Найдено стихов - 119.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Рабочей России Красной рыцарь
вновь предлагает Европе мириться.
Их дипломаты задумались горько.
Рабочий Антанты! Решенье ускорь-ка!
Фердинанд-король был рыцарь,
Деликатности пример!
Он за собственной печатью
Запер всех нагих Венер,
А раздетых Геркулесов
Всех оставил по местам…
Не боясь мужчин обидеть,
Обижать не смел он дам.
Мы древние, испытанные кони.
Победоносцы ездили на нас,
И не один великий богомаз
Нам золотил копыта на иконе.
И рыцарь-пес и рыцарь благородный
Хребты нам гнули тяжестию лат.
Один из наших, самый сумасбродный,
Однажды ввез Калигулу в сенат.
Рыцарь ангелоподобный —
Долг! — Небесный часовой!
Белый памятник надгробный
На моей груди живой.За моей спиной крылатой
Вырастающий ключарь,
Еженощный соглядатай,
Ежеутренний звонарь.Страсть, и юность, и гордыня —
Все сдалось без мятежа,
Оттого что ты рабыне
Первый молвил: — Госпожа! 14 июля 1918
Странствующий рыцарь, Дон Кихот!
Чуден был, был вдумчив твой приход.
Двадцать пять столетий ждали мы;
Вдруг пробил Сервантес толщу тьмы.
С толстым Санчо Панса на осле,
Тощий, ты поехал по земле
Из родной Ламанчи вдаль и вдаль.
Ты поныне едешь, и едва ль
Ехать перестанешь где-нибудь.
Странствующий рыцарь, здесь побудь!
Милый рыцарь! Дамы Черной
Вы несли цветы учтиво,
власти призрака покорный,
Вы склонились молчаливо.Храбрый рыцарь! Вы дерзнули
приподнять вуаль мой шпагой…
Гордый мой венец согнули
перед дерзкою отвагой.Бедный рыцарь! Нет отгадки,
ухожу незримой в дали…
Удержали Вы в перчатке
только край моей вуали.
Не лавром, а терном
На царство венчанный,
В седле — а крылатый! Вкруг узкого стана
На бархате черном
Мальтийское злато.Нетленные иглы
Терновые — Богу
И Другу присяга.Высокий загиб
Лебединый, а с боку
Мальтийская шпага.Мальтийского Ордена
Рыцарь — Георгий,
Меж спящими — бдящий.Мальтийского Ордена
Рыцарь — Георгий,
На жен не глядящий… Июль
Вот прошел король с зубчатым
Пляшущим венцом.
Шут прошел в плаще крылатом
С круглым бубенцом.
Дамы с шлейфами, пажами,
В розовых тенях.
Рыцарь с темными цепями
На стальных руках.
Ах, к походке вашей, рыцарь,
Шел бы длинный меч!
Под забралом вашим, рыцарь,
Нежный взор желанных встреч!
Ах, петуший гребень, рыцарь,
Ваш украсил шлем!
Ах, скажите, милый рыцарь,
Вы пришли зачем?
К нашим сказкам, милый рыцарь,
Приклоните слух…
Эти розы, милый рыцарь,
Подарил мне друг.
Эти розаны — мне, рыцарь,
Милый друг принес…
Ах, вы сами в сказке, рыцарь!
Вам не надо роз…
— Рыцарь дальний, рыцарь дальний, покажи свой лик печальный.
Деве, в башне заключенной, бледный лик свой покажи.
— Не могу я, рыцарь дальний, раскрутить свой путь спиральный.
Рыцарь дальний, рыцарь дальний, покажи свой лик печальный.
К башне белой, к башне дальней, путь не здешний, путь астральный.
— Солнце вправо. Я налево, Дева! Путь мой сторожи.
— Скорбной деве в башне дальней покажи свой лик печальный,
Сохраняя путь спиральный, бледный лик свой покажи.
Посвящается «бедным рыцарям»Я нарезал алмазным мечом
себе полосы солнечных бликов.
Я броню из них сделал потом
и восстал среди криков.
Да избавит Царица меня
от руки палачей!
Золотая кольчуга моя
из горячих, воздушных лучей.
Белых тучек нарвал средь лазури,
приковал к мирозлатному шлему.
Пели ясные бури
из пространств дорогую поэму.
Вызывал я на бой
ослепленных заразой неверья.
Холодеющий вихрь, золотой,
затрепал мои белые перья.
Бледно — лицый
Страж над плеском века —
Рыцарь, рыцарь,
Стерегущий реку.
(О найду ль в ней
Мир от губ и рук?!)
Ка — ра — ульный
На посту разлук.
Клятвы, кольца…
Да, но камнем в реку
Нас-то — сколько
За четыре века!
В воду пропуск
Вольный. Розам — цвесть!
Бросил — брошусь!
Вот тебе и месть!
Не устанем
Мы — доколе страсть есть!
Мстить мостами.
Широко расправьтесь,
Крылья! В тину,
В пену — как в парчу!
Мосто — вины
Нынче не плачу!
— «С рокового мосту
Вниз — отважься!»
Я тебе по росту,
Рыцарь пражский.
Сласть ли, грусть ли
В ней — тебе видней,
Рыцарь, стерегущий
Реку — дней.
Кто ты, летящий за чертой?
— Воитель бури молодой.
Зажгу свечу, проснется гром.
И сломит тучу мой излом.
Мой меч — огонь. Мой красный конь —
В неутолимости погонь.
Лечу, свечу, — и ток дождя
Играет, тучу бороздя.
Мой круглый щит, семи цветов,
Горит на чашечках цветов.
В росе — мой облик молодой.
Я рыцарь Молнии златой.
(К 50-и летнему юбилею)
Рыцарь духа. Это слово
Вдохновенного певца,
Жаждой подвига святого
Жгло избранников сердца.
Званья рыцаря достоин,
Кто держал за правду речь,
Кто за правду, смелый воин,
Обнажал духовный меч.
Кто будил святую жалость,
Кто преследовал порок,
Кто «болезненную вялость»
Ставил юношам в упрек!
Рыцарь духа — перед нами,
Нынче духа торжество,
Меж родными именами —
Слава имени его.
Рыцарь Ральф, женой своею
Опозоренный, на шею
Навязал себе, бледнея,
Шарф большой,
И из жениной уборной,
Взяв под мышку зонтик черный,
Устремился он проворно
В лес глухой.
Ветер дул, уныло воя;
Зонт раскрыв над головою,
Неизвестною тропою
Рыцарь шел.
Сучья голые чернели,
Листья желтые летели,
Рыцарь Ральф шел еле-еле,
Рыцарь Ральф в душе и теле
Ощущал озноб.
Ревматические боли
Побеждают силу воли,
И, пройдя версту иль боле,
Рыцарь молвил: «Стоп».
Повернул назад и скоро,
Выйдя из глухого бора,
Очутился у забора
Замка своего.
Обессилен, безоружен,
Весь промочен и простужен,
Рыцарь молча сел за ужин,
С ним жена его.
«Рыцарь Ральф! — она сказала. —
Я Вас нонче не узнала,
Я такого не видала
Шарфа никогда».
— «Этот шарф был очень нужен, —
Молвил рыцарь Ральф, сконфужен, —
Без него б я был простужен
Раз и навсегда».
Скоро вечер: от тьмы не укрыться,
Чья-то тень замелькает в окне…
Уезжай, уезжай же, мой рыцарь,
На своём золотистом коне!
В неизвестном, в сияющем свете
Помяни незнакомку добром!
Уж играет изменчивый ветер
Золотым и зелёным пером.
Здесь оконца узорные узки,
Здесь и утром портреты в тени…
На зелёном, на солнечном спуске
Незнакомку добром помяни!
Видит Бог, от судьбы не укрыться.
Чья-то тень замелькала в окне…
Уезжай, уезжай же, мой рыцарь,
На своём золотистом коне!
В тихий час безлунной ночи
Тут стоял он под алтаном,
Пел с гармонией небесной
Песнь любви под звон гитары.
Вдруг соперника он встретил
И сразился с ним отважно;
Искры сыпались с мечей их,
Стены вторили ударам.
Долг он рыцаря ислолнил
На служенье знатной дамы,
И во мне любовь проснулась
К дорогому незнакомцу.
Рано утром я сегодня
Посмотрела вниз с алтана:
От него лишь кровь осталась
За меня им пролитая.
Мне повесть старинная снится,
Печальна она и грустна:
Любовью измучен рыцарь,
Но милая неверна.
И должен он поневоле
Презреньем любимой платить
И муку собственной боли
Как низкий позор ощутить.
Он мог бы к бранной потехе
Призвать весь рыцарский стан:
Пускай облечется в доспехи,
Кто в милой видит изян!
И всех бы мог он заставить
Молчать — но не чувство свое;
И в сердце пришлось бы направить,
В свое же сердце копье.
Здорово, Юрьев именинник!
Здорово, Юрьев лейб-улан!
Сегодня для тебя пустынник
Осушит пенистый стакан.
Здорово, Юрьев именинник!
Здорово, Юрьев лейб-улан!
Здорово, рыцари лихие
Любви, свободы и вина!
Для нас, союзники младые,
Надежды лампа зажжена.
Здорово, рыцари лихие
Любви, свободы и вина!
Здорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и бордель,
Где с громким смехом сладострастье
Ведет нас пьяных на постель.
3дорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и бордель!
Я старинную песенку знаю —
И печальна она, и мрачна:
Как любовью на смерть ранен рыцарь,
Но подруга его неверна.
И ее, драгоценную сердцу,
Принужден он теперь презирать,
И свои же сердечныя муки
За позорныя должен считать.
Появись он теперь на арене,
Кликни клич: «вызываю на бой
Всех, кто пятнышко только посмеет
Отыскать на моей дорогой!» —
Все, конечно, хранили-б молчанье,
Кроме собственной скорби его,
И пришлось бы ему по неволе
Меч направить в себя самого.
Подвела мне брови красным,
Поглядела и сказала:
«Я не знала:
Тоже можешь быть прекрасным,
Темный рыцарь, ты!»
И, смеясь, ушла с другими.
А под сводами ночными
Плыли тени пустоты,
Догорали хрустали.
Тени плыли, колдовали,
Струйки винные дремали,
И вдали
Заливалось утро криком
Петуха…
И летели тройки с гиком…
И она пришла опять
И сказала: «Рыцарь, что? ты?
Это — сны твоей дремоты…
Что? ты хочешь услыхать?
Ночь глуха.
Ночь не может понимать
Петуха».10 января 1907
Полубаллада
Рыцарь Ральф, женой своею
Опозоренный, на шею
Навязал себе, бледнея,
Шарф большой,
И из жениной уборной,
Взяв под мышку зонтик черный,
Устремился он проворно
В лес глухой.
Ветер дул, уныло воя;
Зонт раскрыв над головою,
Неизвестною тропою
Рыцарь шел.
Сучья голые чернели,
Листья желтые летели,
Рыцарь Ральф шел еле-еле,
Рыцарь Ральф в душе и теле
Ощущал озноб.
Ревматические боли
Побеждают силу воли,
И, пройдя версту иль боле,
Рыцарь молвил: «Стоп».
Повернул назад и скоро,
Выйдя из глухого бора,
Очутился у забора
Замка своего.
Обессилен, безоружен,
Весь промочен и простужен,
Рыцарь молча сел за ужин,
С ним жена его.
«Рыцарь Ральф! — она сказала. —
Я Вас нонче не узнала,
Я такого не видала
Шарфа никогда».
— «Этот шарф был очень нужен, —
Молвил рыцарь Ральф, сконфужен, —
Без него б я был простужен
Раз и навсегда».
<1886>
Любовь моя сумрачным светом
Сияет во мгле — точь-в-точь
Как грустная сказка, что летом
Рассказана в душную ночь.
«В саду зачарованном двое —
Молчат о своей любви;
Мерцает небо ночное,
Поют в кустах соловьи.
Пред дамой, как на картине,
Колени рыцарь склонил.
Пришел гигант пустыни
И в бегство ее обратил.
А рыцарь раненый стонет,
Гигант ковыляет домой…»
Когда меня похоронят,
Конец и сказке самой.
Любовь моя — страшная сказка,
Со всем, что есть дикого в ней,
С таинственным блеском и бредом,
Создание жарких ночей.
Вот — «рыцарь и дева гуляли
В волшебном саду меж цветов…
Кругом соловьи грохотали,
И месяц светил сквозь дерев…
Нема была дева, как мрамор…
К ногам ее рыцарь приник…
И вдруг великан к ним подходит,
Исчезла красавица вмиг…
Упал окровавленный рыцарь…
Исчез великан…» а потом…
Потом… Вот когда похоронят
Меня — то и сказка с концом!..
Живи, как хочешь, как умеешь,
Как можешь — но живи! Живи!
Ты обезжизниться не смеешь
Запретом жизни и любви.
Мы — люди, это значит — боги!
И если рабством сражены,
Так рабством рыцарей. Мы — ноги
И мы мужья земли-жены.
Прекрасна наша Грезопева
В своем бесчислии имен:
Весна и жизнь, и женодева, —
Все та же явь, все тот же сон!
Жить без любви — не жить бы вовсе!
Но может ли не жить живой?..
Рожденный, в рыцари готовься
К земле своей святонагой!
Быть рыцарем святой блудницы —
Ведь это значит — богом быть!
Расти, трава! Летайте птицы!
Давайте жить! Давайте жить!
Мы пьем, — так рыцари пивали,
Поем — они так не певали:
Их бранный дух, их грубый вкус
От чаши гнали милых муз.Веселость пасынков Рорбаха
Была безумна и неряха:
Бывало в замке за столом
Сидят в бронях перед вином.И всякой в буйности природной
Кричит, что пьяному угодно
И непристойность глупых слов
Слетает нагло с языков.Но мы, друзья, не то, что деды:
Мы песни призвали в беседы,
Когда веселье — наш кумир
Сзывает нас на шумный пир.Великолепными рядами
Сидим за длинными столами,
И всякой, глядя на покал,
Поет, как Гете приказал.Слова: отрада и свобода
В устах у пьяного народа
При звуке чоканья гремят,
И всяк друг другу — друг и брат! Мы пьем — так рыцари пивали,
Поем — они не так певали.
Как в этом мире дышится легко!
Скажите мне, кто жизнью недоволен,
Скажите, кто вздыхает глубоко,
Я каждого счастливым сделать волен.
Пусть он придёт, я расскажу ему
Про девушку с зелёными глазами,
Про голубую утреннюю тьму,
Пронзённую лучами и стихами.
Пусть он придёт! я должен рассказать,
Я должен рассказать опять и снова,
Как сладко жить, как сладко побеждать
Моря и девушек, врагов и слово.
А если всё-таки он не поймёт,
Мою прекрасную не примет веру
И будет жаловаться в свой черёд
На мировую скорбь, на боль — к барьеру!
В темном поле, в темном поле
Бродит Альма без дороги;
В темном поле, в темном поле
Видит вход в шалаш убогий.
Альма входит, Альма входит,
Видит — бедно там и тесно.
Альма входит, Альма входит,
Видит — рыцарь неизвестный.
Говорит: «Я заблудилась,
В стужу ноги онемели!»
Говорит: «Я заблудилась,
Ах, довериться тебе ли!»
Рыцарь ей в ответ: «Сеньора,
Знаю, вам я неизвестен,
Но, клянусь крестом, сеньора,
Благороден я и честен.
Вот вам ложа половина,
Я свой меч кладу меж нами.
Вот вам ложа половина!
Не коснусь я вас устами».
Ночь проходит, ночь проходит,
Свет дневной румяно льется.
Альма в поле вновь выходит,
И смеется, и смеется.
Рыцарь спрашивает Альму
С грустью пламенного взора,
Рыцарь спрашивает Альму:
«Что смеетесь вы, сеньора?»
«Я смеюсь тому, мой рыцарь,
Что здесь было ночью темной,
Что могли всю ночь, мой рыцарь,
Вы со мной лежать так скромно!»
— Посмотри, подруга, эльф твой
Улетел!
— Посмотри, как быстролетны
Времена!
Так смеется маска маске,
Злая маска, к маске скромной
Обратясь:
— Посмотри, как темный рыцарь
Скажет сказки третьей маске…
Темный рыцарь вкруг девицы
Заплетает вязь.
Тихо шепчет маска маске,
Злая маска — маске скромной…
Третья — смущена…
И еще темней — на темной
Завесе окна
Темный рыцарь — только мнится…
И стрельчатые ресницы
Опускает маска вниз.
Снится маске, снится рыцарь…
— Темный рыцарь, улыбнись…
Он рассказывает сказки,
Опершись на меч.
И она внимает в маске.
И за ними — тихий танец
Отдаленных встреч…
Как горит ее румянец!
Странен профиль темных плеч!
А за ними — тихий танец
Отдаленных встреч.
И на завесе оконной
Золотится
Луч, протянутый от сердца —
Тонкий цепкий шнур.
И потерянный, влюбленный
Не умеет прицепиться
Улетевший с книжной дверцы
Амур.
Время молитвой ответить угрозе,
смело взглянуть в пустоту.
Это — служение Розе!
Это — покорность Кресту!
Время раскрыть загремевшей стихии
рыцарски-братскую грудь,
тайно: «Мария, Мария, Мария!»
сердцу больному шепнуть!
Мимо ночные видения бреда,
мимо безумия вяжущий хмель.
Свыше была нам указана цель,
свыше дарована будет победа!
В сердце суровый обет пилигрима,
Крест на щите, на мече, на груди,
сзади пустыня, но там, впереди
стены Иерусалима!
Белую Розу из пасти Дракона
вырвем средь звона мечей!
Рыцарю дар — золотая корона
вся из лучей!
Моя любовь сияет ярко
Красою мрачною своей,
Как сказка летней ночи жаркой,
Унынья полная страстей.
В саду волшебном трепетали
Влюбленные… Была весна…
И соловьи все рокотали,
И томный свет лила Луна…
И пред немой, как мрамор, девой
Склонился рыцарь… Вдруг схватил
Его гигант, дрожа от гнева,
И деву в бегство обратил.
В крови пал рыцарь безоружный;
Исчез гигант, пустынь жилец…
Похоронить меня лишь нужно, —
Тогда и сказке всей конец.
В какой-то дальней рейнской саге
Печальный юноша-герой
Сжигает позднею порой
Письмо на розовой бумаге.
И я, как рыцарь (без пера,
Увы, без шлема и без шпаги!),
Письмо на розовой бумаге
На канделябре сжег вчера.
Его в поход умчали флаги,
Фанфары смех и боя пыл,
И он, счастливый, позабыл
Письмо на розовой бумаге.
Оно погибло на огне,
Но шелестит при каждом шаге,
Письмо на розовой бумаге
Уж не на мне оно, — во мне!
Пусть забывает в дальней саге
Печальный рыцарь грусть свою, —
Ах, я в груди его таю,
Письмо на розовой бумаге!
Гимнически законченный сонет,
Заслуга это или преступленье?
В церковное торжественное пенье
Не вводим мы дразненье кастаньет.
Лишь избранный искусник даст ответ.
Но выскажу еще недоуменье.
На рыцаре пристойно ль украшенье,
И не собой ли каждый свят предмет?
Однако. В строй Пасхальных ликований
И пляшущие вводим мы тона.
И разве изменяется весна, —
Когда проснется майский день в тумане?
И рыцарь, мысля лишь об острие,
Не мчит ли ленту милой на копье?
В забавах ратных целый век,
В трудах, как говорится,
Жил-был хороший человек,
По положенью — рыцарь.Известен мало, не богат —
Судьба к нему жестока,
Но рыцарь был, как говорят,
Без страха и упрёка.И счастье понимал он так:
Турнир, триумф, повержен враг,
Прижат рукою властной.
Он столько раз судьбу смущал,
Победы даме посвящал
Единственной, прекрасной! Но были войны впереди,
И от судьбы — не скрыться!
И, спрятав розу на груди,
В поход умчался рыцарь.И по единственной одной
Он тосковал, уехав,
Скучало сердце под бронёй
Его стальных доспехов, Когда в крови под солнцем злым
Копался он мечом своим
В душе у иноверца.
Так счастье понимать он стал:
Что не его, а он достал
Врага копьём до сердца.
И взвился костер высокий
Над распятым на кресте.
Равнодушны, снежнооки,
Ходят ночи в высоте.
Молодые ходят ночи,
Сестры — пряхи снежных зим,
И глядят, открывши очи,
Завивают белый дым.
И крылатыми очами
Нежно смотрит высота.
Вейся, легкий, вейся, пламень,
Увивайся вкруг креста!
В снежной маске, рыцарь милый,
В снежной маске ты гори!
Я ль не пела, не любила,
Поцелуев не дарила
От зари и до зари?
Будь и ты моей любовью,
Милый рыцарь, я стройна,
Милый рыцарь, снежной кровью
Я была тебе верна.
Я была верна три ночи,
Завивалась и звала,
Я дала глядеть мне в очи,
Крылья легкие дала…
Так гори, и яр и светел,
Я же — легкою рукой
Размету твой легкий пепел
По равнине снеговой.
Конрад одевается в латы,
Берет он секиру и щит.
«О рыцарь! о милый! куда ты?»
Девица ему говорит.— Мне время на битву! Назад
Я скоро со славой приеду:
Соседом обижен Конрад,
Но грозно отмстит он соседу! Вот гибельный бой закипел,
Сшибаются, блещут булаты,
И кто-то сразил — и надел
Противника мертвого латы.Спустилась вечерняя мгла.
Милее задумчивой ночи,
Красавица друга ждала,
Потупив лазурные очи.Вдруг сердце забилося в ней —
Пред нею знакомый воитель:
«О рыцарь! о милый! скорей
Меня обними, победитель!»Но рыцарь стоит и молчит.
«О милый! утешься любовью!
Ты страшен, твой панцырь покрыт
Противника дерзкого кровью!»«Но сердцем, как прежде, ты мой!
Оно ли меня разлюбило?
Сложи твои латы и шлем боевой;
Скорее в об ятия милой!»Но рыцарь суровый молчит,
Он поднял решетку забрала:
«О боже! Конрад мой убит!»
И дева без жизни упала.