Найдено стихов - 113.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
— Лютик, Лютик, что хохочешь?
— Да ведь ты меня щекочешь!
Так листочки ты щекочешь,
Что не хочешь — захохочешь!
«Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой».
— Но что ж ты делаешь со мной?
«Я тело в душу превращаю».
Ну, вот теперь у вас для разговоров будет
Дня на три тема,
И, верно, в вас к себе участие возбудит
Не Миллер — Эмма.
Тётя Трот и кошка
Сели у окошка,
Сели рядом вечерком
Поболтать немножко.
Трот спросила: — Кис-Кис-Кис,
Ты ловить умеешь крыс?
— Мурр, — сказала кошка,
Помолчав немножко.
“Разговор с фининспектором о поэзии”.
Фабзайцы и Маяковский.
Разговор Дельфина со Спектором — полный абзац МКовский! Кутузовский глаз проспекта
туман затянул восковкой.
Ах, ленточка одноглазой фальмалогичной Москвы…
Сын зовёт: «Агу, агу!» —
Мол, побудь со мною.
А в ответ: — Я не могу,
Я посуду мою.
Но опять: «Агу, агу!» —
Слышно с новой силой.
И в ответ: — Бегу, бегу,
Не сердись, мой милый!
…двор на двор,
русско-русский разговор
с переводом на понятный.
Ну — прости,
со свинчаткою в горсти,
с папироскою помятой.Старый двор,
старо-новый разговор
вот отседа и посюда.
Ну — февраль,
оббивается эмаль,
облупляется посуда.
1.
Всего у нас 38 тысяч телефонных аппаратов.Из них 32½ тысячи требуют ремонта капитального.
2.
Что делать?
3.
Ясно без разговора дальнего, разговоры ненужные — вон!
4.
И если тебе телефон для дела не нужен — отдай государству телефон.
«О ты, убивший жизнь в ученом кабинете,
Скажи мне: сколько чуд считается на свете?» —
«Семь». — «Нет: осьмое — ты, педант мой дорогой;
Девятое — твой нос, нос сизо-красноватый,
Что, так спесиво приподнятый,
Стоит, украшенный табачною ноздрей!»
— Ты думал, мир не тот, не тот,
Какой ты видел в детстве? —
Щебечет птица, что живет
В саду — со мной в соседстве.— Да, многого не узнаю
Я в наши дни, но все же
Вы на прабабушку свою,
Малиновки, похожи.Я с ней отлично был знаком,
Когда в лесу весеннем
По скользким веткам босиком
Взлезал, как по ступеням.
МИР С ЗАГРАНИЦЕЙ — НЕ РАЗГОВОР ПУСТОЙ.
ЧТОБЫ В ЭТОМ УБЕДИТЬСЯ НА ДЕЛЕ,
ПЕРЕД ЭТИМИ РИСУНКАМИ МИНУТКУ ПОСТОЙ
1.
Вот что известно: в мае за первые 3 недели.
2.
257 вагонов семян.
3.
304 вагона сельдей.
4.
87 вагонов обуви.
5.
377 вагонов картофеля.
6.
200 вагонов сельскохозяйственных машин.
7.
67 вагонов железнодорожного имущества.
8.
Так сейчас идет, а пойдет и ли́ше!
9.
Будет на что обменять крестьянину излишек.
— Сорок у дороги,
Двадцать на лугу…
— Что ты, Дождь, считаешь?
Может, помогу?
— Две под старой елью,
Возле стога — шесть…
— Что ты, Дождь, считаешь,
Да не можешь счесть?
— Тороплюсь ромашки
Все пересчитать.
Десять на опушке,
Под осиной — пять…
Ну как просчитаюсь?
Долго ль до беды!
Вдруг на всех не хватит
У меня воды?..
Когда, влача с тобой банальный разговор
Иль на прощание твою сжимая руку,
Он бросит на тебя порою беглый взор,
Ты в нем умеешь ли читать любовь и муку?
Иль грустной повести неясные черты
Не тронут никогда девической мечты?..
Иль, может быть, секрет тебе давно знаком,
И ты за ним не раз следила уж тайком…
И он смешил тебя, как старый, робкий заяц,
Иль хуже… жалок был — тургеневский малаец
С его отрезанным для службы языком.
— Мария, увенчай мои желанья.
Моею будь — и на твоих устах
Я буду пить эдемские лобзанья.
— Богаты вы? — Нет, сам без состоянья.
Один, как говорится, хуй в штанах!
— Ну нет, нельзя, — ответствует уныло
Мария, — не пойду, нет, если б два их было!
Пустой случайный разговор,
А в сердце смутная тревога —
Так заглянул глубоко взор,
Так было высказано много… Пустой обмен ничтожных слов,
Руки небрежное пожатье, —
А ум безумствовать готов,
И грудь, волнуясь, ждет об ятья.Ни увлеченья, ни любви
Порой не надо для забвенья, —
Настанет миг, — его лови, —
И будешь богом на мгновенье! Ни увлеченья, ни любви
Порой не надо для забвенья, —
Настанет миг, — его лови, —
И будешь богом на мгновенье!
Песенкой надрывною
очертивши темя,
гуляли призывники
остатнее время.Мальчишечки русые —
все на подбор,
почти что безусые…
Веселый разговор!.. Дни шатались бандами,
нарочно напылив,
украшены бантами
тальянки были их.Дышали самогонкой,
ревели они:
«Прощай, моя девчонка,
остатние дни!»Им было весело,
таким молодым,
кто-то уж привесил
жестянку звезды… Мальчишечки русые
шли в набор,
почти что безусые…
Веселый разговор!..
Что сказал я тебе, сознаю я неясно.
Неужели то было признанье в любви?
Но слова не лились увлекательно-страстно
И смотрел я без робости в очи твои.
Хоть в лазури витают надежд вереницы,
Что останется мне от чудесной мечты?
Только несколько рифм на измятой странице
И забвенье потом? Или горе? Иль... ты?
Позвал я внука со двора
К открытому окну.
— Во что идет у вас игра?
— В подводную войну!
— В войну? К чему тебе война?
Послушай, командир:
Война народам не нужна.
Играйте лучше в мир.
Ушел он, выслушав совет.
Потом пришел опять
И тихо спрашивает: — Дед,
А как же в мир играть?..
Ловя известья, что с утра
Передавал эфир,
Я думал: перестать пора
Играть с войной, чтоб детвора
Играть училась в мир!
— Здравствуй, Ветер,
Ветер, здравствуй!
Ты куда летишь, вихрастый?
Что поднялся до зари?
Погоди, поговори!
— Я спешу, осинки, в город,
Я несу приветов ворох,
Должен их сегодня сам
Разнести по адресам.
Площадям и переулкам,
Фонарям, тоннелям гулким,
Перекресткам и домам
Я приветы передам.
От тропинок и дорожек,
От рябинок-тонконожек,
От калиновых кустов,
От малиновок, дроздов.
Чтобы город стал весенним,
Чтоб пришло туда веселье,
Чтоб запахло там весной,
Светлой радостью лесной.
«Чем занимается теперь Гизо российской?»
— «Да, верно, тем же все: какой-нибудь подпиской
На книгу новую, которую — Бог даст —
Когда-нибудь и он напишет да издаст!»
«Пусть говорят, что он сплетатель скучных врак,
Но публики никто, как он, не занимает!»
— «Как, публики? Бог весть, кто вкус ее узнает?
У публики — вот это так!»
Перевод Роберта Рождественского
— Скажи мне,
перебрав свои года,
Какое время самым лучшим было?
— Счастливейшими были дни,
когда
Моя любимая
меня любила…
— А не было ль, скажи,
такого дня,
Когда ты плакал,
горя не скрывая?
— Любимая забыла про меня.
Тот день я самым черным
называю…
— Но можно было вовсе не любить!
Жить без любви —
и проще
и спокойней!..
— Наверно, это проще.
Может быть…
Но в жизни
Я такого дня
не помню.
Прошло сполна все то, что было,
Рассудок чувство покорил,
И одолела воли сила
Последний взрыв сердечных сил.
И как сегодня всё далёко,
Что совершалося вчера:
Стремленье дум, борьба без прока,
Души бедовая игра!
Как долго грудь роптала вздорно,
Кичливых прихотей полна;
И как все тихо, и просторно,
И безответно в ней до дна.
Я вспоминаю лишь порою
Про лучший сон мой, как про зло,
И мыслю с тяжкою тоскою
О том, что было, что прошло.
Загорается сыр-бор
не от засухи — от слова.
Веселый разговор
в полуночи выходит снова: «Ты скажи, скажи, скажи,
не переламывая рук:
с кем ты поделила жизнь
полукруг на полукруг?»«Ты ответь, ответь, ответь,
голосу не изменя:
с кем ты повстречаешь смерть
без любимой — без меня?»Сыру-бору нет конца,
горечь поплыла к заре,
и вот уж нет у нас лица,
друг другу не во что смотреть.Надо, надо, надо знать:
нас не двое на земле —
нам со всеми умирать
и со всеми веселеть… Холодеет горький бор
не от ливня, но ответа.
Веселый разговор
исходит до рассвета.
Ну о чём с тобою говорить —
Всё равно ты порешь ахинею.
Лучше я пойду к ребятам пить —
У ребят есть мысли поважнее.
У ребят серьёзный разговор —
Например, о том, кто пьёт сильнее.
У ребят широкий кругозор —
От ларька до нашей бакалеи.
Разговор у нас и прям, и груб —
Все проблемы мы решаем глоткой:
Где достать недостающий рупь
И кому потом бежать за водкой.
Ты даёшь мне утром хлебный квас.
Что тебе придумать в оправданье?
Интеллекты разные у нас —
Повышай своё образованье!
Ходит солнышко по кругу.
Спит в лесу лосиха.
Мы идём с тобой по лугу
Тихо, тихо, тихо.
Мы пройдёмся по опушке,
Мы найдём тропинку.
Вон сорока на верхушке
Клювом чистит спинку.
Вон на камне придорожном,
Словно вросшем в землю,
Осторожно, осторожно
Ящерица дремлет.
Тянет к солнышку бутончик
Зверобой целебный…
Есть у нас магнитофончик,
Не простой, волшебный.
Он на тоненькую плёнку
Пишет разговоры:
Что сказал комар зайчонку,
Лягушачьи споры.
Те слова, что колокольчик
Говорит подёнке.
Пишет все магнитофончик
На волшебной плёнке.
Целый день он с нами ходит,
А настанет вечер,
Разговоры переводит
В звуки нашей речи.
Тихо, тихо, ни словечка!
Мы нажали кнопку.
Так о чём спросила речка
Узенькую тропку?
И о чём поведал ветер
Листьям дикой груши?
Мы узнаем всё на свете.
Помолчи, послушай.
Которые сутки все море штормит.
Неужто на шторм не истрачен лимит?
Но катятся волны с утра до утра.
А все говорят, что природа мудра.
Вон сколько впустую затрачено сил…
Как будто бы кто-то об этом просил.
Капризный, неистовый, злой водоем.
Мне жалко всю живность, живущую в нем.
Наверно, у крабов от шума мигрень.
Я морю кричу: «Неужели не лень
Тебе эти тонны бросать день-деньской?
Неужто тебе неприятен покой?»
И море вступило со мной в разговор:
«Я мщу за молчание мертвых озер.
За горькую тишь изведенных лесов.
За память притихших речных голосов.
Хочу, чтоб вам души омыла волна.
Чтоб помнили люди —
Природа сильна…»
1.
Оружие дипломатов Антанты — язычище.
2.
Так наврут европейскому рабочему,
что не наврешь чище!
3.
«Мы-де
ни Врангелю не помогаем,
ни Польше,
4.
мы, мол,
мира жалаем,
чего больше!»
5.
А ихние наймиты
здесь же рядом
в Польшу
шлют
снаряд за снарядом.
6.
Попробуйте поверьте —
доверуетесь до смерти!
7.
Рабочие,
забудьте дипломатический язык.
Ваш язык —
пушечный зык!
8.
Разговоры — ерунда,
разговоры — нуль!
Язык рабочего —
язык пуль!
9.
Речь одна в положеньи таком —
не языком вертеть,
а штыком!
Два товарища хороших
Вдоль по улице брели,
Два товарища хороших
Разговор такой вели:
«Я, — сказал который старше, —
Не загадываю впредь,
Но хотел бы с песней, с маршем
За свободу умереть!
Если мне судьба свалиться, —
Так уж лучше за Мадрид,
За испанскую столицу», —
Первый парень говорит.
А другой глядел на небо,
Где сквозили синь и медь.
И сказал другой:
«А мне бы…
Не хотелось умереть.
Ни на шаг не отступая,
И при жизни я могу
Быть героем,
Быть героем, уступая
Смерть и музыку врагу».
Минерва
Почто прискорбный вид являешь,
Когда на Геликон взираешь?
Аполлон
В счастливейших в России днях,
Как мудрость пресекает страх,
Свободу музам отверзает,
Невежд в границах заключает,
Богиня! знаешь, столько крат
Обтек я в радости твой град;
Я видел ныне муз молчащих,
Я видел их подобно спящих.
Минерва
Желание я знаю муз;
Я их возобновлю союз;
Наукам верну дам подпору
И в нову почесть их собору
Возвысить область в них мою,
Начальство Дашковой даю.
«Граждане! Зачем толкаетесь,
На скандал и ссору нарываетесь —
Сесть хотите? дальняя дорога?..
Я вам уступлю, ради бога!
Граждане, даже пьяные,
Все мы — пассажиры постоянные:
Все живём, билеты отрываем,
Все по жизни едем трамваем…
Тесно вам? И зря ругаетесь —
Почему вперёд не продвигаетесь?
Каши с вами, видимо, не сваришь…» —
«Никакой я вам не товарищ!»
«Ноги все прокопытили…»
«Вон уже дыра на вашем кителе».
«Разбудите этого мужчину —
Он во сне поёт матерщину».
«Граждане! Жизнь кончается —
Третий круг сойти не получается!»
«С вас, товарищ, штраф — рассчитайтесь!..
Нет? Тогда — ещё покатайтесь…»
Рембрандта полумрак
У тлеющей печурки.
Голодных крыс гопак, —
Взлетающие шкурки.Узорец ледяной
На стёклах уцелевших,
И силуэт сквозной
Людей, давно не евших.У печки разговор,
Возвышенный, конечно,
О том, что время — вор,
И всё недолговечно.О том, что неспроста
Разгневали судьбу мы,
Что родина свята,
А все мы — вольнодумы.Что трудно хоронить,
А умереть — не трудно…
Прервав беседы нить
Сирена стала выть
Истошно так и нудно.Тогда брусничный чай
Разлили по стаканам,
И стала горяча
Кишечная нирвана.Затихнул разговор.
Сирена выла глуше.
А время, старый вор,
Глядя на нас в упор,
Обкрадывало души.
За окном — ночные разговоры,
Сторожей певучие скребки.
Плотные спусти, Темира, шторы,
Почитай мне про моря, про горы,
Про таверны, где в порыве ссоры
Нож с ножом скрещают моряки.
Пусть опять селенья жгут апахи,
Угоняя тучные стада,
Пусть блестят в стремительном размахе
Томагавки, копья и навахи,—
Пусть опять прихлынут к сердцу страхи,
Как в былые, детские года!
Я устал быть нежным и счастливым!
Эти песни, ласки, розы — плен!
Ах, из роз люблю я сердцем лживым
Только ту, что жжет огнем ревнивым,
Что зубами с голубым отливом
Прикусила хитрая Кармен!
Вчера, среди ничтожных разговоров,
Мои глаза искали ваших взоров;
Ваш взор блуждал, ища моих очей, —
Меж тем бежал, струясь, поток речей.
Под звуки фраз обычного закала
Вкруг ваших дум любовь моя блуждала.
Рассеянный, ловил я вашу речь,
Чтоб тайну дум из быстрых слов извлечь.
Как очи, речи той, что заставляет
Быть грустным иль веселым, открывает, —
Как ни спеши насмешливою быть, —
Все, что она в душе желает скрыть.
Вчера ушел я, полный упоенья:
И тщетная ль надежда наслажденья
В моей душе обманчивой льет свет?
Конечно, нет! Не правда ли, что нет?
Уходят в прошлое ночные разговоры,
Большую тишину наращивает город,
На мягких площадях лучится крупный снег.
Я все перезабыл, чему учился в школе,
Меня по улицам ведет чужая воля,
И шага ходкого приятен мне разбег.
В притихшем городе и весело и пусто,
И мягко под ногой, и хорошо ступать;
Затем что как никто, я изучил искусство
Дышать без воздуха и без земли стоять.
Дома столпилися застывшею отарой,
Сияют фонари вдоль длинных тротуаров,
И мутно-радужный стоит над каждым нимб.
Пустая улица — как сонная природа,
Святые фонари, февральская погода,
И снега легкий лет равняется по ним.
Из за белаго забора
Злых зубов,
В перекличке разговора
Двух вскипающих врагов,
Из великаго ума,
Где венчались свет и тьма,
Изо рта, который пил
Влагу вещей бездны сил,
Из целованнаго рта,
Где дышала красота,
Из-за белаго забора
Злых смеявшихся зубов,
Я услышал хохот хора,
Быстрых маленьких врагов,
Это были стаи вспышек,
Это были сотни стрел,
Я молчал, но вот—излишек,
Не сдержался, полетел,
На безчисленность укора
Выслал рой язвящих слов,
В джигитовке разговора,
В степи вольной от оков.