Найдено стихов - 98.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Полночь немая была холодна;
Глухо в лесу мои вопли звучали.
Темные сосны очнулись от сна —
И с состраданьем главами качали.
По̀лночь немая была холодна;
Громко в лесу мои вопли звучали.
Темныя сосны очнулись от сна —
И с состраданьем главами качали.
Немая царственная вечность
Для нас зажгла свои огни,
Любви блаженства и беспечность.
Немая царственная вечность
Нас увлекает в бесконечность,
И в целом мире — мы одни:
Немая царственная вечность
Для нас зажгла свои огни.
В руках Математика—вихри, он может разлить их в циклон,
И вдруг, еле видимым знаком, смиряет разнузданность он,
Пожар числовой размещает, качает немой ураган,
И звезды в бездонности слышат, что путь им в размерности—дан.
Сердце жаждет любви. В двери жизни немой
Рой мечтаний томительно бьётся.
Так на берег пустынный волна за волной
С негодующим плачем несётся.
Но опененный ряд прибережных камней
Не исчезнет в об ятиях моря.
Грёзы бурные! С жизни унылой моей
Не стряхнуть вам прильнувшего горя.
О, продли волшебный миг
И склони свой взор прекрасный,
Чтоб, взглянув на чудный лик,
Я забылся в неге ясной,
Как лампады блеск немой
Чуть трепещет, умирая,
И Мадонны лик святой
В неге ясной озаряя!
Немая тень среди чужих теней,
Я знал тебя, но ты не улыбалась, —
И, стройная, едва-едва склонялась
Под бременем навек ушедших дней, —
Как лилия, смущённая волною,
Склонённая над зеркалом реки, —
Как лебедь, ослеплённый белизною
И полный удивленья и тоски.
Достигшей немого отчаянья,
давно не молящейся богу,
иконку ‘Благое Молчание’
мне мать подарила в дорогу. И ангел Благого Молчания
ревниво меня охранял.
Он дважды меня не нечаянно
с пути повернул. Он знал… Он знал, никакими созвучьями
увиденного не передать.
Молчание душу измучит мне,
и лжи заржавеет печать…
Твоих немых угроз, суровая природа,
Никак я не пойму.
От чахлой жизни жду блаженного отхода
К покою твоему,
И каждый день меня к могиле приближает,
Я каждой ночи рад, —
Но душу робкую бессмысленно пугает
Твой неподвижный взгляд.
Помнишь звуки немого кино?
Аппарат так уютно стрекочет.
Зритель ахает. Зритель хохочет.
Зритель, титры читая, бормочет.
Он с актёром сейчас заодно.
И грохочет во тьме фортепьяно,
Помогая героям экрана
В мире светлом, хотя и глухом,
Целоваться и мчаться верхом.
Но в разгаре событий бывало темно.
И — «Сапожник!» — орало немое кино.
В жару любви, в немой ночной тиши
О, милая моя, исполнена огня,
Меня в своих обятьях задуши,
Прильни ко мне, обвейся вкруг меня.
И обвила — скорбеть теперь не смей! —
И обвила тебя со всех сторон
Прелестная из всех коварных змей —
Счастливейший Лаокоон!
Под вечер лет с немым вниманьем
В былое смутно погружен,
Я буду жить воспоминаньем,
Лелея жизни прошлой сон.
И вновь мне будет близко время,
Когда, в предчувствии беды,
Ума живительное семя
Взростило смелые плоды.
На молодых весенних грезах
Подстережет меня недуг,
Для опочившего на розах
Замкнется жизни светлый круг.18 сентября 1900
В стыдливости немой есть много красоты:
Полурасцветшие цветы
Внушают нам любовь и нежное участье,
И девственной Луны пленительна мечта.
Но есть иная красота.
Души влюбленной сладострастье.
Пред этой чудной вспышкой счастья
Полубожественного сна,
Стыдливость чуть горит воспоминаньем бледным,
Как потускневшая Луна
Пред Солнцем пышным и победным.Год написания: без даты
Немая ночь, людей не слышно.
В пространствах — царствие зимы.
Здесь вьюга наметает пышно
Гробницы белые средь тьмы.
Где фонари, где с лязгом шумным
Змеей скользнули поезда,
Твой взгляд казался камнем лунным,
Ночей падучая звезда.
Как глубоко под черным снегом
Прекрасный труп похоронен.
Пожри просторы шумным бегом,
Затмивши паром небосклон.
Безбрежно озаренная
Мерцанием Луны,
Молчит пустыня сонная
И вечно видит сны.
И видит сны преступные, —
Судьбы неправый суд.
Но, вечно недоступные,
Оплоты льдов растут.
В насмешку над исканьями
Восходит их краса —
Немыми очертаньями
В немые Небеса.
На пажитях немых люблю в мороз трескучий
При свете солнечном я снега блеск колючий,
Леса под шапками иль в инее седом
Да речку звонкую под темно-синим льдом.
Как любят находить задумчивые взоры
Завеянные рвы, навеянные горы,
Былинки сонные среди нагих полей,
Где холм причудливый, как некий мавзолей,
Изваян полночью, — иль тучи вихрей дальных
На белых берегах и полыньях зеркальных.
* * *
На пруду, где тишь немая,
Медлит месяц мглой лучей,
Розы бледные вплетая
В зелень стройных камышей.
На холме блуждают лани,
В ночь глядит их чуткий взгляд;
Крылья вдруг всплеснут в тумане,
Шевельнутся, замолчат.
Взор склонил я, в нем страданье,
Всей душевной глубиной —
О тебе мое мечтанье,
Как молитва в час ночной.
В этот вечер горячий, немой и томительный
Не кричит коростель на туманных полях;
Знойный воздух в бреду засыпает мучительно,
И болезненной сыростью веет в лесах; Там растенья поникли с неясной тревогою,
Словно бледные призраки в дымке ночной…
Промелькнет только жаба над мокрой дорогою,
Прогудит только жук на опушке лесной.В душном, мертвенном небе гроза собирается,
И боится природа, и жаждет грозы.
Непонятным предчувствием сердце сжимается
И тоскует и ждет благодатной слезы…
Памяти О. Н. Смирновой
Когда, весь черный и немой,
Нисходит час желанных снов,
Ты не зови меня домой,
Безмолвный голос мертвецов!
О, не зови меня туда,
Где свет дневной так одинок.
Вон за звездой зажглась звезда,
Их путь безбрежен и высок:
Туда — в сверкающий поток,
В заветный час последних снов
Влеки меня, безмолвный зов.
1893
Тоска немая гложет иногда,
И люди развлекают — все чужие.
Да, люди, создавая города,
Всё забывают про дела иные,
Про самых нужных и про близких всем,
Про самых, с кем приятно обращаться,
Про темы, что важнейшие из тем,
И про людей, с которыми общаться.
Мой друг, мой самый друг, мой собеседник!
Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.
Давай презрим товарищей соседних
И посторонних, что попали в суть.
Я слышу это не впервые,
В краю, потоптанном войной,
Привычно молвится: немые, —
И клички нету им иной.Старуха бродит нелюдимо
У обгорелых черных стен.
— Немые дом сожгли, родимый,
Немые дочь угнали в плен.Соседи мать в саду обмыли,
У гроба сбилися в кружок.
— Не плачь, сынок, а то немые
Придут опять. Молчи, сынок… Голодный люд на пепелище
Варит немолотую рожь.
И ни угла к зиме, ни пищи…
— Немые, дед? — Немые, кто ж! Немые, темные, чужие,
В пределы чуждой им земли
Они учить людей России
Глаголям виселиц пришли.Пришли и ног не утирали.
Входя в любой, на выбор, дом.
В дому, не спрашивая, брали,
Платили пулей и кнутом.К столу кидались, как цепные,
Спешили есть, давясь едой,
Со свету нелюди. Немые, —
И клички нету им иной.Немые. В том коротком слове
Живей, чем в сотнях слов иных,
И гнев, и суд, что всех суровей,
И счет великих мук людских.И, немоты лишившись грозной,
Немые перед тем судом
Заговорят. Но будет поздно:
По праву мы их не поймем…
Над немым пространством чернозема,
Словно уголь, вырезаны в тверди
Темных изб подгнившая солома,
Старых крыш разобранные жерди.
Солнце грустно в тучу опустилось,
Не дрожит печальная осина;
В мутной луже небо отразилось…
И на всем — знакомая кручина…
Каждый раз, когда смотрю я в поле, —
Я люблю мою родную землю:
Хорошо и грустно мне до боли,
Словно тихой жалобе я внемлю.
В сердце мир, печаль и безмятежность…
Умолкает жизненная битва,
А в груди — задумчивая нежность
И простая, детская молитва…
В пути безрадостном среди немой пустыни
Предстала предо мной
Мечта порочная, принявши вид богини
Прекрасной и нагой.
Рукою нежной разливала
Из тонкого фиала
Куренья дымные она,
И серебристо обвивала
Её туманная волна.
И где она ногою голой
Касалася сухой земли,
Там грешные цветы толпой весёлой
Бесстыдные, пахучие цвели.
И предо мной склонившись, как рабыня,
Она меня к греху таинственно звала, —
И скучной стала мне житейская пустыня,
И жажда дел великих умерла.
Она ползет к нам ночь немая,
И скоро нас оденет тьмой.
С душой усталой, друг на друга —
Зевая смотрим мы с тобой.
Я стар и хил… ты постарела.
Нам не вернуть весенних дней!
Ты холодна… но зимний ходод
В моей груди еще сильней.
Мрачна развязка! Вслед за роем
Отрадных нам любви забот,
Уж без любви идут заботы
И вслед за жизнью — смерть идет.
Старшему брату в АнтропософииТы надо мной — немым поэтом —
Голубизною глаз блеснул,
И засмеявшись ясным светом,
Сквозную руку протянул.
В воспоминанье и доныне
Стоишь святыней красоты
Ты в роковой моей године
У роковой своей черты.
Тебя, восставшего из света,
Зовет в печали ледяной —
Перекипевшая планета,
Перегремевшая войной;
В часы возмездия под явший
Свои созвездия над ней, —
В тысячелетья просиявший
Тысячесветием огней, —
Как и тогда, во мне воскресни,
Воспламенясь, ко мне склони
Свои просвеченные песни
В грозой отмеченные дни.
Перчатку эту
Я подстерег:
Она поэту
Немой залог
Душистой ночи,
Где при свечах
Гляделись очи
В моих очах;
Где вихрь кружений
Качал цветы;
Где легче тени
Носилась ты;
Где я, как школьник
За мотыльком,
Иль как невольник,
Нуждой влеком,
Следил твой сладкой,
Душистый круг —
И вот украдкой,
Мой нежный друг,
Перчатку эту
Я подстерег:
Она поэту
Немой залог.
Какой тяжелый сон! В толпе немых видений,
Теснящихся и реющих кругом,
Напрасно я ищу той благодатной тени,
Что тронула меня своим крылом.Но только уступлю напору злых сомнений,
Глухой тоской и ужасом об ят, —
Вновь чую над собой крыло незримой тени,
Ее слова по-прежнему звучат.Какой тяжелый сон! Толпа немых видений
Растет, растет и заграждает путь,
И еле слышится далекий голос тени:
«Не верь мгновенному, люби и не забудь!»
Усни, затихни, печаль немая!
Трепещут ольхи и чащи лоз
И выплыл месяц; безмолвно очи
Блестят алмазом вечерних слез…
Тихонько, тише!.. Замолкни сердце: —
Погасло солнце, спит соловей,
На небе чистом сияют звезды,
"Немолчно плачет в цветах ручей…
Усни спокойно, мой дух печальный:
Прилег и ветер, деревья спят,
На небосклоне померкли звезды,
Воскресли тени… Поля молчат!
Ой сгинь, исчезни ты, мрак унылый:—
Довольно грусти, душевных ран!
Тоска по нивам в тиши гуляет
И грезы сердца обвил туман…
Вдали от Земли, беспокойной и мглистой,
В пределах бездонной, немой чистоты,
Я выстроил замок воздушно-лучистый,
Воздушно-лучистый Дворец Красоты.
Как остров плавучий над бурным волненьем,
Над вечной тревогой и зыбью воды,
Я полон в том замке немым упоеньем,
Немым упоеньем бесстрастной звезды.
Со мною беседуют Гении Света,
Прозрачные тучки со мной говорят,
И звезды родные огнями привета,
Огнями привета горят и горят.
И вижу я горы и вижу пустыни,
Но что мне до вечной людской суеты, —
Мне ласково светят иные святыни,
Иные святыни в Дворце Красоты.
Не выносит лотос
Солнечных лучей,
И головкой никнет
Грустною своей.
Ждет в немом раздумьи,
С страстною мечтой,
Как наступит сумрак
Сладостный, ночной.
И влюбленный месяц,
Сквозь немую тьму,
Ласково направить
Бледный луч к нему.
Весь дрожа и млея,
Лотос, той порой,
К месяцу подемлет
Лик прелестный свой.
Раскрывает тихо
Нежные листки,
Плачет и вздыхает,
Полн любви тоски.
Пройдут века веков, толпы тысячелетий,
Как туча саранчи, с собой несущей смерть,
И в быстром ропоте испуганных столетий
До горького конца пребудет та же твердь, —
Немая, мертвая, отвергнутая Богом,
Живущим далеко в беззвездных небесах,
В дыханьи Вечности, за гранью, за порогом
Всего понятного, горящего в словах.
Всегда холодная, пустыня звезд над нами
Останется чужой до горького конца,
Когда она падет кометными огнями,
Как брызги слез немых с печального лица.
Есть тайна несказанная,
Но где, найду ли я?
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Дорогой незнакомою,
Среди немых болот
С медлительной истомою
Она меня ведет.
Мгновения бесследные
Над ней летят в тиши,
И спят купавы бледные,
И дремлют камыши.
Коса её запутана,
В ней жёсткая трава,
И, дикой мглой окутана,
Поникла голова.
Дорогой потаённою,
Среди немых болот,
Где ирис, влагой сонною
Напоенный, цветет.
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Есть тайна несказанная,
Её найду ли я?
С тех пор как я долго в немом ожидании,
В тихом веселии,
Качался над пропастью смерти, —
Мне стали мучительны повествования
О невинной Офелии,
О честном Лаэрте,
И много таких же золотоволосых
Историй
О любви и о горе.
Волны у взморий
Стыдливо рокочут;
На зеленых откосах
Кузнечики сладко стрекочут;
Розы в стразовых росах
Влюбленным пророчат,
И та же луна
(О которой пела Ассирия),
«Царица сна»
(И лунатичек),
Льет с высоты
Свои древние, дряхлые чары
На круг неизменных привычек,
На новый, но старый,
Ах, старый по-прежнему свет.
Да, та же луна
Глядит с высоты,
Луна, о которой пела Ассирия,
Нет!
Иной красоты
Жажду в мире
Я.
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный,
И внемлет ветру лазурь немая,
Я вею, млею, воздушный, сонный.В любви неверный, расту циклоном,
Взметаю тучи, взрываю море,
Промчусь в равнинах протяжным стоном —
И гром проснется в немом просторе.Но, снова легкий, всегда счастливый,
Нежней, чем фея ласкает фею,
Я льну к деревьям, дышу над нивой
И, вечно вольный, забвеньем вею.
Проснулась улица. Глядит, усталая
Глазами хмурыми немых окон
На лица сонные, от стужи алые,
Что гонят думами упорный сон.
Покрыты инеем деревья черные, —
Следом таинственным забав ночных,
В парче сияющей стоят минорные,
Как будто мертвые среди живых.
Мелькает серое пальто измятое,
Фуражка с венчиком, унылый лик
И руки красные, к ушам прижатые,
И черный фартучек со связкой книг.
Проснулась улица. Глядит, угрюмая
Глазами хмурыми немых окон.
Уснуть, забыться бы с отрадной думою,
Что жизнь нам грезится, а это — сон!