В терракотовый выкрашен цвет
Пропеллер из лёгкой жести,
А креста на могиле нет,
Но цветы и венки на месте.Под пропеллером фотография —
Юный летчик, мальчик совсем,
И взамен любой эпитафии
Этот дважды простреленный шлем.Обречён на дожди и на ветер
Коленкор похоронной ленты.
Обречён увядать букетик,
На пропеллер положенный кем-то.Жизнь заботы и почести делит,
Два широких, два крыла
Мчат меня в эфире;
Если б рядом ты была, —
Было бы четыре.
Но в груди моей поет —
Слышишь! — песня мести.
Значит, мы идем в полет,
Дорогая, вместе.
Где же сердцу, не любя,
Силы взять такие?
Три балтийца, три героя,
Три воздушных храбреца,
Как всегда, готовы к бою
И дерутся до конца! Не пугает их ни вьюга,
Ни зенитной пули свист,
Смотрят весело три друга:
Штурман, летчик и радист.Ни один из них не ропщет,
Не теряется в беде,
Их лихой бомбардировщик
Появляется везде.Чем трудней дают задачу,
Тают беленькие точки
В зимнем небе голубом —
Улетают «ястребочки»
На жестокий бой с врагом.Среди многих, среди прочих
Там летит в одном звене
Молодой веселый летчик,
Тот, что всех дороже мне.Взор его и прям и светел,
Ясный голос, звонкий смех…
Много летчиков на свете,
Мой любимый — лучше всех! Про его большую смелость
С.Э. Тот — вздохом взлелеянный,
Те — жестоки и смуглы.
Залетного лебедя
Не обижают орлы.К орлам — не по записи:
Кто залетел — тот и брат!
Вольна наша трапеза,
Дик новогодний обряд.Гуляй, пока хочется,
В гостях у орла!
Мы — вольные летчики,
Наш знак — два крыла! Под гулкими сводами
Исполнен душевной тревоги,
В треухе, с солдатским мешком,
По шпалам железной дороги
Шагает он ночью пешком.Уж поздно. На станцию Нара
Ушел предпоследний состав.
Луна из-за края амбара
Сияет, над кровлями встав.Свернув в направлении к мосту,
Он входит в весеннюю глушь,
Где сосны, склоняясь к погосту,
Стоят, словно скопища душ.Тут летчик у края аллеи
Их восемь — нас двое.
Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Серёжа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит, и шансы равны.
Идет без проволочек
И тает ночь, пока
Над спящим миром летчик
Уходит в облака.
Он потонул в тумане,
Исчез в его струе,
Став крестиком на ткани
И меткой на белье.
Тесно у вас,
грязно у вас.
У вас
душно.
Чего ж
в этом грязном,
в тесном увяз?
В новый мир!
Завоюй воздушный.
По норме
Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел,
Толя пел,
Борис молчал,
Николай ногой качал.
Дело было вечером,
Делать было нечего.
Галка села на заборе,
Три девочки — три школьницы
Купили эту вазу.
Искали,
Выбирали,
Нашли ее не сразу —
Овальную,
Хрустальную,
Чудесного стекла.
Из тех, что в магазине
Стояли на витрине,
Десятком кораблей
Десятком кораблей меж льдами
Десятком кораблей меж льдами северными
Десятком кораблей меж льдами северными побыли
И возвращаются
И возвращаются с потерей самолетов
И возвращаются с потерей самолетов и людей…
И возвращаются с потерей самолетов и людей… и ног…
Всемирному
Всемирному «перпетуум-Нобиле»
Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то…
Не подарок, так белье
Собрала, быть может,
И что дольше без нее,
То она дороже.
Когда я слышу о дружбе твердой,
О сердце мужественном и скромном,
Я представляю не профиль гордый,
Не парус бедствия в вихре шторма, —
Я просто вижу одно окошко
В узорах пыли или мороза
И рыжеватого щуплого Лешку —
Парнишку-наладчика с «Красной Розы»…
Тяп да ляп —
Тяп да ляп — не выйдет корабль,
а воздушный —
а воздушный — и тому подавно.
Надо,
Надо, чтоб винт
Надо, чтоб винт да чтоб два крыла б,
чтоб плыл,
чтоб плыл, чтоб снижался плавно.
А главное —