Вихрь, бей по Лире,
Лира, волком вой,
Хаос все шире, шире, Господи!
Упокой.
Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли,
А останетесь вы в песне — белы-лебеди! Знамя, шитое крестами, в саван выцвело.
А и будет ваша память — белы-рыцари.И никто из вас, сынки! — не воротится.
А ведет ваши полки — Богородица! 25 октября 1918
В шумном вихре юности цветущей
Жизнь свою безумно я сжигал,
День за днем, стремительно бегущий,
Отдохнуть, очнуться не давал.Жить, как прежде больше не могу я,
Я брожу, как охладелый труп,
Я томлюсь по ласке поцелуя,
Поцелуя милых женских губ.
Ты опять ко мне приникла,
Ты опять меня взяла.
Вихрем огненным возникла,
Миг замедлила, утихла,
Острым пальцем поманила,
Серым глазом ослепила,
Меч лучей своих вонзила,
Сердце вольное зажгла.
И взлетела вихрем, вихрем.
Вьешься, вьешься в вышине;
Манишь в высь слепящим вихрем,
В золотом летишь огне;
Стрелы, сыплемые вихрем,
В небе светятся ― не мне;
Листья, сорванные вихрем,
Вихрем падают ко мне.
Когда не свищет вихрь в истерзанных снастях
А вольно по ветру летает легкий флаг,
Когда над палубой нависнет пар недужный
И волны, пеною окаймлены жемчужной,
Так дружно к берегу бегут, а ты в тени
Приморских яворов лежишь, — тогда взгляни —
Как пена легкая начнет приподыматься
И в формы стройные Киприды округляться.
Возстал незапно вихрь, а в злую ту погоду
Скупой вез все свои монеты через воду.
Жестокой лодку вихрь вверьхь дном перевернул:
Едва, едва скупой тут сам не утонулъ;
Однако он спасся, тот час ево поймали,
А денежки ево, что ни было пропали.
Не разорился онъ; все деньги те в реке;
Все им равно лежать, что тамь, что в сундуке.
Вихри мутного ненастья
Тайну белую хранят…
Колокольчики запястья
То умолкнут, то звенят.Ужас краденого счастья, -
Губ холодных мед и яд,
Жадно пью я, весь объят
Лихорадкой сладострастья.Этот сон, седая мгла,
Ты одна создать могла,
Снега скрип, мельканье тени, На стекле узор курений
И созвучье из тепла
Губ, и меха, и сиреней.Год написания: без даты
Без конца лобзанья, вихрь обятий бурных,
Аромат кос влажных, блеск очей лазурных,
Шепот, полный тайны, робкий и неясный,
Скрип кровати легкий, тихий, сладострастный.
Косы распустились и глаза блестят,
Грудь волною ходит, сброшен прочь наряд
И бесстыдно топчет Страсть его ногой,
А Любовь уходит робкою стопой.
Тихо море голубое!
Если б вихрь не налетал,
Не шумело б, не кидало б
В берега за валом вал!
Тихо б грудь моя дышала,
Если б вдруг, в душе моей,
Образ твой не проносился
Вихря буйного быстрей!
В Бездне задуманный, в Небе зачатый,
Взявший для глаз своих Солнце с Луной,
Скрывший в себе грозовые раскаты,
Льдяные срывы и влагу и зной,
Знавший огней вековые набаты,
Праздник разлитья созвездий и рек,
Страстью ужаленный, Бездной зачатый,
Я — Человек.
Я видел раз ее в веселом вихре бала;
Казалось, мне она понравиться желала;
Очей приветливость, движений быстрота,
Природный блеск ланит и груди полнота –
Всё, всё наполнило б мне ум очарованьем,
Когда б совсем иным, бессмысленным желаньем
Я не был угнетен; когда бы предо мной
Не пролетала тень с насмешкою пустой,
Когда б я только мог забыть черты другие,
Лицо бесцветное и взоры ледяные!..
Серебристым, снежным хмелем
Опьяню и опьянюсь:
Сердцем, преданным метелям,
К высям неба унесусь.
В далях снежных веют крылья, —
Слышу, слышу белый зов;
В вихре звездном, без усилья
Сброшу звенья всех оков.
Опьянись же светлым хмелем,
Снежнооким будь и Ты…
Ах, потерян счет неделям
В вихре белой красоты! 1906–1907
Как мощный, бурный вихрь с небес далеких властно
Сгоняет облаков гнетущий, мрачный ряд,
И чуть пронесся он, — ночное небо ясно,
И звезды чудные сияют и горят, —
Так из души моей ты гонишь, дорогая,
Все мысли мрачные, всю злобу навсегда, —
И, грезой девственной мне сердце очищая,
Горит твоя любовь, как яркая звезда!
В ведовский час тринадцати часов,
Когда несутся оборотни-стриги,
Я увидал, что буквы Древней Книги
Налившияся ягоды лесов.
Нависли кровью вихри голосов,
Звенели красным бешеные миги,
Перековались в острый нож вериги,
Ворвались в ночь семь миллионов псов.
А в это время мученики-люди,
Семь миллионов страждущих людей,
Друг с другом бились в непостижном чуде.
Закрыв глаза, раскрыв для вихрей груди,
Неслись, и каждый, в розни вражьих сил,
Одно и то же в смерти говорил.
Иногда — но это редко! —
В соблазнительном вуале
Карменситная брюнетка
Озарит мой уголок
И качнет — но это редко! —
Вы при качке не бывали! —
И качнет мечты каюту,
Пол вздымая в потолок.
Тут не вихрь — какое! — вихри!
И не шторм — какое! — штормы!
Вдруг завоют, вдруг закрутят,
Приподнимут, да как — трах!..
Ай, да резвы эти игры!
Ай, да резки эти формы!
Ай, да знойны эти жути!
Я люблю их, просто страх!..
Под знойным вихрем злой судьбы
Мой свежий лист опал;
Под знойным вихрем злой судьбы
Мой свежий лист опал!
Мой стан был прям, побег могуч,
Мой цвет благоухал;
В росе ночей, в блистанье дня
Я бодро возрастал.
Но буйный вихорь злой судьбы
Весь цвет мой оборвал;
Но буйный вихорь злой судьбы
Весь цвет мой оборвал!
Ближе, ближе вихорь пыльный,
Мчится вражеская рать.
Я — усталый, я — бессильный,
Мне ли с вихрем совладать? Одинокие послушны,
Не бегут своей судьбы.
Пусть обнимет вихорь душный,
Побеждает без борьбы.Выйду я к нему навстречу,
Силе мглистой поклонюсь.
На призыв её отвечу,
В нити серые вовьюсь.Не разрежет, не размечет,
Честной сталью не пронзит, —
Незаметно изувечит,
Невозвратно ослепит.Попируем мы на тризне…
Заметайся, пыльный след!
Распадайтесь, скрепы жизни,
Ночь прошла, но утра нет.Едко, сладко дышит тленье…
В сером вихре тает плоть…
Помяни моё паденье
На суде Твоём, Господь!
В дни победы, где в вихре жестоком
Все былое могло потонуть,
Усмотрел ты провидящим оком
Над развалом зиждительный путь.
Пусть пьянил победителей смелых
Разрушений божественный хмель,
Ты провидел, в далеких пределах,
За смятеньем, конечную цель.
Стоя первым в ряду озаренном
Молодых созидателей, ты
Указал им в былом, осужденном,
Дорогие навеки черты.
В ослеплении поднятый молот
Ты любовной рукой удержал,
И кумир Бельведерский, расколот,
Не повергнут на свой пьедестал.
Ты широко вскрываешь ворота
Всем, в ком трепет надежд не погиб, —
Чтоб они для великой работы
С сонмом радостным слиться могли б,
Чтоб под черными громами, в самой
Буре мира — века охранить,
И вселенского ясного храма
Адамантовый цоколь сложить.
Когда в небесном далеке
ты держишь молнию в руке,
и скорость вихря — это ты,
ты — край земли и высоты, и надобно легко летать,
чтобы уста твои достать,
и поцелуй сорвать успеть,
так, чтобы молний не задеть, и только в русле вихря быть —
не поперек его пути,
и все равно разбитой быть
о край земли и высоты, о, я не ласточка, — скажу, -
я просто по земле хожу,
и за тобой летать, мой друг,
мне, право, вовсе недосуг! Тогда ты сам заходишь в дом,
склоняешь голову к любви.
Ревниво блещут за окном,
как рыбы, молнии твои.
За окном, словно в рамке картины,
Убегают холмы и равнины,
Мчатся реки, поля и леса
И лазури небес полоса…
Все кружится, гремит, исчезает,
В шумном вихре назад улетает;
Словно росчерк мудреный в окне,
Телеграф извился в стороне…
Запах угля, пары водяные;
Потрясая оковы стальные,
Где-то сонм великанов гремит,
Где-то филин зловеще свистит!..
Но спокоен я в это мгновенье,—
Предо мной тихо реет виденье,
Слышу шепот я ласковых слов,
Снова полон я радужных снов…
Пусть же мимо вихрь бурный несется,
Сердце радостью тихою бьется!
В борьбе
Как, по пути с моей мятежною ладьею
Свою ладью направить ты б желал?!
Далеко от тебя, оторвана судьбою,
Под вихрем грозных бурь ношусь я между скал.
О, бойся мрачных вод, окутанных туманом,
И не вверяй им участи своей,—
Оставь меня одну бороться с ураганом,
В грозе, в борьбе, без помощи твоей.
Уж скоро выскользнет из рук моих дрожащих
И пропадет последнее весло.
А ты у берега, вдали от бездн кипящих,
Брось крепкий якорь свой, чтоб вихрем не снесло.
Но если сгибнуть ты в борьбе решил со мною,
Бросайся, как и я, наперерез волнам,—
Тогда б мы умереть могли рука с рукою,
Но слишком поздно жить одною жизнью нам!
Перевод И.И.Горбунова-Посадова
Сладострастные тени на темной постели окружили, легли, притаились, манят.
Наклоняются груди, сгибаются спины, веет жгучий, тягучий, глухой аромат.
И, без силы подняться, без воли прижаться и вдавить свои пальцы в округлости плеч,
Точно труп наблюдаю бесстыдные тени в раздражающем блеске курящихся свеч;
Наблюдаю в мерцаньи колен изваянья, беломраморность бедер, оттенки волос…
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела в разноцветный хаос.О, далекое утро на вспененном взморье, странно-алые краски стыдливой зари!
О, весенние звуки в серебряном сердце и твой сказочно-ласковый образ, Мари!
Это утро за ночью, за мигом признанья, перламутрово-чистое утро любви,
Это утро, и воздух, и солнце, и чайки, и везде — точно отблеск — улыбки твои!
Озаренный, смущенный, ребенок влюбленный, я бессильно плыву в безграничности грез…
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает мечты в разноцветный хаос.
Грозный вихрь над землею несется,
Над землей, закабаленной злом.
Змеем огненным молния вьется,
Оглушительный сыплется гром.
Долго облачки в тучи копились,
Шли туманом седым от земли, ―
Долго слезы в народе таились,
Долго сердце народное жгли.
Долго молнии в тучках дремали
И молчал оглушительный гром;
Долго в гру́дях проклятья стихали,
И народ долго тяжким спал сном.
Но за тучками тучки все плыли,
Плыли, плыли… И вдруг с всех сторон
Грозной тучей они обложили
Серый, бледный, как смерть, небосклон.
Вихрь пронесся! Земля задрожала!
Разразился раскатистый гром ―
Молнья, точно змеиное жало,
Обвилася вкруг тучи кольцом.
Молньи искры на землю метали…
Точно пальцы могучей руки,
Они путы земли разрывали,
Что соткали во мгле пауки.
Вихрь несется над темною ночью,
Вырывает из груди земли
Ее смрадные гнойные клочья,
Что изели зловредные тли;
Разрывает чудовищ на части,
Что земле не давали вздохнуть,
Разрывает их жадные пасти,
Что впились глубоко в ее грудь.
Вихрь несется! Крушит без пощады!
Выжигает могучим огнем.
На развалинах этих громады
К облакам вознесутся потом.
Сгустились тучи, ветер веет,
Дубрава темная шумит;
За вихрем вихрь крутясь летит,
И даль просторная чернеет.
Лишь там, в дали степи обширной,
Как тайный луч звезды призывной,
Зажженый тайною рукой,
Горит огонь во тьме ночной.
Усталый странник, запоздалый,
Один среди родных степей
Спешит к ночлегу поскорей,
И мчится конь под ним усталый.
Пред ним и блещет и горит
Огонь вдали сквозь полог черный.
Быть может, он его манит
Под кров родных уединенный.
Ему настанет счастья час,
Там встретит он свою отраду:
Родимый дружелюбный глас,
Там все его… Но мне погас
Тот огнь, что мне сулил награду;
К нему стремлюсь я всей душой,
Я с ним хотел здесь счастье встретить;
Но он мне на земле не светит!
И я как огнь во тьме ночьной,
Горюю в мире сиротой.
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей?.. Вперед, вперед!
Знакомый звук на ветр принес:
Любви последнее прости…
За нами много, много слез,
Туман, безвестность впереди!..
"О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать?..
Любовь осталась за тобой,
Где ж в мире лучшего сыскать?
Любовь осталась за тобой,
В слезах, с отчаяньем в груди…
О, сжалься над своей тоской,
Свое блаженство пощади!
Блаженство стольких, стольких дней
Себе на память приведи…
Все милое душе твоей
Ты покидаешь на пути!.."
Не время выкликать теней:
И так уж этот мрачен час.
Усопших образ тем страшней.,
Чем в жизни был милей для нас.
Из края в край, из града в град
Могучий вихрь людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Не спросит он… Вперед, вперед!
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя: где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Что чин природы пременяет!
Куда ночная скрылась тень?
Кто мрак холодный прогоняет
И ночь преобращает в день?
Лазурны своды неба рдятся —
Там солнцев тысячи родятся
И изумленны взоры тмят;
Там в вихрях молнии блистают
И небеса от жару тают;
Там громы страшные гремят.
Не так ли в смертных громы мещет
В свирепом гневе божество?
Но там природа вся трепещет,
А здесь сияет торжество.
Там вихрь народы разметает;
Там всё спастися убегает
В дубравы темны, в сердце гор;
А здесь под пламенные своды
В веселии текут народы
Насытить любопытный взор.
И се под небесами слышно
Согласье стройно громких лир,
Россия торжествует пышно
Екатериной данный мир.
Восток чудится изумленный
И вопиет — Ужель вселенной
Избранны россы обладать? —
Но кто ж восстать на росса смеет,
Когда бесстрашный росс умеет
Ужасной молнией играть?
Спит залив. Эллада дремлет.
Под портик уходит мать
Сок гранаты выжимать…
Зоя! нам никто не внемлет!
Зоя, дай себя обнять! Зоя, утренней порою
Я уйду отсюда прочь;
Ты смягчись, покуда ночь!
Зоя, утренней порою
Я уйду отсюда прочь… Пусть же вихрем сабля свищет!
Мне Костаки не судья!
Прав Костаки, прав и я!
Пусть же вихрем сабля свищет;
Мне Костаки не судья! В поле брани Разорваки
Пал за вольность, как герой.
Бог с ним! Рок его такой.
Но зачем же жив Костаки,
Когда в поле Разорваки
Пал за вольность, как герой?! Видел я вчера в заливе
Восемнадцать кораблей;
Все без мачт и без рулей…
Но султана я счастливей;
Лей вина мне, Зоя, лей! Лей, пока Эллада дремлет,
Пока тщетно тщится мать
Сок гранаты выжимать…
Зоя, нам никто не внемлет!
Зоя, дай себя обнять!
(ГИПОТЕЗА)
Из вечности музыка вдруг раздалась
И в бесконечность она полилась,
И хаос она на пути захватила,—
И в бездне, как вихрь, закружились светила:
Певучей струной каждый луч их дрожит,
И жизнь, пробужденная этою дрожью,
Лишь только тому и не кажется ложью,
Кто слышит порой эту музыку Божью,
Кто разумом светел,— в ком сердце горит.
(ГИПОТЕЗА)
Из вечности музыка вдруг раздалась
И в бесконечность она полилась,
И хаос она на пути захватила,—
И в бездне, как вихрь, закружились светила:
Певучей струной каждый луч их дрожит,
И жизнь, пробужденная этою дрожью,
Лишь только тому и не кажется ложью,
Кто слышит порой эту музыку Божью,
Кто разумом светел,— в ком сердце горит.
Развинченная балладаКто отплыл ночью в море
С грузом золота и жемчугов
И стоит теперь на якоре
У пустынных берегов? Это тот, кого несчастье
Помянуть три раза вряд.
Это Оле — властитель моря,
Это Оле — пират.Царь вселенной рдяно-алый
Зажег тверди и моря.
К отплытью грянули сигналы,
И поднялись якоря.На высоких мачтах зоркие
Неподкупные дозорные,
Бриг блестит, как золото,
Паруса надулись черные.Солнце ниже, солнце низится,
Солнце низится усталое;
Опустилось в воду сонную,
И темнеют дали алые.Налетели ветры,
Затянуло небо тучами…
Буря близится. У берега
Брошен якорь между кручами.Вихри, вихри засвистали,
Судно — кинули на скалы;
Громы — ужас заглушали,
С треском палуба пылала… Каждой ночью бриг несется
На огни маячных башен;
На носу стоит сам Оле —
Окровавлен и страшен.И дозорные скелеты
Качаются на мачтах.
Но лишь в небе встанут зори,
Призрак брига тонет в море.
Сказал поблекший лист опавшему листу:
— Один на дереве держусь я сиротливо;
В вершинах буйный вихрь бушует прихотливо
И ветви старые ломает на лету. —
Сказал опавший лист поблекшему листу:
— А я затоптан в грязь тяжелою стопою;
Напрасно буйный вихрь зовет меня с собою,
Он подхватить меня не может на лету. —
Сказал поблекший лист опавшему листу:
— О, научи меня, мольбе моей внимая:
Что сделать для того, чтоб мне дождаться мая
И снова пережить любви моей мечту? —
Сказал опавший лист поблекшему листу:
— Ты все от жизни взял: любовь с ее отрадой,
Ты жил и зеленел, теперь же вянь и падай:
Кто может пережить любви своей мечту! —
Вьюга пела.
И кололи снежные иглы.
И душа леденела.
Ты меня настигла.
Ты запрокинула голову в высь.
Ты сказала: «Глядись, глядись,
Пока не забудешь
Того, что любишь».
И указала на дальние города линии,
На поля снеговые и синие,
На бесцельный холод.
И снежных вихрей подъятый молот
Бросил нас в бездну, где искры неслись,
Где снежинки пугливо вились…
Какие-то искры,
Каких-то снежинок неверный полет…
Как быстро — так быстро
Ты надо мной
Опрокинула свод
Голубой…
Метель взвила? сь,
Звезда сорвалась,
За ней другая…
И звезда за звездой
Понеслась,
Открывая
Вихрям звездным
Новые бездны.
В небе вспыхнули темные очи
Так ясно!
И я позабыл приметы
Страны прекрасной —
В блеске твоем, комета!
В блеске твоем, среброснежная ночь!
И неслись опустошающие
Непомерные года,
Словно сердце застывающее
Закатилось навсегда.
Но бредет за дальним полюсом
Солнце сердца моего,
Льдяным скованное поясом
Безначалья твоего.
Так взойди ж в морозном инее,
Непомерный свет — заря!
Подними над далью синей
Жезл померкшего царя!
Я спросила у матушки Волги —
Почему я заснуть не могу,
Почему мое сердце в тревоге
И зачем я от песен бегу.
Только Волга волной голубою
Ничего не ответила мне,
Я спросила у темного бора —
Почему мое сердце в огне.
Вихрь могучий какой
Мой развеял покой,
Что со мною случилось,
Даль какая открылась.
Месяц и звезды, ветер и грозы,
Счастье и слезы в душе моей.
Только бор ничего не ответил,
Высока и безмолвна сосна,
И тогда я воскликнула: "Ветер,
Чем душа моя нынче полна".
Ветер мчался под тихою кровлей,
Ветер девичьи слышал слова,
И ответил мне ветер: "Любовью",
И кругом зашумела листва.
Вихрь могучий какой
Мой развеял покой,
Что со мною случилось,
Даль какая открылась.
Месяц и звезды, ветер и грозы,
Счастье и слезы в душе моей.
Сладострастныя тени на темной постели окружили, легли,
притаились, манят.
Наклоняются груди, сгибаются спины, веет жгучий, тягучий,
глухой аромат.
И, без силы подняться, без воли прижаться и вдавить свои
пальцы в округлости плеч,
Точно труп наблюдаю безстыдныя тени в раздражающем
блеске курящихся свеч;
Наблюдаю в мерцаньи колен изваянья, беломраморность
бедер, оттенки волос…
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела в
разноцветный хаос.
О, далекое утро на вспененном взморье, странно-алыя
краски стыдливой зари!
О, весенние звуки в серебряном сердце и твой сказочно-
ласковый образ, Мари!
Это утро за ночью, за мигом признанья, перламутрово-
чистое утро любви,
Это утро, и воздух, и солнце, и чайки, и везде — точно
отблеск — улыбки твои!
Озаренный, смущенный, ребенок влюбленный, я безсильно
плыву в безграничности грез…
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает мечты
в разноцветный хаос.
Облегчилось сердце, цепь моя распалась,
В море непогода буйно разыгралась,
И, как вихрь свободный, узам непокорный,
Я в ладье умчался из страны позорной.
Лес укрыл скитальца зеленью душистой,
Я уснул в обятьях ночи серебристой;
Но зачем былое, полное страданья,
Унеслось со мною в чудный край изгнанья?
Грезится мне сумрак, цепь тюрьмы зловонной;
Слышу: мчится ветер с песней похоронной;
Вижу край, где в муке молодые годы
Я провел, не зная счастья и свободы.
Отчего мне снится сторона родная,
Дышет так тревожно грудь моя больная?
И зачем порою до лучей денницы
У окна сижу я сумрачной темницы?
И когда проснется в море непогода,
Тяжело мне станет, не мила свобода, —
И опять я рвуся в край нужды и горя,
И один я плачу над пучиной моря!
Глухо шепчут волны; от скалы прибрежной
Рвет ладью пустую вихрь, мой друг мятежный…
В путь! Я твой, отчизна! Мчи меня, ветрило!
Не снесу свободы,—сердце все изныло!
И. Трофимовский