По тропинкам по гористым,
По болотам и кустам
Пробираются туристы
К неизведанным местам.
Посылают нам приветы
И зверье, и комары,
Золотистые рассветы
И вечерние костры.— Не зевай, не горюй,
Посылай поцелуй
У порога.
Широка и светла,
Перед нами легла
Путь-дорога.Подымайтесь все, кто молод,
Собирайтесь с нами в путь,
Пусть дорожный зной и холод
Закалят лицо и грудь.
Наша радость не остынет,
Мы несем ее везде —
По тайге и по пустыне,
В небесах и на воде.Ну-ка, месяц, друг глазастый,
Путь-дорогу освещай.
Тот оценит слово: «Здравствуй!»,
Кто умел сказать: «Прощай!»
Эй, гуди, костер дорожный,
Котелку пора кипеть!
Удержаться невозможно,
Чтобы песню не запеть: — Не зевай, не горюй,
Посылай поцелуй
У порога.
Широка и светла,
Перед нами легла
Путь-дорога.
Приехали туристы из Германии.
Из Западной.
Где этот самый Бонн.
Их ждали,
Всё продумали заранее —
Экскурсии, купание и сон.Их поселили в номерах с балконами,
Сперва оттуда выселив своих.
Мне показались очень уж знакомыми
Ухмылки немцев
И нахальство их.Я слышу речь,
Пугавшую нас в детстве,
Когда она входила в города…
И никуда от памяти не деться,
От гнева не укрыться никуда! Они горланят в ресторане гимны.
И эти гимны —
Словно вызов нам.
От пуль отцов их
Наши батьки гибли
Не для того, чтоб здесь
Наглеть сынам.Я понимаю —
Мы гостеприимны
И для друзей распахиваем дом —
Ждем их вопросов,
Слушаем их гимны
И речи произносим за столом.Но эти,
Что приехали из Бонна,
Скажу по правде —
Ненавистны мне.
И снова мне и яростно,
И больно,
И снова я как будто
На войне.Они идут вдоль берега,
Гогочут…
Откормлены,
Чванливы
И горды.
А рядом море Черное грохочет.
С родной земли смывает их следы.
Над рекой рассвет встает,
Гаснет звездный хоровод,
И восходит над страной утра вестник.
Наш туристский лагерь встал,
Боевой звучит сигнал,
И, чеканя шаг, несется песня:
Пусть дождь нас ожидает на пути,
Пусть немало предстоит еще пройти,
День встает лучистый,
Снова в путь, туристы!
Пусть нам грозят морозы и снега,
Пусть яростно палатку рвет пурга,
Но песня нас зовет
Вперед!
Пусть дорога вдаль пылит,
Знает дело замполит,
И туристский лагерь дружен с песней звонкой.
Переправу наведем,
Где олень прошел, пройдем,
Ветру дружбы мы поем вдогонку:
Пусть дождь нас ожидает на пути,
Пусть немало предстоит еще пройти,
День встает лучистый,
Снова в путь, туристы!
Пусть нам грозят морозы и снега,
Пусть яростно палатку рвет пурга,
Но песня нас зовет
Вперед!
Наши реки широки,
Наши горы высоки,
И спокоен взгляд советского солдата.
Мы за мир, но если вновь
Враг пролить захочет кровь,
Наш туристский штык блеснет булатом!
Уже он в травах, по-степному колких,
уже над ними трудятся шмели,
уже его остывшие осколки
по всей земле туристы развезли. И всё идет по всем законам мира.
Но каждый год, едва сойдут снега,
из-под его земли выходит мина —
последний, дальний замысел врага. Она лежит на высохшей тропинке,
молчит, и ждёт, и думает своё.
И тонкие отважные травинки
на белый свет глядят из-под неё. По ней снуют кузнечики и мушки,
на ней лежат сережки тополей,
и ржавчины железные веснушки
её пытались сделать веселей. Она жадна, тупа и узколоба.
И ей не стать добрее и земней.
Её нечеловеческая злоба
так много лет
накапливалась в ней. Добро и зло кипят, не остывая.
Со смертью жизнь сражается века.
И к мине прикасается живая,
от ненависти нежная рука. Потом ударит гром над степью чистой —
и отзовётся эхо с высоты.
И на кургане шумные туристы,
взглянув на небо, вытащат зонты. Они пойдут по этой же тропинке
и даже не заметят возле ног
усталые дрожащие травинки
и след тяжелых кованых сапог. Пускай себе идут спокойно мимо!
Пускай сияет солнце в синеве!
Ведь жизнь — есть жизнь.
И все солдаты мира
и молоды,
и бродят по траве.
Крутыми тропинками в горы,
Вдоль быстрых и медленных рек,
Минуя большие озёра,
Весёлый шагал человек.
Четырнадцать лет ему было,
И нёс он дорожный мешок,
А в нём полотенце и мыло
Да белый зубной порошок.
Он встретить в пути не боялся
Ни змей, ни быков, ни собак,
А если встречал, то смеялся
И сам приговаривал так:
«Я вышел из комнаты тесной,
И весело дышится мне.
Всё видеть, всё знать интересно,
И вот я хожу по стране».
Он шел без ружья и без палки
Высокой зеленой травой.
Летали кукушки да галки
Над самой его головой.
И даже быки-забияки
Мычали по-дружески: «Мм-уу!»
И даже цепные собаки
Виляли хвостами ему.
Он шел по тропам и дорогам,
Волков и медведей встречал,
Но зверь человека не трогал,
А издали только рычал.
Он слышал и зверя и птицу,
В колючие лазил кусты.
Он трогал руками пшеницу,
Чудесные нюхал цветы.
И туча над ним вместо крыши,
А вместо будильника — гром.
И все, что он видел и слышал,
В тетрадку записывал он.
А чтобы ещё интересней
И легче казалось идти,
Он пел, и весёлая песня
Ему помогала в пути.
И окна в домах открывали,
Услышав — он мимо идет,
И люди ему подпевали
В квартирах, садах, у ворот.
И весело хлопали дверью
И вдруг покидали свой дом.
И самые хищные звери
Им были в пути нипочем.
Шли люди, и было их много,
И не было людям числа.
За ними по разным дорогам
Короткая песенка шла:
«Нам путь незнакомый не страшен,
Мы смело пройдем ледники!
С веселою песенкой нашей
Любые подъемы легки!»
И я эту песню услышал,
Приятеля голос узнал —
Без шапки на улицу вышел
И песенку эту догнал.
«Мест не хватит, уж больно вы ловки!
Ну откудова такие взялись?
Что вы прёте?» — «Да мы по путёвке». —
«По путёвке? Пожалуйста, плиз! Вы ж не туристы и не иностранцы,
Вам не проникнуть на наш пароход.
Что у вас?
Что у вас?
Что у вас, ей-богу?» — «Песни и новые танцы.
Этим товарам нельзя залежаться —
Столько людей с нетерпеньем их ждёт!
С нетерпеньем,
с нетерпеньем,
с нетерпеньем их ждёт!
Вы поверьте, с нетерпеньем…» —
«С нетерпеньем?» —
«…с нетерпеньем их ждёт!»«Ну куда вы спешите? Ей-богу,
Словно зельем каким опились!» —
«Мне местечко заказывал Гоголь…» —
«Сам Максимыч? Пожалуйста, плиз! Вы ж не туристы, не иностранцы,
И не резиновый наш пароход.
Что у вас?
Что у вас?
Что у вас?» — «Песни и новые танцы.
Этим товарам нельзя залежаться —
Столько людей с нетерпеньем их ждёт!
С нетерпеньем…» —
«С нетерпеньем?» —
«…с нетерпеньем…» —
«С нетерпеньем?» —
«…с нетерпеньем их ждёт!
Вы поверьте, с нетерпеньем…» —
«С нетерпеньем…» —
«…с нетерпеньем их ждёт!»Знаете что, мало ли вас тут ходит всяких, шляются-шляются, все заявляют, что они то писатели, то какие ещё… Мы вас не пустим.«Мест не будет, броня остаётся:
Ожидается важный турист». —
«Для рабочего класса найдётся?» —
«Это точно! Пожалуйста, плиз! Не работяги вы, не иностранцы,
Вам не проникнуть на наш пароход.
Что у вас?
Что у вас?
Что у вас?» — «Песни и новые танцы.
Этим товарам нельзя залежаться —
Столько людей с нетерпеньем их ждёт!
Вы поверьте…» —
«Что поверить?» —
«…с нетерпеньем…» —
«С нетерпеньем…» —
«…с нетерпеньем их ждёт.
Умоляю…» —
«Что умоляете?» —
«…с нетерпеньем, с нетерпеньем их ждёт».Знаете что, ежели очень нетерпеливые, так надо было лететь самолётом, у нас ещё автомобильный транспорт развивается, а вы какой-то ерундой занимаетесь тут.«Нет названья для вашей прослойки.
Зря вы, барышни, здесь собрались». —
«Для крестьянства остались две койки?» —
«Есть крестьянство! Пожалуйста, плиз!» —«Это шутке подобно, без шуток, —
Песни, танцы в пути задержать!
Без еды проживёшь сорок суток,
А без музыки — вряд ли и пять». —«Вы ж не туристы и не иностранцы.
Укомплектованный наш пароход.
Что у вас?
Что у вас?
Что у вас, ей-богу?» — «Песни и новые танцы.
Этим товарам нельзя залежаться —
Столько людей с нетерпеньем их ждёт!
С нетерпеньем,
с нетерпеньем,
с нетерпеньем их ждёт!
Вы поверьте, с нетерпеньем…» —
«Что с нетерпеньем?» —
«…с нетерпеньем их ждёт!» —«Вот народ упрямый — всё с нахрапу!
Ладно, лезьте прямо вверх по трапу.
С вами будет веселее путь
И — лучше с музыкой тонуть.»
В город прибыл к нам когда-то
Мистер Флинт, заморский гость.
Был одет щеголевато,
А в руке держал он трость.
С голубым цветком в петлице,
В белой шляпе набекрень
Колесил он по столице
На машине целый день.
За рекой в тиши окраин
Он у спутника спросил:
— Извините, кто хозяин
Этих загородных вилл?
Из окна автомобиля
Спутник вывеску прочел
И сказал: — На этой вилле
Отдыхает Комсомол.
В тихом парке на лужайке
Высоко взлетает мяч.
Паренек в зеленой майке
За мячом несется вскачь.
— Чья спортивная площадка?
Кто играет в баскетбол? —
Проводник ответил кратко
Тем же словом: — Комсомол.
И сказал румяный янки,
Член конгресса и богач:
— Есть, как видно, деньги в банке
У владельца этих дач!
По дороге перед будкой,
Где висел афишный лист,
Задержался на минутку
Любознательный турист.
— В оперетте — «Перикола».
А в балете — «Красный мак».
А в театре Комсомола —
«Сирано де Бержерак»…
— Видно, дорого он стоит,
Этот мистер Комсомол.
Под Москвой он дачи строит
И театры приобрел!
Мимо берега крутого
Пароход, гудя, прошел.
На борту блестело слово
Золотое: «Комсомол».
Иностранец хитровато
Бровью рыжею повел
И сказал: — Какой богатый
Этот мистер Комсомол!
Мне рассказывали в Штатах,
Будто нет у вас богатых.
Между тем в СССР
Есть еще миллионер.
Я прошу вас на прощанье:
Если с вами он знаком,
Вы устройте мне свиданье
С вашим знатным земляком.
Мимо каменных заборов
Едет за город турист,
Слышит ровный гул моторов
И ремней протяжный свист.
Надпись четкую у входа
Переводчик перевел:
«Комсомольский цех завода»…
— Вот он, мистер Комсомол!
Шли с тетрадками ребята
Из ворот соседних школ.
— Вот, — заметил провожатый,
Вот он, мистер Комсомол!
Над домами реял летчик,
Как над скалами орел.
— Вот, — воскликнул переводчик, —
Вот он, мистер Комсомол!
Гнилому Западу в угоду,
Его умом хотим мы жить
И сдуру приняли методу
Все иностранное хвалить.
Чтоб сверить с былью небылицу,
Я взял каюту на Штетин
И лично ездил за границу
Как патриот и дворянин;
Туда пробили наши тропу,
Все, вишь, хотят на тот манер...
И черт занес меня в Европу! —
В России лучше не в пример.
Про англичан и их свободу
Что «Русский вестник» ни пиши,
А все у этого народу
На первом плане барыши:
Везде конторы и амбары,
И свист, и копоть от машин...
Плевать хотел я на товары,
Я не купец, — я дворянин;
Предоставляю Бутенопу
Машины строить для афер...
И черт занес меня в Европу! —
В России лучше не в пример.
Французы — те иного роду;
Они какие-то буфы;
Имеют шик, веселость, моду,
Но очень мало комильфы:
Там барин вежлив пред лакеем,
Там всякий дворник — господин;
Я не привык к таким идеям,
Я не Прудон, — я дворянин;
По мне, мусье нейдет к холопу,
С него довольно и монтер...
И черт занес меня в Европу! —
В России лучше не в пример.
И немцы знатную породу
Роняют низким ремеслом;
Там продает эрцгерцог воду,
Там держит принц игорный дом.
Я только в Австрии заметил,
Что уважают род и чин;
Там вольнодумства я не встретил,
Там я вполне был дворянин.
Как жаль, что задали ей трепу!
А все Людовик-лицемер...
И черт занес меня в Европу! —
В России лучше не в пример.
Про итальянскую природу
Пусть вам расскажут маляры;
От нищих просто нет проходу,
И нет спасенья от жары.
Там что ни шаг, то галереи;
Я обезножел от картин,
Мне тошно вспомнить про музеи,
Я не артист, — я дворянин.
Стоишь подобно остолопу
Средь этих мраморных венер...
И черт занес меня в Европу! —
В России лучше не в пример.
Ах, дороги узкие —
Вкось, наперерез, —
Версты белорусские —
С ухабами и без.
Как орехи грецкие,
Щелкаю я их, —
Ох, говорят, немецкие —
Гладко, напрямик…
Там, говорят, дороги — ряда по три,
И нет табличек с «Ахтунг!» или «Хальт!».
Ну что же — мы прокатимся, посмотрим,
Понюхаем не порох, а асфальт.
Горочки пологие —
Я их — щелк да щелк!
Но в душе, как в логове,
Затаился волк.
Ату, колеса гончие!
Целюсь под обрез —
И с волком этим кончу я
На отметке «Брест».
Я там напьюсь водички из колодца
И покажу отметки в паспортах.
Потом мне пограничник улыбнется,
Узнав, должно быть, — или просто так.
После всякой зауми
Вроде: «Кто таков?»-
Как взвились шлагбаумы
Вверх, до облаков!
Лишь взял товарищ в кителе
Снимок для жены —
И… только нас и видели
С нашей стороны!
Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу!
Они — рукой подать — наискосок…
Так я впервые пересек границу
И чьи-то там сомненья пресек.
Ах, дороги скользкие —
Вот и ваш черед, -
Деревеньки польские —
Стрелочки вперед;
Телеги под навесами,
Булыжник-чешуя…
По-польски ни бельмеса мы —
Ни жена, ни я!
Потосковав о ломте, о стакане,
Остановились где-то наугад, -
И я сказал по-русски: «Прошу, пани!» —
И получилось точно и впопад!
Ах, еда дорожная
Из немногих блюд!
Ем неосторожно я
Все, что подают.
Напоследок — сладкое,
Стало быть — кончай!
И на их хербатку я
Дую, как на чай.
А панночка пощелкала на счетах
(Всё, как у нас — Зачем туристы врут!)-
И я, прикинув разницу валют,
Ей отсчитал не помню сколько злотых
И проворчал: «По божески дерут»…
Где же песни-здравицы, -
Ну-ка подавай! -
Польские красавицы,
Для туристов — рай?
Рядом на поляночке —
Души нараспах —
Веселились панночки
С граблями в руках.
«Да, побывала Польша в самом пекле, -
Сказал старик и лошадей распряг…-
Красавицы-полячки не поблекли —
А сгинули в немецких лагерях…»
Лемеха въедаются
В землю, как каблук,
Пеплы попадаются
До сих пор под плуг.
Память вдруг разрытая —
Неживой укор:
Жизни недожитые —
Для колосьев корм.
В моем мозгу, который вдруг сдавило
Как обручем, — но так его, дави! -
Варшавское восстание кровило,
Захлебываясь в собственной крови…
Дрались — худо, бедно ли,
А наши корпуса —
В пригороде медлили
Целых два часа.
В марш-бросок, в атаку ли —
Рвались, как один, -
И танкисты плакали
На броню машин…
Военный эпизод — давно преданье,
В историю ушел, порос быльем, -
Но не забыто это опозданье,
Коль скоро мы заспорили о нем.
Почему же медлили
Наши корпуса?
Почему обедали
Эти два часа?
Потому что, танками,
Мокрыми от слез,
Англичанам с янками
Мы утерли нос!
А может быть, разведка оплошала —
Не доложила?. Что теперь гадать!
Но вот сейчас читаю я: «Варшава» —
И еду, и хочу не опоздать!