Канкрин наш, право, молодец!
Он не министр — родной отец:
Сабурова он держит в банке,
Ich danke*, батушка, ich danke!
______________
* — Благодарю (нем.).
Всадника хвалят: хорош молодец!
Хвалят другие: хорош жеребец!
Полно, не спорьте: и конь, и детина,
Оба красивы, да оба скотина.
Уж как молодцы пируют
Вкруг дубового стола;
Их кафтаны нараспашку,
Их беседа весела.
По столу-то ходят чарки,
Золоченые звенят.
Что же чарки говорят?
Вот что чарки говорят:
Нет! Нет!
Не бывать,
Не бывать тому,
Чтобы мог француз
Нашу Русь завоевать!
Нет!
Ой, честь ли то молодцу лен прясти?
А и хвала ли боярину кичку носить?
Воеводе по воду ходить?
Гусляру-певуну во приказе сидеть,
Во приказе сидеть, потолок коптить?
Ой, коня б ему, гусли б звонкие!
Ой, в луга б ему, во зеленый бор,
Через реченьку да в темный сад,
Где соловушко на черемушке
Целу ноченьку напролет поет!
Намешу в бадье муку
Да лепешку испеку.
Положу туда изюм,
Чтобы вкусно стало всем.
Гости к вечеру пришли
Им лепешку подали.
Вот вам, гости, ешьте, жуйте,
В рот лепешку живо суйте.
И скорей скажите нам:
Наша лепешка вкусна вам?
Гости хором мне в ответ:
«Второй лепешки такой нет,
Потому лепешка та
Не плоха, а вкуснота!»
— Вот какой я молодец!
Вот какой я испечец!
Как родители-разлучники
Да женитьба подневольная
Довели удала молодца
До большой тоски-раздумьица! Допрежь сердце соколиное
Черной немочи не ведало, -
Я на гульбищах погуливал,
Шапки старосте не ламывал.А теперича я — молодец,
Словно птаха-коноплянница,
Что, по зорьке лёт направивши,
Птицелову в сеть сгодилася.Как лихие путы пташицу,
Так станливого молодчика
Завязала и запутала
Молода жена-приданница.
Ты взойди, солнце кра…
Солнце красное,
Солнце красное.
Освети ты Волгу-матушку,
Волгу-матушку,
Волгу-матушку,
Обогрей нас, добрых мо…
Добрых молодцев,
Добрых молодцев.
Мы не сами-то идем,
Нас нужда ведет,
Нужда горькая.
Мне не воры, не разбойники —
Стеньки Разина
Мы помощники.
Вторая строка каждого куплета повторяется.
Синеглазый русый молодец,
Расплети мои тугие косы,
у меня был синеглаз отец,
матушка была русоволоса. Буду ткать в твой дом половики,
под окошком пестовать ромашки,
в тонких струях ключевой реки
полоскать любимого рубашки, цепенеть от преданной любви,
по ночам поить горячим словом,
сыновей рожать русоголовых
звонкогорлых, будто соловьи. Собирать на стол пшеничный хлеб,
ставить чаши молока и чая…
Синеглазый русый человек,
отчий край в тебе я величаю.
Сяду я за стол —
Да подумаю:
Как на свете жить
Одинокому? Нет у молодца
Молодой жены,
Нет у молодца
Друга вернова, Золотой казны.
Угла тёплова,
Бороны-сохи,
Коня-пахаря; Вместе с бедностью
Дал мне батюшка
Лишь один талан —
Силу крепкую; Да и ту как раз
Нужда горькая
По чужим людям
Всю истратила.Сяду я за стол —
Да подумаю:
Как на свете жить
Одинокому?
А и не жаль мне-ка битова, грабленова,
А и тово ли Ивана Сутырина,
Только жаль доброва молодца похмельнова,
А того ли Кирилы Даниловича:
У похмельнова доброва молодца бойна голова болит.
«А вы, милы мои братцы-товарищи-друзья!
Вы купите винца, опохмельтя молодца.
Хотя горько да жидко — давай еще!
Замените мою смерть животом своим:
Еще не в кое время пригожусь я вам всем!».
Сиротинушка, девушка!
Полюби меня, молодца,
Полюбя, приголубливай,
Мои кудри расчесывай.
Хорошо цветку на поле,
Любо пташечке на небе, —
Сиротинушке, девушке
Веселей того с молодцем.
У меня в дому волюшка,
От беды оборонушка,
Что от дождичка кровелька,
От жары дневной ставеньки;
От лихой же разлучницы,
От лукавой указчицы
На воротах замок висит,
В подворотенку пес глядит.
Пела, пела пташечка
И затихла;
Знало сердце радости
И забыло.
Что, певунья пташечка,
Замолчала?
Как ты, сердце, сведалось
С черным горем?
Ах! убили пташечку
Злые вьюги;
Погубили молодца
Злые толки!
Полететь бы пташечке
К синю морю;
Убежать бы молодцу
В лес дремучий! —
На море валы шумят,
А не вьюги;
В лесе звери лютые,
Да не люди!
У меня ль, молодца,
Ровно в двадцать лет
Со бела со лица
Спал румяный цвет,
Черный волос кольцом
Не бежит с плеча;
На ремне золотом
Нет грозы-меча,
За железным щитом
Нет копья-огня,
Под черкесским седлом
Нет стрелы-коня;
Нет перстней дорогих
Подарить мило́й!
Без невесты жених,
Без попа налой…
Расступись, расступись,
Мать сыра земля!
Прекратись, прекратись,
Жизнь-тоска моя!
Лишь по ней, по мило́й,
Красен белый свет;
Без мило́й, дорогой
Счастья в мире нет!
Пловет лебедь с лебедятами;
По крутому бережку
Идет да добрый молодец.
Уж и убил лебедь белую,
Пустил пушок по синю морю;
По чисту полю пустил руду,
Пустил руду по чисту полю.
В чистом полюшке добрый молодец
Искал свою добру жену,
Добру жену да лебедь белую.
Вятская губерния. Нолинский уезд.
Колосов, стр. 240 («хороводная круговая»).
Некоторые стихи и полустишия повторяются.
Сильна народная натура.
И знал у нас любой малец
Суворовское: пуля — дура,
А штык — известно! — молодец.
Но годы шли… Суровый, смелый
Народ наш многое постиг.
И пуля-дура… поумнела.
— А как же штык?
— А русский штык?
В атаках грозных и суровых
Советский доказал боец.
Что в этой части прав Суворов:
И штык все так же… молодец!
Увижу ль я девушку,
Увижу ль я красную —
Забьется неволею
Сердечко удалое
Любовью сердечною.
«Полюбишь ли, девушка,
Полюбишь ли, красная,
Без модной учтивости
Любовию верною
Удалова молодца?
Ах, что же ты, девушка,
Ах, что же ты, красная,
Стыдишься? Аль, милая,
Любить не намерена
Удалова молодца?» —
«Любила б я молодца,
Любила б удалова;
Но мне ли, сироточке,
Бескровной и бедненькой,
Ласкаться любовию?
Желаю ль я, девушка,
Желаю ль я, красная,
Палат раззолоченных,
Искусством украшенных,
И блесков обманчивых?» —
«Люблю тебя, милую,
Люблю тебя, юную,
За характер добренький,
За стыдливость детскую,
Всем девицам сродную».
Не осенний частый дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман:
Слезы горькие льет молодец
На свой бархатный кафтан.
«Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
— «Не тоска, друзья-товарищи,
Грусть запала глубоко,
Дни веселия, дни радости
Отлетели далеко».
— «Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
— «И как русский любит родину,
Так люблю я вспоминать
Дни веселия, дни радости,
Как пришлось мне горевать».
— «Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
Вдоль по улице широкой
Молодой кузнец идет;
Ох, идет кузнец, идет,
Песню с посвистом поет.
Тук! Тук! Тук! С десяти рук
Приударим, братцы, вдруг.
Соловьем слова раскатит,
Дробью речь он поведет;
Ох, речь дробью поведет,
Словно меду поднесет.
Тук! Тук! и пр.
Полюби, душа Параша,
Ты лихого молодца;
Ох, лихого молодца,
Что в Тобольске кузнеца.
Тук! Тук! и пр.
Как полюбишь, разголубишь,
Словно царством подаришь;
Ох, уж царством подаришь,
Енералом учинишь.
Тук! Тук! и пр.
Ах, мои подруженьки,
Слышали — да видели,
Как меня несчастную
Молодцы обидели.
Нынче я на реченьке
Ранней зорькой мояся,
Потеряла камушек
Самоцветный с пояса.
Стала я по бережку
Горюшко размыкивать:
Не видали-ль камушка?
Спрашивать — выкликивать.
Проходили берегом
Старички прохожие,
Проходили пахари —
Молодцы пригожие.
Стали они горюшко
Лихо пересмеивать,
Говорили: «камушки
Надо нам засеивать!
Уродятся камушки,
Не плачь, не плачь, девушка,
Подадим мы камушек
Вместо черна хлебушка!
А из Крыму ли, братцы, из Нагаю,
Из тоя ли орды бесурманския,
А ехали два братца родимыя,
Под бо́льшим-та братом конь уставает,
А меньшей за бо́льшева умирает:
«А и гой еси, мой братец родимой!
А я тебе, братец, посверстняе,
А пеша ту дороженьку повыду».
Когда было добру молодцу время,
Народ, господа ево почитали,
А стало доброму молодцу безвременье —
Некто́-де молодца не почитает,
А сам се молодец размышляет:
«Сокол ли то на сем свете не птица?
На ево-та безвременьица бывает:
Он пеш да по чисту полю гуляет;
Худая та птичка — куличонко,
И та над соколом насмеялась,
Наперед-та ево залетела».
Во хорошем-та высоком тереме,
Под красным, под косящетым окошком
Что голубь со голубушкой воркует,
Девица с молодцом речи говорила:
«А душечка, удалой доброй молодец!
Божился доброй молодец, ратился,
А всякими неправдами заклинался,
Порукою давал мне Спасов образ,
Светителя Николу Чудотворца:
Не пить бы пива пьянова допьяна,
Зеленова вина не пить до повалу,
Сладкиев медов беспросыпных.
А ноне ты, мой надежда, запивашься:
Ты пьешь-та пива пьянова допьяна,
Зеленое вино пьешь до повалу,
А сладкие пьешь меды без просыпу».
Ответ держит удалой доброй молодец:
«Ты глупая девица да неразумная!
Не с радости пью я, молодец, — с кручины,
С тое ли ..... великия печали:
Записан доброй молодец в салдаты,
Поверстан доброй молодец я в капралы,
Не то мне, доброму молодцу, забедно,
Что царь меня на службу ту посылает,
А то мне, доброму молодцу, забедно —
Отец-мати старешуньки остаются,
А некому поить будет их, кормити;
Еще мне, доброму молодцу, забедно,
Что с недругом в одном мне полку быти.
В одной мне шириночке служити.
Отчего ты, Горе, зародилося?
Зародилось Горе от земли сырой,
Из-под камня серого явилося,
Под ракитой спало под сухой.
Встало Горе, в лапти приобулося,
И в рогожку Горе приоделося,
Повязалось лыком, усмехнулося,
И близ добра молодца уселося.
Смотрит, видит молодец: не скроешься.
Серым зайцем в поле устремляется.
«Стой, постой», тут Горе усмехается,
«В западне моей», мол, «успокоишься».
Да, не так легко от Горя скроешься.
Он в реку уходит рыбой-щукою.
«Будет невод молодцу наукою,
В частой сети скоро успокоишься».
Смотрит, видит молодец: не скроешься.
В лихорадку он, да во постелюшку.
«Полежи, ты день лежи, неделюшку,
Полежишь в горячке, успокоишься».
Смотрит, что ж, и в бреде не укроешься?
Застонал тут молодец в лихой тоске.
Знать, один есть отдых — в гробовой доске.
Горе заступ взяло: «Успокоишься».
Жизнь возникла, жизнь в земле сокрылася.
Тут и все. А Горе усмехается.
Из-под камня серого родилося.
Снова к камню серому склоняется.
Осень… Дождик ведром
С неба хмурого льёт;
На работу, чуть свет,
Молодчина идёт. На плечах у него
Кафтанишка худой;
Он шагает в грязи
По колена, босой. Он идёт да поёт,
Над погодой смеясь;
Из-под ног у него
Брызжет в стороны грязь. Холод, голод, нужду
Сносит он до конца, —
И не в силах беда
Сокрушить молодца. Иль землёю его,
Иль бревном пришибёт,
Или старость его
На одре пригнетёт. Да и смерть-то придёт —
Не спугнёт молодца;
С ней он кончит расчёт,
Не поморщив лица. Эх, родимый мой брат!
Много силы в тебе!
Эту силу твою
Сокрушить ли судьбе!..
Ах ты, ночь ли,
Ноченька!
Ах ты, ночь ли,
Бурная!
Отчего ты
С вечера
До глубокой
Полночи
Не блистаешь
Звездами,
Не сияешь
Месяцем?
Все темнеешь
Тучами?
И с тобой, знать,
Ноченька,
Как со мною,
Молодцем,
Грусть-злодейка
Сведалась!
Как заляжет,
Лютая,
Там, глубоко
На сердце —
Позабудешь
Девицам
Усмехаться,
Кланяться; —
Позабудешь
С вечера
До глубокой
Полночи,
Припевая,
Тешиться
Хороводной
Пляскою!
Нет, взрыдаешь,
Всплачешься,
И, безродный
Молодец, —
На постелю
Жесткую,
Как в могилу,
Кинешься!
Мне ли, молодцу
Разудалому,
Зиму-зимскую
Жить за печкою? Мне ль поля пахать?
Мне ль траву косить?
Затоплять овин?
Молотить овес? Мне поля — не друг,
Коса — мачеха,
Люди добрые —
Не соседи мне.Если б молодцу
Ночь да добрый конь,
Да булатный нож,
Да темны леса! Снаряжу коня,
Наточу булат,
Затяну чекмень,
Полечу в леса! Стану в тех лесах
Вольной волей жить,
Удалой башкой
В околотке слыть.С кем дорогою
Сойдусь, съедусь ли, —
Всякий молодцу
Шапку до земли! Оберу купца,
Убью барина,
Мужика-глупца
За железный грош! Но не грех ли мне
Будет от бога —
Обижать людей
За их доброе? В церкви поп Иван
Миру гуторит,
Что душой за кровь
Злодей поплатится… Лучше ж воином
За царев закон,
За крещеный мир
Сложить голову!..
Эх, не вовремя тучи мрачные
По поднебесью разостлалися,
Солнца ясного лучи красные
Потонули в них среди бела дня.
Не в пору завыл ветер по бору:
Петь бы, петь теперь соловью в лесу!
Эх, не вовремя вспало горюшко
В молодую грудь добра молодца,
Иссосало в ней ретиво сердце,
Загубило в нем жизнь цветущую.
Что ж за горюшко, за кручинушка
Рано с молодцем подружилася?
«Други милые! со мной девица
Золотым кольцом поменялася
И любить на век слово молвила, —
А теперь с другим повенчалася.
Вы отдайте ж ей золото кольцо;
Слово ж данное пусть ей бог отдаст,
Без меня она пусть в добре живет,
Без нее же я — лягу в тесный гроб».
Угрюм стоит дремучий лес,
Чернея при луне.
Несется витязь по лесу
На резвом скакуне.Одет в железо молодец;
С ним верный меч и щит.
Он к девице-красавице
В объятия спешит.Глаза у ней, как звездочки,
Уста у ней, как мед,
И — речи, речи сладкие,
Как соловей, поет.И ждет она задумчиво
Милого, и грустит.
Гудит дорога звонкая
Под топотом копыт.Угрюм стоит дремучий лес;
Не дрогнет сонный лист.
Несется витязь по лесу —
И вдруг он слышит свист.Чего бояться молодцу?
С ним меч его и щит,
И сила богатырская
Ему не изменит.«Ты, знать, дружок, не пробовал
Встречать меня в бою!
Так выдь! Тебе немедленно
Я череп раскрою! Не струшу я, кто б ни был ты —
Хоть сам рогатый бес!»
Несется витязь по лесу;
Вот он проехал лес.И выехал он на поле —
И полем поскакал,
И пусто поле чистое…
А свист не перестал! За молодцом он гонится,
Такой же, как в лесу:
Не горячись ты, молодец!
Свист… у тебя в носу.
Вниз по Волге реке, в Нижнем городе,
Снаряженный стружок как стрела летит.
Как на том на стружке снаряженных
Удалых молодцов сорок два сидит.
Что единый-то из них да добрый молодец
Закручинился да запечалился
Об одной-то душе красной девушке.
Уж вы, братцы мои, вы, товарищи мои,
Сослужите мне да службу верную:
Вы постройте-ка мне да лодку легкую,
Вы возьмите меня да за белыя ручки,
Поведите меня да на Волгу реку,
Посадите меня да во лодку легкую,
Отпустите меня да вниз по Волге реке!
Пермская губерния. Шишонко, стр. 244 («проголосная»).
Ты молодец! В тебе прекрасно
Кипит, бурлит младая кровь,
В тебе возвышенно и ясно
Святая к родине любовь
Пылает. Бойко и почтенно
За Русь и наших ты стоишь;
Об ней поешь ты вдохновенно,
Об ней ты страстно говоришь.
Судьбы великой, жизни славной
На много, много, много дней,
И самобытности державной,
И добродетельных царей,
Могучих силою родною,
Ты ей желаешь. Мил мне ты.
Сияют светлой чистотою
Твои надежды и мечты.
Дай руку мне! Но ту же руку
Ты дружелюбно подаешь
Тому, кто гордую науку
И торжествующую ложь
Глубокомысленно становит
Превыше истины святой,
Тому, кто нашу Русь злословит
И ненавидит всей душой,
И кто неметчине лукавой
Передался.- И вслед за ней,
За госпожею величавой,
Идет блистательный лакей…
А православную царицу,
А матерь русских городов
Сменить на пышную блудницу
На Вавилонскую готов!
Дай руку мне! Смелей, мужайся,
Святым надеждам и мечтам
Вполне служи, вполне вверяйся,
Но не мирволь своим врагам!
Музыка А. Варламова
Слова А. Шаховского
Вниз по Волге-реке,
С Нижня-Новгорода,
Снаряжен стружок,
Как стрела, летит.
Как на том на стружке
На снаряженном
Удалых гребцов
Сорок два сидят.
Как один-то из них,
Добрый молодец
Призадумался,
Пригорюнился.
«Ах, о чем же ты,
Добрый молодец,
Призадумался,
Пригорюнился?»
«Я задумался,
Пригорюнился
Об одной душе,
Красной девице.
Эх вы, братцы мои,
Вы товарищи,
Сослужите вы мне
Службу верную.
Киньте, бросьте меня
В Волгу-матушку,
Утоплю я в ней
Грусть-тоску мою.
Лучше быть мне в реке
Утопимому,
Чем на свете жить
Нелюбимому».
Последняя строка куплетов повторяется.
Меж крутых бережков Волга-речка течет,
А на ней по волнам легка лодка плывет.
В ней сидит молодец, шапка с кистью на ем.
Он с веревкой в руках волны режет веслом.
Он ко бережку плыл, лодку вмиг привязал,
Сам на берег взошел, соловьем просвистал.
А на береге том высок терем стоял.
В нем красотка жила, он ее вызывал.
И красотка скорей растворила окно,
Приняла молодца по веревке умно.
Ночку всю пировал с ненаглядной душой,
Утром рано, с зарей, возвращался домой.
Муж красавицы был воевода лихой,
Да понравился ей молодец удалой.
Одинока она – растворила окно,
Приняла молодца по веревке умно.
Погостил молодей… Утром рано, с зарей,
Отправлялся домой он с красоткой своей.
Долго-долго искал воевода жену,
Отыскал он ее у злодея в плену.
Долго бились они на крутом берегу,
Не хотел уступить воевода врагу.
Но последний удар их судьбу порешил
И конец их вражде навсегда положил…
Волга в волны свои молодца приняла,
По реке, по волнам шапка с кистью плыла.
Музыка Александра Варламова
Слова Семена Стромилова
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит —
То мое сердечко стонет,
Как осенний лист дрожит;
Извела меня кручина,
Подколодная змея!..
Догорай, моя лучина,
Догорю с тобой и я!
Не житье мне здесь без милой:
С кем теперь идти к венцу?
Знать судил мне рок с могилой
Обручиться молодцу.
Расступись, земля сырая,
Дай мне, молодцу, покой,
Приюти меня, родная,
В тесной келье гробовой.
Мне постыла жизнь такая,
Села грусть меня, тоска…
Скоро ль, скоро ль, гробовая
Скроет грудь мою доска?
1840-е годы
Лучина, моя лучинушка березовая,
Что же ты, моя лучинушка, неясно горишь?..
Ты неведомое, незнамое,
Без виду, без образа,
Без имени-прозвища!
Полно гнуть меня ко сырой земле,
Донимать меня, добра молодца!
Как с утра-то встану здоровешенек,
Здоровешенек, кажись гору сдвинул бы,
А к полудню уже руки опущаются,
Ноги словно ко земле приросли.
А подходит оно без оклика,
Меж хотенья и дела втирается,
Говорит: «Не спеши, добрый молодец,
Еще много впереди времени!»
И субботу называет пятницей,
Фомину неделю светлым праздником.
Я пущуся ли в путь-дороженьку,
Ан оно повело проселками,
На полпути корчмой выросло;
Я за дело примусь, ан оно мухою
Перед носом снует, извивается;
А потом тебе же насмехается:
«Ой, удал, силен, добрый молодец!
Еще много ли на боку полежано?
Силы-удали понакоплено?
Отговорок-то понахожено?
А и много ли богатырских дел,
На печи сидючи, понадумано?
Вахлаками других поругано?
Себе спину почесано?»
<1857>
Негде, в маленьком леску,
При потоках речки,
Что бежала по песку,
Стереглись овечки.
Там пастушка с пастухом
На брегу была крутом,
И в струях мелких вод с ним она плескалась.Зацепила за траву,
Я не знаю точно,
Как упала в мураву,
Вправду иль нарочно.
Пастух ее подымал,
Да и сам туда ж упал,
И в траве он щекотал девку без разбору.«Не шути так, молодец, —
Девка говорила, —
Дай мне встать пасти овец, —
Много раз твердила, —
Не шути так, молодец,
Дай мне встать пасти овец;
Не шути, не шути, дай мне пасти стадо».«Закричу», — стращает вслух.
Дерзкий не внимает
Никаких речей пастух,
Только обнимает.
А пастушка не кричит,
Хоть стращает, да молчит.
Для чего же не кричит, я того не знаю.И что сделалось потом,
И того не знаю,
Я не много при таком
Деле примечаю;
Только эхо по реке
Отвечало вдалеке:
Ай, ай, ай! — знать, они дралися.
Ах ты гой еси, правда-матушка!
Велика ты, правда, широка стоишь!
Ты горами поднялась до поднебесья,
Ты степями, государыня, раскинулась,
Ты морями разлилася синими,
Городами изукрасилась людными,
Разрослася лесами дремучими!
Не объехать кругом тебя во сто лет,
Посмотреть на тебя — шапка валится!
Выезжало семеро братиев,
Семеро выезжало добрых молодцев,
Посмотреть выезжали молодцы,
Какова она, правда, на свете живет?
А и много про нее говорено,
А и много про нее писано,
А и много про нее лыгано.
Поскакали добры молодцы,
Все семеро братьев удалыих,
И подъехали к правде со семи концов,
И увидели правду со семи сторон.
Посмотрели добры молодцы,
Покачали головами удалыми
И вернулись на свою родину;
А вернувшись на свою родину,
Всяк рассказывал правду по-своему;
Кто горой называл ее высокою,
Кто городом людным торговыим,
Кто морем, кто лесом, кто степию.
И поспорили братья промеж собой,
И вымали мечи булатные,
И рубили друг друга до смерти,
И, рубяся, корились, ругалися,
И брат брата звал обманщиком.
Наконец полегли до единого
Все семеро братьев удалыих;
Умирая ж, каждый сыну наказывал,
Рубитися наказывал до смерти,
Полегти за правду за истину;
То ж и сын сыну наказывал,
И доселе их внуки рубятся,
Все рубятся за правду за истину,
На великое себе разорение.
А сказана притча не в осуждение,
Не в укор сказана — в поучение,
Людям добрым в уразумение.