Песни слышу я удалых жнецов,
Невеселые, всё унывные;
Пляски вижу я молодых красот, —
Со слезой в очах улыбаются.
И у всех у нас что-то дух крушит
И тоска свинцом на сердцах лежит.Ветры буйные — морю синему,
Росы свежие — полевым цветам,
Горе тайное — сердцу бедному! Загорелась вдруг в небе звездочка, —
Тихо веет нам весть родимая.
Вот в той звездочке — радость светлая:
Неизвестное там узнается;
Но святой красы в небесах полна,
Между волн во тме здесь дрожит она.Ветры буйные — морю синему,
Росы свежие — полевым цветам,
Горе тайное — сердцу бедному!
Поведал лесу я злодейку-грусть мою,
И рощи, и леса, узнав о ней, вздыхали;
Я разсказал свою печаль ручью,
И видел я, как слезы в нем блистали;
Я щебетавшей птичке все открыл,
И щебетунья грустно замолчала;
Я с светлой звездочкой о том же говорил,
И звездочка, услышав, задрожала;
Я разсказал весеннему цветку,
Вблизи тропинки скрытому травою;
Я повторял разсказ и каждому листку,
И каждой веточке, склоненной надо мною…
Им было жаль меня: и ветви, и листы
Слова участия и ласки мне шептали,
И сердцу грустному душистые цветы
Дыханием весны надежды напевали…
Ты видишь, милая, в природе все грустит:
Полны леса, ручьи и звезды состраданья!
Ты слышишь, бурный вихрь озлобленно шумит:
Свободный, он несет к тебе мои рыданья!…
Ты скорбь мою зажгла, и горько плачу я…
Ужели нет в тебе и капли сожаленья,
Чтоб бросить взгляд один приветный на меня
И слово нежное сказать мне в утешенье?…
Евгений Ляцкий.
Со мною мать прощалася
(С полком я шел в далекий край);
Весь день лила родимая
Потоки слез горючие,
А вечером свела меня
К сестре своей кудеснице.
В дверь стукнула, нет отклика,
А за дверью шелохнулось;
Еще стучит, огонь секут;
В окно глядим, там светится.
Вот в третий раз стучит, кричит:
«Ты скажешься ль, откликнешься ль,
Отопрешься ль?» — Нет отзыва!
Мы час стоим, другой стоим:
А за дверью огонь горит,
Дрова трещат, котлы кипят,
Ворчат, поют нерусское.
Но полночь бьет, все смолкнуло,
Все смолкнуло, погаснуло!
Мы ждать-пождать, дверь скрыпнула,
Идет, поет кудесница:
«Туман, туман! В тумане свет!
То, дитятко, звезда твоя!
Туман тебе: немилый край;
Туманный свет: туманно жить.
Молись, молись! туман пройдет,
Туман пройдет, звезда блеснет,
Звезда блеснет приветнее,
Приветнее, прилучнее!»
Ах, с той поры в краю чужом
Давным-давно я ведаю
Тоску-печаль, злодейку-грусть;
Злодейка-грусть в душе живет.
Так, старая кудесница,
Туман, туман — немилый край!
В нем тошно жить мне, молодцу!
Но та звезда, та ль звездочка,
Свети иль нет, мне дела нет!
В краю чужом у молодца
Другие есть две звездочки
Приветные, прилучные —
Глаза ль моей красавицы!
‘Да! Ты всё меня голубишь
На словах, — в них нет ли лжи?
Если ты меня так любишь,
Мне на деле докажи! ’ ‘Всё, чего ты ни потребуй,
Рад принесть тебе я в дань’.
— ‘Друг! Одну из данных небу
Мне ты звездочек достань! Слушай: к новому свиданью
Ты из них мне подари
Ту, что блещет мелкой гранью
В ночь до утренней зари, — Ту, что с неба так приветно
Смотрит, чуть не говорит
И так мило, разноцветно
Искрой радужной горит. Чтоб чудесною прибавкой
К туалету мне блеснуть, —
Я ту звездочку булавкой
Приколю себе на грудь. И предамся грудью этой,
Тем подарком дорогим
Освещенной и согретой,
Я объятиям твоим. Что ж? Достанешь ли? ’ — ‘Помилуй!
Как я это совершу?
Невозможно! ’ — ‘Но, мой милый,
Если я тебя прошу…’ ‘Не могу’. — ‘Меня погубишь
Ты отказом… Стало быть, —
Ты не любишь, да, не любишь, —
Может всё любовь добыть. Немогущий!.. Что в нем проку?
Ты моги! Ты должен мочь.
На три дня даю я сроку,
А не то — навеки прочь! ’ День — другой прошел. Несчастный
Горевал, бродил, как тень.
С торжеством к своей прекрасной
Он пришел на третий день. Чем-то радостным отмечен,
Смелый взор его блистал.
Вмиг он был вопросом встречен:
‘Что ж? Достал? ’ Ответ: ‘Достал! ’ И глаза он к небу вскинул,
И со звездочкой внутри
Из кармана ларчик вынул,
И открыл его: ‘Смотри! Видишь: в золоте, в эмали,
Блеском радужным полна
Эта звездочка. . Она ли? ’
— ‘Ах, мой друг! — Она! Она! Я — души твоей царица,
Любишь ты, спокойна я,
Это — чудная вещица!
Это звездочка моя! Эту искру — блестку ночи —
Ты достал, герой, гигант! ’
И впивались милой очи
В ей врученный бриллиант, И застежка дорогая,
С ценным камнем посреди,
Ярко вспыхнула, блистая,
У прелестной на груди.
Итак, еще нам суждено
Дорогой жизни повстречаться
И с милым прошлым заодно
В воспоминанье повидаться.
Неволею, внимая вам,
К давно утраченным годам
Я улетал воображеньем;
Душа была пробуждена —
И ей нежданным привиденьем
Минувшей жизни старина
В красе минувшей показалась.
И вам и мне — в те времена,
Когда лишь только разгоралась
Денница младости для нас, -
Одна прекрасная на час
Веселой гостьей нам являлась;
Ее живая красота,
Пленительная, как мечта
Души, согретой упованьем,
В моей душе с воспоминаньем
Всего любимого слита;
Как сон воздушный, мне предстала
На утре дней моих она
И вместе с утром дней пропала
Воздушной прелестию сна.
Но от всего, что после было,
Что невозвратно истребило
Стремленье невозвратных лет,
Ее, как лучший жизни цвет,
Воспоминанье отделило…
Идя назначенным путем,
С утехой тайной видит странник,
Как звездочка, зари посланник,
Играет в небе голубом,
Пророчествуя день желанный:
Каков бы ни был день потом,
Холодный, бурный иль туманный, -
Но он о звездочке своей
С любовью вспомнит и в ненастье.
Нашлось иль нет земное счастье —
Но милое минувших дней
(На ясном утре упованья
Нас веселившая звезда)
Милейшим будет завсегда
Сокровищем воспоминанья.
У нас сегодня было бы смешно
Решать вопрос о равноправье женщины,
Он, как говорится, «обеспечено»
И жизнью всей давно подтверждено.
Мы говорим: жена, товарищ, мать.
Мы произносим: равенство, свобода,
И все-таки природа есть природа,
И что-то здесь не надо забывать.
Ведь часто милым сами ж до зари
Мы шепчем: — Зяблик… Звездочка родная!
А через год, от силы через три
Все это тихо, напрочь забываем.
И вот уже вам просто наплевать,
Что «зяблик» ваш, окончив день рабочий,
Такие тащит сумки, между прочим.
Каких и слон не смог бы приподнять!
И почему ж душа у вас не стынет
И на себя не разбирает злость,
Когда вас в дрему телевизор кинет,
А «звездочка» утюг в прихожей чинит
Иль в кухне заколачивает гвоздь!
А матери, что дарят день-деньской
Нас лаской и заботами своими…
Они не согласятся на покой,
Но и нельзя ж крутиться им порой
Почти в каком-то тракторном режиме!
Да, никакой их труд не испугает.
Все, если надо, смогут и пройдут.
Но нас что навряд ли возвышает,
И я без колебаний утверждаю:
Есть женский труд и есть неженский труд!
Не зря же в нашем лексиконе есть
Слова или понятие такое.
Как «рыцарство», или «мужская честь»,
Иль попросту «достоинство мужское»!
Нет, ведь не скидка женщине нужна,
А наша чуткость в счастье и кручине.
И если нету рыцарства в мужчине,
То, значит, просто грош ему цена!
И я к мужчинам обращаю речь:
Давайте будем женщину беречь!
1
Я не сплю, не сплю — не спится,
Сердце грустию томится,
Сердце плачет в тишине,
Сердце рвется к вышине,
К безмятежному эфиру,
Где, одетая в порфиру,
Блещет яркая звезда.
Ах, туда, туда, туда —
К этой звездочке унылой
Чародейственною силой
Занеси меня, мечта! 2
Полночь; тихо. Ангел мира
Воцарился над землей;
Вот редеет мрак эфира,
Вот раскрылся предо мной;
Вот встают из мрака тени
Очарованных видений
И вкруг звездочки златой
Вьются светлою толпой
То спускаются, то снова
Исчезают в вышине,
То кружатся над дубровой,
То взвиваются к луне;
То, сплетясь руками дружно,
Вереницею жемчужной
Над водами пролетят
И крылами прошумят.
О, спуститесь на минуту
К безмятежному приюту,
Где один с своей мечтой
Я грущу во тьме ночной,
И из сферы жизни душной
Унесите в мир воздушный,
В мир фантазии святой! 3
Зашумела страшно буря,
Ветер буйный засвистел,
Свод небесный потемнел,
Мрачно голову нахмуря,
Дуб кудрявый затрещал,
Пошатнулся — и упал.
Страшно в поле в непогоду —
Брызжет белая волна,
Из брегов фонтаном воду
Бьет, кипучая, она;
Ветер воет, ветер свищет,
Ветер вольный всюду рыщет;
То по полю пролетит,
То над бездной прокричит,
То взовьется, закружится,
В поднебесную умчится.
Он свободен! Вот звезда
Вновь блеснула из-за тучи —
Ветер вольный, ветр летучий,
Унеси меня туда!..
Откуда, звездочка-краса?
Что рано так на небеса
В одежде праздничной твоей,
В огне блистающих кудрей,
В красе воздушно-голубой,
Умывшись утренней росой?
Ты скажешь: встала раньше нас?
Ан нет! мы жнем уж целый час;
Не счесть накиданных снопов.
Кто встал до дня, тот днем здоров;
Бодрей глядит на Божий свет;
Ему за труд вкусней обед.
Другой привык до полдня спать;
Зато и утра не видать.
А жнец с восточною звездой
Всегда встает перед зарей.
Работа рано поутру —
Досуг и песни ввечеру.
А птички? Все давно уж тут;
Играют, свищут и поют;
С куста на куст, из сени в сень;
Кричат друг дружке: „Добрый день!“
И томно горлинки журчат;
Да чу! и к завтрене звонят.
Везде молитва началась:
„Небесный царь, услыши нас;
Твое владычество приди;
Нас в искушенье не введи;
На путь спасения наставь
И от лукавого избавь“.
Зачем же звеэдочка-краса
Всегда так рано в небеса?..
Звезда-подружка там горит.
Пока родное солнце спит,
Спешат увидеться оне
В уединенной вышине.
Тайком сквозь дремлющий рассвет
Она за милою вослед
Бежит, сияя, на восток;
И будит ранний ветерок;
И, тихо вея с высоты,
Он милой шепчет: „Где же ты?“
Но что ж? Увидеться ли?.. Нет.
Спешит за ними солнце вслед.
Уж вот оно: восток зажгло,
Свой алый завес подняло,
Надело знойный свой убор
И ярко смотрят из-за гор.
А звездочка?.. Уж не блестит;
Печально-бледная, бежит;
Подружке шепчет: „Бог с тобой!“
И скрылась в бездне голубой.
И солнце на небе одно,
Великолепно и красно.
Идет по светлой высоте
В своей спокойной красоте;
Затеплился на церкви крест;
И тонкий пар встает окрест;
И взглянет лишь куда оно,
Там мигом все оживлено.
На кровле аист нос острит;
И в небе ласточка кружит,
И дым клубится из печей;
И будит мельницу ручей;
И тихо рдеет темный бор;
И звучно в нем стучит топор.
Но кто там в утренних лучах
Мелькнул и спрятался в кустах?
С ветвей посыпалась роса.
Не ты ли, девица-краса,
Душе сказалася моей
Веселой прелестью своей?
Будь я восточною звездой
И будь на тверди голубой,
Моя звезда-подружка, ты
И мне сияй из высоты —
О звездочка, душа моя,
Не испугался б солнца я.
Где вы, источники вечной любви, —
Жажда всех видеть счастливыми, —
Клад дорогой, скрытый в нервах, в крови,
В пламенном сердце с порывами?
Где та великая вера в людей,—
В славу всего человечества?
Или хоть в смелую правду друзей,
Шедших страдать за отечество?..
Где та заря, что вставала?— скажи,
Где та душа, что проснулася?..
Или земля,— это скопище лжи, —
В грозные тучи замкнулася?..
Или опять племенная вражда
В каждый народ протеснилася
И, как осенняя с грязью вода,
В сердце мое проточилася…
Или в умы замешался хаос,— Или опять первобытная
Дичь разрастается,— крови и слез
Требует власть ненасытная!?—
Если погаснет священный огонь,—
Что впереди?— тьма бездонная…
Милая! в эту минуту не тронь
Сердце мое омраченное…
Может быть, эта минута пройдет,
Может быть, завтра ж попутная
Звездочка луч свой уронит,— сойдет
В душу хоть радость минутная.
Рад буду встретить я гостью мечту
И принести ей раскаянье
За ненавистную мне слепоту
И за минуту отчаянья…
Где вы, источники вечной любви, —
Жажда всех видеть счастливыми, —
Клад дорогой, скрытый в нервах, в крови,
В пламенном сердце с порывами?
Где та великая вера в людей,—
В славу всего человечества?
Или хоть в смелую правду друзей,
Шедших страдать за отечество?..
Где та заря, что вставала?— скажи,
Где та душа, что проснулася?..
Или земля,— это скопище лжи, —
В грозные тучи замкнулася?..
Или опять племенная вражда
В каждый народ протеснилася
И, как осенняя с грязью вода,
В сердце мое проточилася…
Или в умы замешался хаос,—
Или опять первобытная
Дичь разрастается,— крови и слез
Требует власть ненасытная!?—
Если погаснет священный огонь,—
Что впереди?— тьма бездонная…
Милая! в эту минуту не тронь
Сердце мое омраченное…
Может быть, эта минута пройдет,
Может быть, завтра ж попутная
Звездочка луч свой уронит,— сойдет
В душу хоть радость минутная.
Рад буду встретить я гостью мечту
И принести ей раскаянье
За ненавистную мне слепоту
И за минуту отчаянья…
Я помню приволье широких дубрав;
Я помню край дикий. Там, в годы забав,
Невинной беспечности полный,
Я видел — синелась, шумела вода, —
Далеко, далеко, не знаю куда,
Катились все волны да волны.
Я отроком часто на бреге стоял,
Без мысли, но с чувством на влагу взирал,
И всплески мне ноги лобзали.
В дали бесконечной виднелись леса; —
Туда мне хотелось: у них небеса
На самых вершинах лежали.
С детских лет я полюбил
Пенистую влагу,
Я, играя в ней, растил
Волю и отвагу.
В полдень, с брега ниспустясь,
В резвости свободной
Обнимался я не раз
С нимфою подводной;
Сладко было с ней играть
И, с волною чистой
Встретясь, грудью расшибать
Гребень серебристой.
Было весело потом
Мчаться под водою,
Гордо действуя веслом
Детскою рукою,
И, закинув с челнока
Уду роковую,
Приманить на червяка
Рыбку молодую.
Как я и боялся и вместе любил,
Когда вдруг налеты неведомых сил
Могучую влагу сердили,
И вздутые в бешенстве яром валы
Ровесницы мира — кудрявой скалы
Чело недоступное мыли!
Пловец ослабелый рулем не водил —
Пред ним разверзался ряд зыбких могил —
Волна погребальная выла…
При проблесках молний, под гулом громов,
Свершалася свадьба озерных духов:
Так темная чернь говорила.
Помню — под роскошной мглой
Все покой вкушало;
Сладкой свежестью ночной
Озеро дышало.
Стройно двигалась ладья;
Средь родного круга
В ней сидела близь меня
Шалостей подруга —
Милый ангел детских лет;
Я смотрел ей в очи; —
С весел брызгал чудный свет
Через дымку ночи; —
В ясных, зеркальных зыбях
Небо отражалось;
На разнеженных водах
Звездочка качалась;
И к Адели на плечо
Жадно вдруг припал я.
Сердцу стало горячо,
Отчего — не знал я.
Жар лицо мое зажег
И — не смейтесь, люди!
У ребенка чудный вздох
Вырвался из груди.
Забуду ль ваш вольный, стремительный бег,
Вы, полные силы и полные нег,
Разгульные, шумные воды?
Забуду ль тот берег, где, дик и суров,
Певал заунывно певец-рыболов
На лоне безлюдной природы?
Нет, врезалось, озеро, в память ты мне!
В твоей благодатной, святой тишине,
В твоем бушеваньи угрюмом —
Душа научилась кипеть и любить,
И ныне летела бы ропот свой слить
С твоим упоительным шумом!
Я помню приволье широких дубрав;
Я помню край дикий. Там, в годы забав,
Невинной беспечности полный,
Я видел — синелась, шумела вода, —
Далеко, далеко, не знаю куда,
Катились все волны да волны.
Я отроком часто на бреге стоял,
Без мысли, но с чувством на влагу взирал,
И всплески мне ноги лобзали.
В дали бесконечной виднелись леса; —
Туда мне хотелось: у них небеса
На самых вершинах лежали.
С детских лет я полюбил
Пенистую влагу,
Я, играя в ней, растил
Волю и отвагу.
В полдень, с брега ниспустясь,
В резвости свободной
Обнимался я не раз
С нимфою подводной;
Сладко было с ней играть
И, с волною чистой
Встретясь, грудью расшибать
Гребень серебристой.
Было весело потом
Мчаться под водою,
Гордо действуя веслом
Детскою рукою,
И, закинув с челнока
Уду роковую,
Приманить на червяка
Рыбку молодую.
Как я и боялся и вместе любил,
Когда вдруг налеты неведомых сил
Могучую влагу сердили,
И вздутые в бешенстве яром валы
Ровесницы мира — кудрявой скалы
Чело недоступное мыли!
Пловец ослабелый рулем не водил —
Пред ним разверзался ряд зыбких могил —
Волна погребальная выла…
При проблесках молний, под гулом громов,
Свершалася свадьба озерных духов:
Так темная чернь говорила.
Помню — под роскошной мглой
Все покой вкушало;
Сладкой свежестью ночной
Озеро дышало.
Стройно двигалась ладья;
Средь родного круга
В ней сидела близь меня
Шалостей подруга —
Милый ангел детских лет;
Я смотрел ей в очи; —
С весел брызгал чудный свет
Через дымку ночи; —
В ясных, зеркальных зыбях
Небо отражалось;
На разнеженных водах
Звездочка качалась;
И к Адели на плечо
Жадно вдруг припал я.
Сердцу стало горячо,
Отчего — не знал я.
Жар лицо мое зажег
И — не смейтесь, люди!
У ребенка чудный вздох
Вырвался из груди.
Забуду ль ваш вольный, стремительный бег,
Вы, полные силы и полные нег,
Разгульные, шумные воды?
Забуду ль тот берег, где, дик и суров,
Певал заунывно певец-рыболов
На лоне безлюдной природы?
Нет, врезалось, озеро, в память ты мне!
В твоей благодатной, святой тишине,
В твоем бушеваньи угрюмом —
Душа научилась кипеть и любить,
И ныне летела бы ропот свой слить
С твоим упоительным шумом!