Как у нашей Лялечки
Платьев чуть не дюжина.
— Не надену белое —
Плохо отутюжено!
Не надену желтое —
Желтое измятое.
Я не просто девочка,
Я у нас вожатая!
Бабушка сконфужена —
Гладит после ужина.
Для вожатой платьице
Будет отутюжено.
Есть такие люди —
Им все подай на блюде!
Лет бы сбросить мне, ребята,
Шестьдесят,
Я бы тоже стал вожатым
Октябрят.Это дело интересней
Всяких дел.
На досуге я бы песни
С ними пел.Мёл бы с ними коридоры,
Школьный зал
И паркет, как полотёры,
Натирал.С октябрятами ходил бы
Я в поход.
Вместе с ними я водил бы
Хоровод.Каждый день читал им книжки
И журнал,
А подчас и в кошки-мышки
Поиграл.Я бы песни и заметки
В меру сил
Для весёлой стенгазетки
Сочинил.А когда порою вешней
Ждут скворцов,
Мы бы строили скворешни
Для птенцов.Но боюсь, что трудно сбросить
Столько лет,
Смыть с волос густую проседь
Средства нет.Я пишу стихи ребятам,
Но навряд
Суждено мне стать вожатым
Октябрят!
Был дождик, слякоть, мокрота,
Вдруг около ворот
Нашла вожатая крота:
— Какой красивый крот!
Немножко он подслеповат,
Но в этом он не виноват.
Все голосуют за крота:
— Он оказался неспроста
У лагерных ворот!
Пусть в лагере живет!
А для живого уголка
Он настоящий клад:
Там нету жителей пока,
Хотя висит плакат
На стенке около дверей:
«Не забывай кормить зверей!»
И вот мальчишки для крота
Несут червей из-под куста.
Он открывает рот —
Он очень умный крот.
С утра девчонки на посту,
Приносят гусениц кроту,
Он открывает рот —
Он очень умный крот.
Но разнеслась однажды весть —
Крот ничего не хочет есть!
Съедал жука в один присест
И вдруг теперь не пьет, не ест.
Дневник вожатая вела
Про все отрядные дела
И написала и о том,
Что были трудности с кротом:
В отряде сорок октябрят,
И все кормить его хотят,
А он один всего!
Ему-то каково?
Бедняга крот! Он жив пока,
Но для живого уголка
Придется нам скорей
Искать других зверей.
Кто бы ни был ты, иль кто бы ни была,
Привет тебе, мечтатель вдохновенный,
Хотя привет безвестный и смиренный
Не обовьет венцом тебе чела.
Вперед, вперед без страха и сомнений;
Темна стезя, но твой вожатый — гений!
Ты не пошел избитою тропой.
Не прослужил ты прихоти печальной
Толпы пустой и мелочной,
Новейшей школы натуральной,
До пресыщенья не ласкал
Голядкина любезный идеал.
Но прожил ты, иль прожила ты много,
И много бездн душа твоя прошла,
И смутная живет в тебе тревога;
Величие добра и обаянье зла
Равно изведаны душой твоей широкой.
И образ Лидии, мятежной и высокой,
Не из себя самой она взяла?
Есть души предизбранные судьбою:
В добре и зле пределов нет для них;
Отмечен помысл каждый их
Какой-то силою роковою.
И им покоя нет, пока не изольют
Они иль в образы, иль в звуки
Свои таинственные муки.
Но их немногие поймут.
Толпе неясны их желанья,
Тоска их — слишком тяжела,
И слишком смутны ожиданья.
Пусть так! Кто б ни был ты, иль кто б ты ни была,
Вперед, вперед, хоть по пути сомнений,
Кто б ни был твой вожатый, дух ли зла,
Или любви и мира гений!
Когда на улице мороз,
а в комнате пылает печь,
Когда на улице так больно щиплет нос,
и снег спешит на шапку лечь.
И под ногами снег хрустит
и падает за воротник,
и белый снег в лицо летит,
и человек весь белый в миг.
Тогда мы все бежим бегом
на зимнюю площадку, —
Кто свитр подпоясывает кушаком,
кто второпях натягивает теплую перчатку.
Вожатый дышит на морозе паром
и раздает нам лыжи.
Мы надеваем лыжи и становимся по парам.
Вперед становится кто ростом ниже,
а сзади тот, кто ростом выше. И вот:
Вожатый сам на лыжи влез,
он поднял руку, крикнул: «в ход!»,
и мы бежим на лыжах в лес.
Бежим на лыжах с снежных гор,
мы по полю бежим,
с холмов бежим во весь опор,
хохочем и визжим.
И снег летит нам прямо в рот,
И Петька, самый младший пионер, кидается снежком.
Кричит вожатый: «Поворот!»,
Но круто поворачиваться мы
на лыжах не умеем и
поворачиваемся пешком.
Вот мы в лесу, в лесу сосновом
Бежим на лыжах мы гуськом. И снег визжит,
Вот пень с дуплом — уютное жилище совам,
Вот дерево поваленное ветром поперек пути лежит,
Вот белка пролетела в воздухе над нами,
Вот галка села на сосну и с ветки снег упал,
«Глядите, заяц!» — крикнул Петька, замахав руками
И верно, заяц проскакал.
Мы бегаем в лесу, кричим «ау»,
хватаем снег в охапку,
Мы бегаем в лесу поодиночке
и гуськом и в ряд.
Мелькают между сосен наши шапки
И щеки наши разгорелись и горят.
И мы несемся там и тут
И силы наши все растут.
Мы сквозь кусты и чащи лупим.
Мы комсомольцам не уступим!
(Партизану-поэту)
Какой-то умник наше тело
С повозкой сравнивать любил,
И говорил всегда: «В том дело,
Чтобы вожатый добрый был».
Вожатым шалость мне досталась,
Пускай несет из края в край,
Пока повозка не сломалась,
Катай-валяй!
Когда я приглашен к обеду,
Где с чванством голод за столом,
Или в ученую беседу,
Пускай везут меня шажком.
Но еду ль в круг, где ум с фафошкой,
Где с дружбой ждет меня Токай
Иль вдохновенье с женской ножкой, —
Катай-валяй!
По нивам, по коврам цветистым
Не тороплюсь в дальнейший путь:
В тени древес, под небом чистым
Готов беспечно я заснуть, —
Спешит от счастья безрассудный!
Меня, о время, не замай;
Но по ухабам жизни трудной
Катай-валяй!
Издатели сухих изданий,
Творцы, на коих Север спит,
Под вьюком ваших дарований
Пегас как вкопанный стоит.
Но ты, друг музам и Арею,
Пегаса на лету седлай
И к славе, как на батарею,
Катай-валяй!
Удача! Шалость! Правьте ладно!
Но долго ль будет править вам?
Заимодавец-время жадно
Бежит с расчетом по пятам!
Повозку схватит и с поклажей
Он втащит в мрачный свой сарай.
Друзья! Покамест песня та же:
Катай-валяй!
Собираясь на экзамен,
Валя говорила:
— Если только палец мамин
Окунуть в чернила,
Если я перед доскою
Как-нибудь украдкой
Ухитрюсь одной рукою
Взять себя за пятку,
Если, сняв ботинок в школе,
Повторю заклятье,
А потом мешочек соли
Приколю на платье,
Если я в троллейбус новый
Сяду на Садовой,
А в троллейбусе вожатый
Будет бородатый,
Если я в пути не встречу
Ни единой кошки
Или вовремя замечу
И сверну с дорожки,
Не покажется священник
В нашем переулке
И дадут мне дома денег
На кино и булки,
Если я зашью монеты
В фартук под оборки, —
То, по всем моим приметам,
Получу по всем предметам
Круглые пятерки!..
Но едва успела Валя
Кончить эту фразу,
Болтовню ее прервали
Три подруги сразу:
— Хорошо, давай поспорим!
Верь в свои приметы,
Ну, а мы пока повторим
Школьные предметы.
* * *
Наконец настал экзамен.
Мама уступила,
И несчастный палец мамин
Погружен в чернила,
И не встретился священник
По дороге в школу,
И достала Валя денег,
Чтоб пришить к подолу,
И она в троллейбус новый
Села на Садовой,
И в вагоне был вожатый
Очень бородатый,
И пред классною доскою
Удалось украдкой
Ей свободною рукою
Взять себя за пятку, —
Но другие ученицы
Сдали все предметы,
А у Вали — единицы…
Вот вам и приметы!
Жил человек рассеянный
На улице Бассейной.
Сел он утром на кровать,
Стал рубашку надевать,
В рукава просунул руки —
Оказалось, это брюки.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
Надевать он стал пальто —
Говорят ему: «Не то!»
Стал натягивать гамаши —
Говорят ему: «Не ваши!»
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
Вместо шапки на ходу
Он надел сковороду.
Вместо валенок перчатки
Натянул себе на пятки.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
Однажды на трамвае
Он ехал на вокзал
И, двери открывая,
Вожатому сказал:
«Глубокоуважаемый
Вагоноуважатый!
Вагоноуважаемый
Глубокоуважатый!
Во что бы то ни стало
Мне надо выходить.
Нельзя ли у трамвала
Вокзай остановить?»
Вожатый удивился —
Трамвай остановился.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
Он отправился в буфет
Покупать себе билет.
А потом помчался в кассу
Покупать бутылку квасу.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
Побежал он на перрон,
Влез в отцепленный вагон,
Внес узлы и чемоданы,
Рассовал их под диваны,
Сел в углу перед окном
И заснул спокойным сном.
«Это что за полустанок?» —
Закричал он спозаранок.
А с платформы говорят:
«Это город Ленинград».
Он опять поспал немножко
И опять взглянул в окошко,
Увидал большой вокзал,
Почесался и сказал:
«Это что за остановка —
Бологое иль Поповка?»
А с платформы говорят:
«Это город Ленинград».
Он опять поспал немножко
И опять взглянул в окошко,
Увидал большой вокзал,
Потянулся и сказал:
«Что за станция такая —
Дибуны или Ямская?»
А с платформы говорят:
«Это город Ленинград».
Закричал он: «Что за шутки!
Еду я вторые сутки,
А приехал я назад,
А приехал в Ленинград!»
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
Жили в парке два трамвая:
Клик и Трам.
Выходили они вместе
По утрам.
Улица-красавица, всем трамваям мать,
Любит электричеством весело моргать.
Улица-красавица, всем трамваям мать,
Выслала метельщиков рельсы подметать.
От стука и звона у каждого стыка
На рельсах болела площадка у Клика.
Под вечер слипались его фонари:
Забыл он свой номер — не пятый, не третий…
Смеются над Кликом извозчик и дети:
— Вот сонный трамвай, посмотри!
— Скажи мне, кондуктор, скажи мне, вожатый,
Где брат мой двоюродный Трам?
Его я всегда узнаю по глазам,
По красной площадке и спинке горбатой.
Начиналась улица у пяти углов,
А кончалась улица у больших садов.
Вся она истоптана крепко лошадьми,
Вся она исхожена дочерна людьми.
Рельсы серебристые выслала вперед.
Клика долго не было: что он не идет?
Кто там смотрит фонарями в темноту?
Это Клик остановился на мосту,
И слезятся разноцветные огни:
— Эй, вожатый, я устал, домой гони!
А Трам швырк-шварк —
Рассыпает фейерверк;
А Трам не хочет в парк,
Громыхает громче всех.
На вокзальной башне светят
Круглолицые часы,
Ходят стрелки по тарелке,
Словно черные усы.
Здесь трамваи словно гуси
Поворачиваются.
Трам с товарищами вместе
Околачивается.
— Вот летит автомобиль-грузовик —
Мне не страшно. Я трамвай. Я привык.
Но скажите, где мой брат, где мой Клик?
— Мы не знаем ничего,
Не видали мы его.
— Я спрошу у лошадей, лошадей,
Проходил ли здесь трамвай-ротозей,
Сразу видно — молодой, всех глупей.
— Мы не знаем ничего,
Не видали мы его.
— Ты скажи, семиэтажный
Каменный глазастый дом,
Всеми окнами ты видишь
На три улицы кругом,
Не слыхал ли ты о Клике,
О трамвае молодом?
Дом ответил очень зло:
— Много здесь таких прошло.
— Вы, друзья-автомобили,
Очень вежливый народ
И всегда-всегда трамваи
Пропускаете вперед,
Расскажите мне о Клике,
О трамвае-горемыке,
О двоюродном моем
С бледно-розовым огнем.
— Видели, видели и не обидели.
Стоит на площади — и всех глупей:
Один глаз розовый, другой темней.
— Возьми мою руку, вожатый, возьми,
Поедем к нему поскорее;
С чужими он там говорит лошадьми,
Моложе он всех и глупее.
Поедем к нему и найдем его там.
И Клика находит на площади Трам.
И сказал трамвай трамваю:
— По тебе я, Клик, скучаю,
Я услышать очень рад,
Как звонки твои звенят.
Где же розовый твой глаз? Он ослеп.
Я возьму тебя сейчас на прицеп:
Ты моложе — так ступай на прицеп!
Три богатыря.Илья.— Эй, други, проснитесь! Досель, в тишине
Был сон наш и крепок, и долог,
Но время пришло нам подняться, зане —
Недоброе что-то почудилось мне:
Ужо не крадется-ли ворог?!.
Добрыня.— Сдается и мне, что не даром галдят
И точат мечи басурманы!..
Ох, кровушки вдосталь напьется булат!..
И, чуя поживу, летят на Закат.
И каркают черные враны!..
Алеша.— Да, кто-же такой сей боец-удалец?!.
Иль в дьявола вышел он чином?
Иль с разума спятил заморский пришлец?
Иль… мало гулял этот меч-кладенец
По вражьим макушкам и спинам?!.
Илья.— Ну, что-же?! Как встарь, встретит ворога Русь:
И внуки, чай, дедов не плоше!
За Русь стародавнюю я не боюсь!
Но, все же, занятно: каков этот гусь?
А, ну, погляди-ка, Алеша!.. Алеша.— Да будто… шевелится что-то вдали —
Под куцым чужим небосводом…
И видится мне: из немецкой земли
Идут с бандой ратною их короли,
На Русь направляясь походом!
Добрыня.— А, глянь-ка, Алешенька (ты позорчей!),
Что в нашем-то деется стане?
Алеша.— От века не видел я столько мечей!
Должно наготовили тут калачей
Гостям чужеземным — заране!
И… хлынули вороги!.. Братцы, держись!
Ишь, сколько чертей навалило!..
Как два океана, — две рати сошлись!
Гей, внуки, стеной, навались! навались!
Гей, ломится вражия сила!
Илья.— Эге, их вожатый пополз окарачь!
Должно, угощенье не сладко!
Добрыня.— Видать, не по вкусу им русский калач!
Пошли наутек, горемычные, вскач!
Алеша.Круши их! круши без остатка!
Добрыня.— Теперь, дальше пекла они не уйдут…
Илья.— Тьфу, что за нечистая сила?
Вновь, смрадом знакомым повеяло тут!
Ей-ей, не иначе, как турки идут:
Уж больно в носу засвербило!
Алеша.— И верно!.. Знать, дело немецкое — дрянь! —
Коль кличут друзей на подмогу!.. Еще не отдав нам последнюю дань,
Вновь, сослепу лезет турецкая рвань,
Как свора в медвежью берлогу…
Эх, если бы нам, да присвистнуть втроем
И, как в стародавнее время,
На ворога грудью пойдя, напролом,
Крестить, да крестить бы, во всю топором
На выверт поганое племя!
Илья.— Ишь, ширится как?! Что твой пенистый квас!
Заткнись-ка, покуда, Алеша!
Еще не пришел подыматься нам час!
А им по загривку дадут и без нас:
И внуки, чай, дедов не плоше!
Илья.— Эй, други, проснитесь! Досель, в тишине
Был сон наш и крепок, и долог,
Но время пришло нам подняться, зане —
Недоброе что-то почудилось мне:
Ужо не крадется-ли ворог?!.
Добрыня.— Сдается и мне, что не даром галдят
И точат мечи басурманы!..
Ох, кровушки вдосталь напьется булат!..
И, чуя поживу, летят на Закат.
И каркают черные враны!..
Алеша.— Да, кто-же такой сей боец-удалец?!.
Иль в дьявола вышел он чином?
Иль с разума спятил заморский пришлец?
Иль… мало гулял этот меч-кладенец
По вражьим макушкам и спинам?!.
Илья.— Ну, что-же?! Как встарь, встретит ворога Русь:
И внуки, чай, дедов не плоше!
За Русь стародавнюю я не боюсь!
Но, все же, занятно: каков этот гусь?
А, ну, погляди-ка, Алеша!..
Алеша.— Да будто… шевелится что-то вдали —
Под куцым чужим небосводом…
И видится мне: из немецкой земли
Идут с бандой ратною их короли,
На Русь направляясь походом!
Добрыня.— А, глянь-ка, Алешенька (ты позорчей!),
Что в нашем-то деется стане?
Алеша.— От века не видел я столько мечей!
Должно наготовили тут калачей
Гостям чужеземным — заране!
И… хлынули вороги!.. Братцы, держись!
Ишь, сколько чертей навалило!..
Как два океана, — две рати сошлись!
Гей, внуки, стеной, навались! навались!
Гей, ломится вражия сила!
Илья.— Эге, их вожатый пополз окарачь!
Должно, угощенье не сладко!
Добрыня.— Видать, не по вкусу им русский калач!
Пошли наутек, горемычные, вскач!
Алеша.Круши их! круши без остатка!
Добрыня.— Теперь, дальше пекла они не уйдут…
Илья.— Тьфу, что за нечистая сила?
Вновь, смрадом знакомым повеяло тут!
Ей-ей, не иначе, как турки идут:
Уж больно в носу засвербило!
Алеша.— И верно!.. Знать, дело немецкое — дрянь! —
Коль кличут друзей на подмогу!..
Еще не отдав нам последнюю дань,
Вновь, сослепу лезет турецкая рвань,
Как свора в медвежью берлогу…
Эх, если бы нам, да присвистнуть втроем
И, как в стародавнее время,
На ворога грудью пойдя, напролом,
Крестить, да крестить бы, во всю топором
На выверт поганое племя!
Илья.— Ишь, ширится как?! Что твой пенистый квас!
Заткнись-ка, покуда, Алеша!
Еще не пришел подыматься нам час!
А им по загривку дадут и без нас:
И внуки, чай, дедов не плоше!