Мы любим в детстве получать подарки,
А в зрелости мы учимся дарить,
Глазами детскими смотреть на праздник яркий
И больше слушать, меньше говорить.
От армии Восточной, от армии Южной
летят подарками городов дюжины
В благодарность все, кто подаркам рады,
шлите обратно хлеб и снаряды.
В подарок
Можно дудеть.
Подарок
Можно надеть.
Подарки вкусные есть.
Мне шоколадка нравится:
Можно подарок съесть,
Золотая бумажка останется.
Подарок
Может взлететь.
В клетке сидеть
И петь.
Подарок
Может ползти.
Плыть.
Плавниками грести.
Но каждый, наверное, хочет
Подарок,
Который ходит!
Который хвостом виляет!
И лает…
Каждый желает!
ПОЙДЕТ:
1.
От военных учреждений 50 комплектов кожаного обмундирования,
2.
от Главтопа 100 полушубков,
3.
от Главугля 1000 пар чулок,
4.
30 000 кусков туалетного мыла.И ТЫ, ШАХТЕР, ПРИШЛИ ПОДАРОК,
ЧТОБ ФАБРИК ОГОНЬ ГОРЕЛ ЯРОК.
Весна подарков навезла,
Чтоб брачный праздник справить
Она невесту с женихом
Приехала поздравить.
У ней запас жасминов, роз,
Душистых трав, а вместе —
И селерей для жениха,
И спаржа в дар невесте.
1.
Меньшевикам, чтоб могли хвастнуть обновой,
резолюцию дари́м не прошлогоднюю, а новую.
2.
Всей буржуазной и белой тле
подарим по новенькой пеньковой петле.
3.
Колчаку, чтоб в Байкале не утоп зря,
два подарим спасательных пузыря.
4.
Рабочим Европы принесем в подарок
этот флаг — красив и ярок.
5.
А нас богаче раз во сто́,
красноармеец сам подарит Ростов.
Ты истомленному в пустыне
Глаза свои преподнесла
Что свято предаешь ты ныне
В долинах бедствий мраков зла
Какие нежные запястья
С пугливой груди отстегнув
Исторгнешь клики сладострастья
Химер безумный хор вспугнув
Или мечом туманно алым
Победно грудь рассечена
Душа вспорхнула птичкой малой
И жизнь конечно не видна.
Ранней осени подарок —
Голубой, прозрачный день…
Полдень блещущий не жарок;
Не нужна густая тень.Близ пути, под дикой грушей,
На траве скамья стоит;
«Сядь сюда! Смотри да слушай!»
Мне как будто говорит.Сел. Смотрю кругом и внемлю.
Долго, кажется, сижу…
То на небо, то на землю
С благодарностью гляжу.Нет болтливого народу…
Тишина… Лишь мошек рой
Всё про ясную погоду
Распевает надо мной…
На память дружбы мне Любимец Аонид
Чернильницу дарит,
Прекрасную, но без чернил, пустую_.
О, дар красноречив! Пускай же мой Поэт
И от меня бумагу не простую,
Британскую, но чистую приймет.
Квитаюсь искренно, и н_е_льзя лучше сладить;
Друг друга мы дарим как честные друзья:
Писав стихи, чернил не должен тратить я;
А ты их не писав, не должен время тратить.
1.
Как и у всяких елок,
у нашей елки
тьма-тьмущая иголок,
и очень колки.
2.
Красив и раззолочен,
но только,
эх!
для зуб буржуя
очень
тяжел орех.
3.
Вот это белых пушки,
из них пока
весь толк, как из хлопушки —
два колпака.
4.
Игрушки все изломаны,
теперь,
взяв ствол,
слегка погладь,
чтоб помнил
про рождество.
5.
От нашей елки выйдя,
помят и вздут,
гнет шапку, лишь завидя,
буржуй,
звезду.
Благодарю тебя за твой подарок милой,
Прими радушный мой привет!
Стихи твои блистают силой
И жаром юношеских лет,
И сладостно звучат, и полны мысли ясной.
О! Пой, пленительный певец,
Лаская чисто и прекрасно
Мечты задумчивых сердец;
И пой, как соловей поет в затишьи сада
Свою весну, свою любовь,
И в пеньи том и вся награда
Ему за пенье, вновь и вновь,
И слушают его, и громко раздается,
И гонит сон от ложа дев,
И так и льется, так и льется
Его серебряный напев.
Ты не веришь в таинственность радуги
И загадок не любишь совсем.
Ты сегодня сказал мне, что яблоки —
Это тот же коричневый джем.И глаза у тебя улыбаются,
И презрительно морщится нос.
Ведь у взрослых ума не прибавится,
Если к ним относиться всерьез.Ты не числишься в сказочном подданстве
На седьмом от рожденья году.
Это яблоко — самое позднее
Из оставшихся в нашем саду.Это яблоко — солнечной спелости,
Как последний счастливый обман,
Дарит Вашей Взрослеющей Светлости
С уважением, — Ганс Христиан.
Что гильзы, фантики и марки,
Значки и прочее добро,
Что все московские подарки!
Билет метро! Билет метро! Какой подарок мне достался!
По травке мчусь во весь опор.
«Мой папа на метро катался!» –
Кричу, влетая в каждый двор.И этот маленький билетик
С большой прекрасной буквой «М»,
Не говоря уже о детях,
Был нужен абсолютно всем.Он так завладевал сердцами,
Как будто здесь, у старых стен,
Мерцал подземными дворцами
Московский метрополитен.
Луиза! Прийми дар искренней любви.
Твой ум, твоя душа питается прекрасным:
Ты ангел горестных, мать сирым и несчастным;
Живешь для счастия других!.. И так живи!
Не каждый ль день и час ты в жизни сей добрее,
Прекраснее душой и дружеству милее,
Достойнее святой, божественной любви,
Достойнее небес?.. И так живи, живи!
Здесь всё мечта и сон; но будет пробужденье!
Тебя узнал я здесь в прелестном сновиденье,
Узнаю наяву!.. Есть вечность для любви,
Бессмертие добра, есть бог… И так живи!
Она противостатна мне. Она
Совсем не то, чего ищу я в деве.
Но лишь при ней душе поют деревья
И только с ней мне жизнь моя нужна.
Ей не понять стилистики изыскной
Лианно-обольстительных секстин,
Ни Врубеля внеразумных картин, —
Ей не понять — убоженке мне близкой…
Ее мирок — не космос чувств моих,
А просто — буржуазная улыбка.
Она — моя любимая ошибка,
Сознательно мной вложенная в стих…
Она мила своею простотою,
Душевною опрятностью мила.
Пусть я велик, пускай она мала,
Но я, — признаться ль вам? — ее не стою!.
Дарю небесного патрона моего
Патрону моему земному!
Да будет он покров хозяину и дому!
Да лирой звучною его
Сосед мой восхищенный
Сперва его сестер, небесных, чистых Муз,
Полюбит и введет в свой дом уединенный;
Потом с харитами заключит свой союз;
Потом, привыкнувши красавиц не чуждаться,
На мать всех радостей, Киприду, бросит взор;
Потом?.. Потом с женой всех радостей собор
К себе переселит — как знать, что может статься!
Муза-сестра заглянула в лицо,
Взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
Первый весенний подарок.
Муза! ты видишь, как счастливы все —
Девушки, женщины, вдовы…
Лучше погибну на колесе,
Только не эти оковы.
Знаю: гадая, и мне обрывать
Нежный цветок маргаритку.
Должен на этой земле испытать
Каждый любовную пытку.
Жгу до зари на окошке свечу
И ни о ком не тоскую,
Но не хочу, не хочу, не хочу
Знать, как целуют другую.
Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:
«Взор твой не ясен, не ярок…»
Тихо отвечу: «Она отняла
Божий подарок».
Не знаю — права ли,
не знаю — честна ли,
не помню начала,
не вижу конца…
Я рада,
что не было встреч под часами,
что не целовались с тобой
у крыльца.
Я рада, что было так немо и прямо,
так просто и трудно,
так нежно и зло,
что осенью пахло
тревожно и пряно,
что дымное небо на склоны ползло.
Что сплетница сойка
до хрипу кричала,
на все побережье про нас раззвоня.
Что я ничего тебе
не обещала
и ты ничего не просил
у меня.
И это нисколько меня не печалит, —
прекрасен той первой поры неуют…
Подарков не просят
и не обещают,
подарки приносят
и отдают.
На комод уселась к нам
Глиняная птица
И глядит по сторонам:
«Чем бы поживиться?»
Будто круглые очки,
У нее глазищи,
И глотает пятачки
Птица вместо пищи.
Опустил монету,
Был пятак — и нету!
Стала хищная сова
Предъявлять свои права.
Я хотел купить значок
Другу к именинам.
Звяк! — остался пятачок
В животе совином.
Даже деньги на автобус
Я в совиную утробу
Для чего-то опустил,
Опустил и загрустил.
А сова глядит, хохочет,
Изогнула нос крючком.
Для нее теперь охочусь
Я за каждым пятачком.
Завтра мамино рожденье —
За подарком не бегу,
На подарок нету денег,
Их в копилке берегу.
Я разбил эту сову,
Хорошо опять живу!
Гну пред тобою низко спину
За сладко-вкусный твой горох.
Я им объелся! Я в восторг
Пришел!.. Как сахар, как малину,
Я ел горошины твои.
Отменно ты меня уважил!
Я растолстел, я славно зажил,
Я счастлив! Словно как любви
Краснокалеными устами
Я отогрет! — и жизнь моя
Светлостеклянными струями
Бежит, как утлая ладья,
Бежит проворно, звонко, прытко,
И вот (подарок невелик,
Но от души — не от избытка)
Стихов отборных четверик
Тебе я шлю… На, ешь!.. Что? будет?..
Авось придет тебе на вкус…
А не придет — я не боюсь:
Не выдаст друг и не осудит!
Почтенный, добрый и прямой,
Неприхотливый, не сердитый,
Подарок старого пииты
Ты примешь ласковой душой,
Хоть он нелепый и пустой…
Вышла мадьярка на берег Дуная,
Бросила в воду цветок,
Утренней Венгрии дар принимая,
Дальше понёсся поток.
Этот поток увидали словаки
Со своего бережка,
Стали бросать они алые маки,
Их принимала река.Дунай, Дунай,
А ну, узнай,
Где чей подарок!
К цветку цветок
Сплетай венок,
Пусть будет красив он и ярок.Встретились в волнах болгарская роза
И югославский жасмин.
С левого берега лилию в росах
Бросил вослед им румын.
От Украины, Молдовы, России
Дети Советской страны
Бросили тоже цветы полевые
В гребень дунайской волны.Дунай, Дунай,
А ну, узнай,
Где чей подарок!
К цветку цветок
Сплетай венок,
Пусть будет красив он и ярок.
Мне мил прелестный ваш подарок,
Мне мил любезный ваш вопрос!
В те дни, как меж лилей и роз,
Раскидист, свеж, блестящ и ярок.
Цветок веселого житья,
Я полон жизни красовался,
И здесь в Москве доразвивался
И довоспитывался, — я,
В те дни, златые дни, быть может,
И стоил этих двух венков:
А ныне… я уж не таков.
Увы! Болезнь крутит и ежит
Меня, и ест меня тоска;
А вы и ныне благосклонны
К тому, чьи песни самозвонны
Давно молчат, чья жизнь горька,
Кого давно уж, как поэта,
И не приветствует никто!
Лишь вы теперь, — и вам за то
Моя хвала и многи лета!
И много, много дай бог вам
Созданий стройных, сладкогласных,
Прекрасных дум, стихов прекрасных,
Таких всегда, какие нам
Вы так пленительно дарите;
Да будут вечно, как они,
Счастливы, ясны ваши дни,
И долго, долго вы цветите!
Пойдем купить нарядов и подарков,
По улице гуляя городской.
Синеют васильки, алеют розы ярко,
Синеют васильки, люблю тебя, друг мой.
Вчера в мой дом Владычица явилась
В одежде, затканной прекрасно и чудно? ,
И, указав на складки, где таилось
Мое дитя, сказала: «Здесь оно».
Скорей идти я в город снарядилась
Купить наперсток, нитки, полотно.
Пойдем купить нарядов и подарков,
По улице гуляя городской.
Владычица! Я лентами цветными
Расшила колыбель обещанной Твоей,
Пусть бог дарит звездами золотыми,
А мне дитя всех звезд его милей!
«Что? делать мне с полотнами большими?» —
«Приданое для дочери моей».
Синеют васильки, алеют розы ярко,
Синеют васильки, люблю тебя, друг мой.
Ей платье и убор приготовляя,
К реке спешите полотно обмыть,
Ее убор богато расшивая,
Хочу его цветами нарядить.
«Ребенка нет! Что? делать? — Для меня я
Прошу вас полотняный саван сшить».
Пойдем купить нарядов и подарков,
По улице гуляя городской,
Синеют васильки, алеют розы ярко,
Синеют васильки, люблю тебя, друг мой.22 января 1899
Ничто не вернётся.
Всему предназначены сроки.
Потянутся дни, в темноту и тоску
обрываясь, как тянутся эти угрюмые, тяжкие строки,
которые я от тебя почему-то скрываю.Но ты не пугайся. Я договор наш не нарушу.
Не будет ни слез, ни вопросов, ни даже упрека.
Я только покрепче замкну опустевшую душу,
получше пойму, что теперь навсегда одинока.Она беспощадней всего, недоверья отрава.
Но ты не пугайся, ведь ты же спокоен и честен?
Узнаешь печали и радости собственной славы,
совсем не похожей на славу отверженных песен.Я даже не буду из дому теперь отлучаться,
шататься по городу в поисках света людского.
Я всё потеряла — к чему же за малость цепляться.
Мне не во что верить, а веры — не выдумать снова.Мы дачу наймем
и украсим как следует дачу —
плетеною мебелью,
легкой узорчатой тканью.О нет, ты не бойся.
Я так, как тогда, не заплачу,
Уже невозможно —
уже совершилось прощанье.Всё будет прекрасно,
поверь мне, всё будет прекрасно,
на радость друзьям и на зависть
семействам соседним.И ты никогда не узнаешь, что это — мертво и напрасно…
Таков мой подарок тебе — за измену последний!
Я сидел в окопе. Шлык башлычный
Над землей замерзшею торчал.
Где-то пушка взахивала зычно
И лениво пулемет стучал.
И рвануло близко за окопом,
Полыхнуло, озарив поля.
Вместе с гулом, грохотом и топом
На меня посыпалась земля.
Я увидел, от метели колкой
Отряхаясь, отерев лицо,
Что к моим ногам упала елка —
Вырванное с корнем деревцо.
Ухмыляясь: «Вот и мне подарок!
Принесу в землянку; что ж, постой
В изголовьи, чтобы сон был ярок,
Чтобы пахло хвоей под землей».
И пополз до черного оврага,
Удивляясь, глупый человек,
Почему как будто каплет влага
С елочки на пальцы и на снег.
И принес. И память мне не лгунья,
Выдумкой стишок не назови:
Оказалась елочка-летунья
В теплой человеческой крови!
Взял тогда Евангелье я с полки,
Как защиту… ужас душу грыз!
И сияли капельки на елке,
Красные, как спелый барбарис.
«Наш милый гость спешит отсюда.
Скажите, дети, что ему
Дадите вы, чтобы подольше
Остался он у нас в дому?»
И старший сын ответил быстро:
«Мой сокол гостю лучший дар;
Он прежде был красив, а нынче
В крыло подстрелен, слеп и стар».
Другой сказал: «А я в придачу
Стрелу, пожалуй, гостю дам;
Она врагов не поражает,
Но в грудь вонзается стрелкам».
Словам их дочь внимала грустно
И тихо молвила потом:
«Я гостю все отдать готова —
Не откажу ему ни в чем:
Ему наряд свой драгоценный,
Ему свой перстень отдаю,
Свое девическое ложе,
Постель пуховую свою!»
— «Так пусть же гость уходит с миром!
Прискорбно мне, что сыновья
Мои дарят ему так мало, —
Дарит так много дочь моя!»
Здравствуй, подруга, — несу я радость мою, как подарок.
Сердце — в ликующих струях, трепет и ярок и жарок.
Золотом гордого солнца, свежего ветра шелками
Я напоил мою душу, как вожделенными снами.
Ноги так сладко тонули в травах, что стлались, цепляясь,
Руки мои отдохнули, к сердцу цветов прикасаясь.
Видишь — в зрачках моих слезы, — радости слезы текли:
Был я на празднике грезы вечно-прекрасной земли.
Дали, прозрачные дали, душу мою опьяняли,
Звонким призывом смущали, зовом меня увлекали, —
Шел я куда-то далеко, шел я куда-то высоко,
Песню я пел одиноко сердцем в восторге глубоком!..
Вот мой подарок богатый: жизнь и красивость равнин,
Руки, пропахшие мятой, в волосы впутанный тмин,
Тело мое, в нем струится трепет полуденной сказки,
Воздух прозрачно-огнистый, света кристальные ласки.
Наталья Николаевна Пушкина. Портрет А. Брюллова
(Наталии Николаевне Пушкиной)
На память обо мне, когда меня не будет,
В альбом впишите:
«Здесь он был мне верный друг,
И там меня в своих молитвах не забудет,
И там он будет мой».
Потом, когда досуг
Украдкой даст вам час, чтобы побыть с собою,
На эти свежие и белые листы
Переносите вы свободною рукою
Дневную исповедь, отметки и мечты,
Свои невольные и вольные ошибки,
Надежды, их обман, и слезы, и улыбки,
И вспышки тайные сердечного огня,
И все, что жизни сны вам на душу навеют,
Записывайте здесь живую повесть дня
И все, что скажут вам, и то, чего не смеют
Словами вымолвить, но взор договорит,
И все, что в вас самих таинственно молчит.
Но будьте искренны — нас искренность спасает…
Да не лукавит в вас ни чувство, ни язык,
И вас заранее прощеньем разрешает
Ваш богомол и духовник.
Одень невежду
В богатую одежду,
Не сладишь; и ослы тогда
Считают что они большие господа.
Не помню право я по случаю какому,
Отправил лев осла
К соседу льву другому;
Но разумеется не в качества посла.
К соседу дорогому
Какие-то подарки снесть.
Посольство отправлять у льва лисица есть.
Но хоть подарки несть осла употребили,
Однако все его богато нарядили.
Осел
Лишь на убор свой посмотрел,
Не вспомнился и взбеленился:
Легается и всех толкает, давит, бьет;
Дороги от осла зверям и умным нет;
Сам лев не так гордился.
Ослов поступок сей
Против достойнейших зверей
Стал свыше уж терпенья.
Пришли и на осла льву подали прошенье.
Лев прозьбу рассмотря, осла к себе призвал,
Ослу нарядному сказал:
Твое достоинство не чин определяет,
Один убор твой
Золотой;
Других зверей талант, заслуга отличает.
Убор с осла он снять велел.
Осел достоинства другова не имел,
И без убора стал, как прежде был… осел.
Хранит подарок милой каждый
Влюбленный в сердце ли, в столе,
Его лаская с острой жаждой
В часы надежд иль в горькой мгле.
Один — ах, все влюбленный смеет, —
Улыбкой светлой ободрен,
Взял прядь волос, что голубеет
Чернее, чем крыла ворон.
Другой отрезал нежный локон,
На шее, что сумел склонить,
Волнистый, мягкий, словно кокон,
Прядущий шелковую нить.
А третий вспоминает сладко
Про ящик, гроб своей тоски,
Где скрыта белая перчатка,
Для всякой узкая руки.
Тот прячет Пармские фиалки
В благоуханное саше,
Подарок свежий, ныне жалкий,
Чтоб нежность сохранять в душе.
А этот милой Сандрильоной
Потерянную туфлю чтит,
А тот еще, как встарь влюбленный,
Вздох в маске кружевной хранит.
Нет у меня блестящей пряди,
Цветов, перчатки, башмачка,
Но есть зато в моей тетради
Слеза средь одного листка.
То капелька росы мгновенной,
Как небо голубых очей,
То драгоценность, жемчуг пенный,
Растаявший в любви моей.
И, как сокровища Офира,
Мне блещет темное пятно,
Алмазом светлым из сапфира
С бумаги синей взнесено.
Я помню, как упала эта
Слеза, хранительница нег,
На строчку моего сонета
Из глаз, не плакавших вовек.
Поздно ночью вчера о тебе говорила собака,
О тебе говорил на болоте в осоке кулик,
Это ты одинокая птица в лесу между веток,
Одинокой был птицей, пока ты меня не нашел.
Обещался, и ложь ты сказал мне, что будешь со мною,
Говорил — будешь там, где пасутся овечьи стада,
Был протяжен мой свист, и тебе триста раз я кричала,
Не нашла ничего, только жалко ягненок блеял.
Ты мне трудную вещь обещал — как подарок любимой,
Золотой дать корабль, и с серебряной мачтой на нем,
Городов дать двенадцать, — чтоб в каждом был рынок богатый,
Подарить мне дворец, белый двор на морском берегу.
Невозможную вещь обещал — как подарок любимой,
Подарить мне перчатки из рыбьей хотел чешуи,
И из птичьих ты шкурок хотел подарить башмаки мне,
И из лучших в Ирландии платье тончайших шелков.
Мне родная с тобой говорить не велела сегодня,
Не велела и завтра, и мне в воскресенье молчать,
Так со мной говорила родимая в злую минуту,
В час, как дверь затворяла, когда обворован был дом.
Ты мой отнял восток, у меня и мой запад ты отнял,
Все, что было за мною, ты взял, все, что там предо мной,
Отнял Месяц в ночи, отнял с Месяцем яркое Солнце,
И мой страх говорит, что и Бога ты взял у меня.
Одень невежду
В богатую одежду, —
Не сладишь с ним тогда.
В наряде и ослы по спеси господа.
По случаю, не помню по какому,
Но разумеется, что не в лице посла,
Отправил лев осла
К соседу своему и другу, льву другому,
Какие-то, никак, ему подарки снесть:
Посольство отправлять у льва лисица есть.
Но хоть подарки снесть осла употребили,
Однако как посла богато нарядили,
Хотя б турецкого султана ослепить
И мир или войну заставить обявить.
Не вспомнился осел в уборе, взбеленился:
Лягается и всех толкает, давит, бьет;
Дороги ни встречны́м, ни поперечным нет;
Ни откупщик еще так много не гордился,
Сам лев с зверьми не так сурово обходился.
Ослов поступок сей
Против достойнейших осла других зверей
Стал наконец им не в терпенье.
Пришли и на осла льву подали прошенье,
Все грубости ему ословы рассказав.
Лев, просьбу каждого подробно разобрав,—
Не так, как львы с зверьми иные поступают,
Что их и на глаза к себе не допускают,
А суд и дело их любимцы отправляют, —
И так как лев зверей обиду всю узнал,
И видя, отчего осел так поступает,
Осла призвав, ему сказал,
Чтоб о себе, что он осел, не забывал:
«Твое достоинство и чин определяет
Один убор твой
Золотой,
Других достоинство ума их отличает».
И наказать осла, лев снять убор велел;
А как осел других достоинств не имел,
То без убора стал опять простой осел.
Ой, какой стоит галдеж!
Пляшут комсомолки.
Так танцует молодежь,
Что не хочешь, да пойдешь
Танцевать на елке.
Тут поет веселый хор,
Здесь читают басни…
В стороне стоит Егор,
Толстый третьеклассник.
Первым он пришел на бал
В школьный клуб на елку.
Танцевать Егор не стал:
— Что плясать без толку?
Не глядит он на стрекоз
И на рыбок ярких.
У него один вопрос:
— Скоро будет Дед Мороз
Выдавать подарки?
Людям весело, смешно,
Все кричат: — Умора! —
Но Егор твердит одно:
— А подарки скоро?
Волк, и заяц, и медведь —
Все пришли на елку.
— А чего на них глазеть?
Хохотать без толку? —
Началось катанье с гор,
Не катается Егор:
— Покатаюсь в парке!
У него один вопрос:
— Скоро будет Дед Мороз
Выдавать подарки? —
Дед Мороз играет сбор:
— Вот подарки, дети! —
Первым выхватил Егор
Золотой пакетик.
В уголке присел на стул,
Свой подарок завернул
С толком, с расстановкой,
Завязал бечевкой.
А потом спросил опять:
— А на ёлке в парке
Завтра будут раздавать
Школьникам подарки?
Солнце вешнее с дождем
Строят радугу вдвоем —
Семицветный полукруг
Из семи широких дуг.
Нет у солнца и дождя
Ни единого гвоздя,
А построили в два счета
Поднебесные ворота.
Радужная арка
Запылала ярко,
Разукрасила траву,
Расцветила синеву.
Блещет радуга-дуга.
Сквозь нее видны луга.
А за самым дальним лугом —
Поле, вспаханное плугом.
А за полем сквозь туман —
Только море-океан,
Только море голубое
С белой пеною прибоя.
Вот из радужных ворот
К нам выходит хоровод,
Выбегает из-под арки,
Всей земле несет подарки.
И чего-чего здесь нет!
Первый лист и первый цвет,
Первый гриб и первый гром,
Дождь, блеснувший серебром,
Дни растущие, а ночи —
Что ни сутки, то короче.
Эй, ребята, поскорей
Выходите, из дверей
На поля, в леса и парки
Получать свои подарки!
Поскорей, поскорей
Выбегай из дверей,
По траве босиком,
Прямо в небо пешком.
Ладушки!
Ладушки!
По радуге
По радужке,
По цветной
Дуге
На одной ноге,
Вниз по радуге верхом —
И на землю кувырком!
Перед витринами каша:
Люди вежливо давят бока,
По-детски смеются взрослые,
Серьезны притихшие дети,
Какой-то младенец внизу
Ползает, мажет ладошкой по стеклам.
Забыты дела — банки, конторы,
Ты словно попал на «Остров беспечности».
В витринах пухло-курносые куклы
Молят: «Купите! Меня! Меня!»
Изумленные мишки, слоны и пингвины
Таращат на нас стекляшки-глаза.
Вот домик из пряничных плиток,
Вот уютная алая станция
С собачкой в дверях,
Вот хлев с толстяками-барашками…
Все стародавние наши мечты
Коммерсанты собрали в витринах.
Так любо толкаться, глазеть,
Улыбаться вместе со всеми
В теплом потоке людей,
Не думать, забыть хоть на час
О своей оболочке земной
В старомодном пальто,
Прикрытом вареником-шляпой…
К чертям! В дверях — крутая вертушка.
В стеклянном вихре вонзаешься в зал:
Во все концы,
Во все этажи
Палитра всех попугайских тонов, —
Подарки — подарки — подарки…
Переливы — разливы огней,
Шорох маленьких ног.
Коротышки в пушистых гамашах
Обалдело сияют глазами…
А сбоку их мамы:
Ряды тонконогих газелей, —
В руках и под мышкой пакеты, пакеты.
За пальто меня тянет малыш,
Но я ведь не мама.
И мамы тоже в тревоге:
Где свой? Где чужой?
Где выход? Где вход?
Где сумочка? Где голова?.. Сбитая с ног продавщица —
Бретонско-парижский бутон, —
Как резинку, уста растянула
В устало-любезной улыбке:
«Что вам, сударь, угодно?»
В зеркале наискось вижу,
До чего он беспомощен — этот синьор,
Называемый мною…
Смотрю ошалело вокруг
И выбираю… десть писчей бумаги…
Какая фантазия!
Какой грандиозный размах!