Лепесток отцветающей розы —
Не символ ласкательной встречи:
Прекрасны минутные грезы,
Едва прозвучавшие речи.
Отуманены тайной печалью,
Припомнятся эти мгновенья,
Как будто за белой вуалью
Сверкающий взор вдохновенья.
Лепесток оцветаюшей розы —
Не символ ласкательной встречи
Прекрасны минутные грезы,
Едва прозвучавшие речи.
Отуманены тайной печалью
Припомнятся эти мгновенья,
Как будто за белой вуалью
Сверкающий взор вдохновенья.
10 июня 1896,
близ Симферополя
в вагоне.
Мне тайно верится, что ты ко мне придешь,
Старушка-девушка, согбенная в позоре
И взором бархатя затепленные зори,
Мне тайно верится — ты бодро расцветешь.
Мне тайно верится — ты все еще грустишь
О том, что сказано, о том, что не успето…
О, разберись в пыли истлевшего букета:
Один бы лепесток! — и ты меня простишь,
Мне свято верится!..
Есть у сирени темное счастье —
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья,
Нам открывает тайну богов.Много, о много, нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двухлепестковых, чётносозвучных…
Счастье сирени — в пять лепестков! Кто понимает ложь единений,
Горечь слияний, тщетность оков,
Тот разгадает счастье сирени —
Темное счастье в пять лепестков!
Не разглядывать в лупу
эту мелочь и ту,
как по летнему лугу,
я по жизни иду.
Настежь -
ворот рубашки,
и в тревожных руках
все недели -
ромашки
о семи лепестках.
Ветер сушит мне губы.
Я к ромашкам жесток.
Замирающе:
"Любит!"-
говорит лепесток.
Люди, слышите, люди,
я счастливый какой!
Но спокойно:
"Не любит",
возражает другой.
Твои уста — два лепестка граната,
Но в них пчела услады не найдет.
Я жадно выпила когда-то
Их пряный хмель, их крепкий мед.Твои ресницы — крылья черной ночи,
Но до утра их не смыкает сон.
Я заглянула в эти очи —
И в них мой образ отражен.Твоя душа — восточная загадка.
В ней мир чудес, в ней сказка, но не ложь.
И весь ты — мой, весь без остатка,
Доколе дышишь и живешь.
В голубые, священные дни
Распускаются красные маки.
Здесь и там лепестки их — огни —
Подают нам тревожные знаки.
Скоро солнце взойдет.
Посмотрите —
Зори красные.
Выносите
Стяги ясные.
Выходите
Вперед
Девицы красные.
Красным полымем всходит Любовь.
Цвет Любви на земле одинаков.
Да прольется горячая кровь
Лепестками разбрызганных маков.
Ветра любви промчались надо мной!
И я цвету, как яблоня весной!
Все лепестки и все листки мои
дрожат от ощущения любви. Упруги корни, ветви горячи
и сердце изумленное молчит,
готовое от радости разбиться.
И ничего на свете не боится! Ты отложил великие дела
и все смотрел, как яблоня цвела,
как от движения твоей руки
дрожат ее листки и лепестки!
Лилово-розовые цикламены,
Прохладно-сладкие, в пять лепестков,
Неизменимые и в час измены
Неизменяемой Мапоп Lescaut,
Вы независимыми лепестками, —
Индейской перистою головой! —
Возникли вечером в лесу пред нами
И изливали аромат живой.
И страстно хочется мне перемены,
Столь неосознанной и смутной столь,
Как увлекающие цикламены,
В чьем свежем запахе восторг и боль.
Замок Hrastovac под Марибором
Лепестками завялыми
Ветер усеял дорожки в саду.
Медленно, шагами усталыми,
Отгорев, я иду.
Пламя таится в крови, копится,
Скоро опять оно будет сжигать,
И теперь мечта торопится
Сладкий аромат впивать.
О, мечта запоздалая,
О, моя безумная сестра,
Ты, как я, усталая, —
Прошла, отошла пора.
Если хочешь позднего счастия,
Обмани себя, зажги свой взор, как и я,
И сквозь холод бесстрастия
Вползёт огневая змея.
(Сонет с кодою)
Цветы роняют робко лепестки,
Вечерний ветер полон ароматом,
И в сердце, грезой сладостной объятом,
Так сумерки жемчужны и легки.
Акации, опьянены закатом,
Льют нежный дух, клоня свои листки,
К ним ветер льнет, и вихрем беловатым,
Как снег, летят пахучие цветки.
Как гурии неведомого рая,
Сребристых кудрей пряди распуская,
Их белый сонм струится в водомёт;
Вода фонтана льется, бьется звонко,
Чиста, прозрачна, как слеза ребенка,
Но сладострастно песнь ее зовет…
Чу! осыпается коронка за коронкой…
Цветы лилово-голубые,
Всего в четыре лепестка,
В чьих крестиках мои былые
Любовь, отвага и тоска!
Ах, так же вы благоухали
Тогда, давно, в далеком, там,
Зовя в непознанные дали
По опадающим цветам!
И, слушая благоуханья,
Вдыхая цветовую речь,
Я шел на брань завоеванья
С сиренью, заменившей меч…
А вы цвели и увядали…
По опадающим по вам
Я шел в лазоревые дали —
В цветы, в цветах и по цветам!
Со мною были молодые
Мечты и смелая тоска,
И вы, лилово-голубые
Кресты в четыре лепестка!
Мы встретились холодною зимою
В селении, заброшенном в снегах,
И поняли: пришел конец покою —
Любовь опять забрезжилась в сердцах.
Я видел Вас всегда в своих мечтах,
И были Вы любимою мечтою.
— Я Вас люблю, — так думал я порою;
Что любите, — читал у Вас в глазах.
Любовь опять забрезжилась при встрече;
Смотрите: разрастается она,
Свободна, как могучая волна,
Весна зовет желания на вече;
Я знать хочу: что скажет им весна?
Какие им она нашепчет речи?
Пять легких звуков, Инамэ,
Во мне поют светло и звонко.
Махровой вишни, в полутьме,
Мне лепесток дала Японка,
И расцвела весна в зиме.
Один единый лепесток
Она мне молча подарила.
Но в нем любовь на долгий срок,
Завладевающая сила,
Неисчерпаемый намек.
На жемчуг — жемчуг по тесьме,
И расцвела нам хризантема
В снежисто-месячной чалме.
Люблю тебя. Твой лик поэма.
Цветок вулкана, Инамэ.
Ты хочешь позабыть блаженныя мгновенья,
Что межь цветов любви похоронили мы,
Сложив на трупы их, исполненные тленья,
Листки и лепестки, в предчувствии зимы?
Восторги лепестков, закрывшияся вежды,
Поблекшие листки, упрямыя надежды.
Забыть минувшее и мертвых, сны судеб?
О, духи есть, что мстят за тусклое забвенье,
Воспоминания, в чьей власти сердце—склеп.
Сквозь сумерки души блуждают угрызенья,
И страшным шопотом нам шепчут каждый час,
Что радость бывшая—мучение для нас.
Ты хочешь позабыть блаженные мгновенья,
Что меж цветов любви похоронили мы,
Сложив на трупы их, исполненные тленья,
Листки и лепестки, в предчувствии зимы?
Восторги лепестков, закрывшиеся вежды,
Поблекшие листки, упрямые надежды.
Забыть минувшее и мертвых, сны судеб?
О, духи есть, что мстят за тусклое забвенье,
Воспоминания, в чьей власти сердце — склеп.
Сквозь сумерки души блуждают угрызенья,
И страшным шепотом нам шепчет каждый,
Что радость бывшая — мучение для нас.
Они стоят в бокале
На низеньком столе.
Рой пузырьков вдоль стебля
Сквозит-дрожит в стекле.
А над бокалом чудо:
Румяный хоровод…
На лепестках росинки
И матовый налет.
Котенок, встав на лапки,
Пыхтит, как паровоз,
И, жмурясь, влажный носик
Все тычет в сердце роз…
А ты, мальчишка тихий,
Сжав крепко кулачки,
Так удивленно смотришь
На эти лепестки…
Весной Господь-Художник
Обходит все кусты, —
И вот на бурых палках
Вскрываются цветы…
Зачем? Чтоб всем прохожим
Стал Божий мир милей,
Чтоб мне — тебе — котенку
Жилось повеселей.
Фирвальдштетское озеро — Роза Ветров,
Под ветрами колышатся семь лепестков.
Эта роза сложилась меж царственных гор
В изумрудно-лазурный узор.
Широки лепестки из блистающих вод,
Голубая мечта, в них качаясь, живет.
Под ветрами встает цветовая игра,
Принимая налет серебра.
Для кого расцвела ты, красавица вод?
Этой розы никто никогда не сорвет.
В водяной лепесток — лишь глядится живой,
Этой розе дивясь мировой.
Горы встали кругом, в снеге рады цветам,
Юной Девой одна называется там.
С этой Девой далекой ты слита Судьбой,
Роза-влага, цветок голубой.
Вы равно замечтались о горной весне,
Ваша мысль — в голубом, ваша жизнь — в белизне.
Дева белых снегов, голубых ледников,
Как идет к тебе Роза Ветров!
Все тихо. Все — неясно. Пустота.
Нет ничего. Все отвернулось странно.
Кругом отчетливо созрела высота.
Молчание царит, точа покровы прянно.
Слепая тишина, глухая темнота,
И ни единый след свой не откроет свиток…
Все сжало нежные влюбленные уста,
Все, — как бокал, где «днесь» кипел напиток…
И вдруг… почудились тончайшие шаги,
Полураскрытых тайн неизъяснимых шорох…
Душа твердит, не двигаясь: «беги»,
Склонясь, как лепесток, язвительных укорах.
Да, это — след, завядший лепесток!
Пусть рядом пыль свой затевает танец…
«Смотри» шепнул далекий потолок:
«Здесь он прошел, невнятный иностранец»…
Счастье! В желанном себя потеряв,
Будешь любить.
Нежно за волосы взяв,
Будешь рот его пить,
Целующий рот его пить,
Как росу испивают по капле расцветности трав.
Счастье! Себя потеряв,
Снова себя находить
В этом другом,
В нить золотую его перевить свою тонкую нить,
Быть лепестком с лепестком,
Чашей двойною расцветших купав,
Чашей одной, затаившей вино,
Слитно упасть на заветное дно,
Быть между зыблемых трав,
Сердце до милого сердца прижав,
Знать, что Судьбой это все решено,
В звездах, давно.
Когда вонзится молния в песок,
Спекаются песчинки при ударе
И возникает каменный цветок
В зыбучей гофрированной Сахаре.
Я повидал зеленую зарю,
И миражи, и караван в пустыне,
И каменную розу подарю
Той, что в глаза мои не смотрит ныне.
А где же влажный бархат роз живых,
С которыми тебя встречал всегда я?
Меж твердых лепестков цветов моих
Гнездится не роса, а пыль седая.
Смеяться надо мною не спеши,
Я говорю по-честному, без позы:
В пустыне выжженной моей души
Остались только каменные розы.
Иду, иду… Вокруг песок, песок,
И молнии его кинжалят злобно.
Вдохнуть былую нежность в лепесток
Застывшей розы —
Ты одна способна.
Сижу в мечтах, и вижу, как уныло
Блестит роса на зелени лугов:
Рука холодной ночи положила
Ее на лепестки цветов.
Откуда капли светлые упали?
Там — без дождя свершают тучки путь.
Ах, прежде чем на лепестках блеснуть,
Они уж в воздухе дрожали!
Откуда слезы на моих глазах?
На ясном небе нет следа печали.
Ах, прежде чем заискриться в очах,
Они уж в сердце накипали!
Всегда, в сердечной притаясь тени,
Трепещут слезы, дремлют, накипают,
И даже счастья радостные дни
Порой блеснуть их заставляют!
Фирвальдштетское озеро — Роза Ветров,
Под ветрами колышутся семь лепестков.
Эта роза сложилась меж царственных гор
В изумрудно-лазурный узор.
Широки лепестки из блистающих вод,
Голубая мечта, в них качаясь, живет.
Под ветрами встает цветовая игра,
Принимая налет серебра.
Для кого расцвела ты, красавица вод?
Этой розы никто никогда не сорвет.
В водяной лепесток — лишь глядится живой,
Этой розе дивясь мировой.
Горы встали кругом, в снеге рады цветам,
Юной Девой одна называется там.
С этой Девой далекой ты слита Судьбой,
Роза-влага, цветок голубой.
Вы равно замечтались о горной весне,
Ваша мысль — в голубом, ваша жизнь — в белизне.
Дева белых снегов, голубых ледников,
Как идет к тебе Роза Ветров!
В небе праздник голубой.
Мы с тобой
Положили на колени
Гроздь сирени.
Мы искали — помнишь? — «счастье»,
Пять цветочных лепестков,
И на нас, на чудаков,
С ветки чиж смотрел с участьем.
Ты нашел и предложил:
«Съешьте сами…»
Но обеими руками
Щедрый дар я отклонил.
Кто нашел, тот и жует:
Это знают турки, шведы,
Греки, немцы, самоеды…
Вот!
Пять минут прошло в борьбе,
Чиж зевнул и скрылся в небе,
Наконец я бросил жребий:
Счастье выпало тебе.
Помнишь, дикий виноград
Весь балкон обвил запястьем…
Кролик мой, я очень рад!
Я давно объелся счастьем, —
А тебе оно в новинку.
Ты цветочек горький съел,
Прислонил к перилам спинку
И запел:
«Если б, если б в самом деле
На сирени всех сортов
Все бы, все цветы имели
Пять счастливых лепестков…»
«Отчего луна так светит тускло
На сады и стены Хороссана?
Словно я хожу равниной русской
Под шуршащим пологом тумана» —
Так спросил я, дорогая Лала,
У молчащих ночью кипарисов,
Но их рать ни слова не сказала,
К небу гордо головы завысив.
«Отчего луна так светит грустно?» —
У цветов спросил я в тихой чаще,
И цветы сказали: «Ты почувствуй
По печали розы шелестящей».
Лепестками роза расплескалась,
Лепестками тайно мне сказала:
«Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала».
Говорила: «Русский не заметит…
Сердцу — песнь, а песне — жизнь и тело…»
Оттого луна так тускло светит,
Оттого печально побледнела.
Слишком много виделось измены,
Слез и мук, кто ждал их, кто не хочет.
. . .
Но и все ж вовек благословенны
На земле сиреневые ночи.
Фея в сад гулять пошла,
Так нарядна и светла,
Говорит с цветами,
Ей цветы: Будь с нами.
Фея, будь, как мы, цветок,
Развернись как лепесток.
Будь рябинкой дикой,
Или повиликой.
Будь анютиным глазком,
Или синим васильком.
Иль ещё, малюткой,
Синей незабудкой.
Прилетит на лепесток
Желтокрылый мотылёк,
Хоботком коснётся.
Фея улыбнётся.
Прилетит к тебе пчела,
Прожужжит, не бойся зла,
Я лишь пыль сбираю,
Мёд приготовляю.
Покачнув на тыне хмель,
Прогудит мохнатый шмель:
Ну-ка, поцелую
Фею молодую.
А когда придёт закат,
Все цветы проговорят:
В росах умываться,
Спать приготовляться.
Фея слушала цветы,
Фея нежила листы,
Но, сама причуда,
Прочь пошла оттуда.
Или я на мотылька
Променяю светлячка?
Не хочу меняться. —
И давай смеяться.
Скрылась в замок под листком,
Забавлялась с Светляком.
Цветиком не стала,
Звонко хохотала.
Опять сияют масляной
Веселые огни.
И кажутся напраслиной
Нерадостные дни. Как будто ночью северной
Нашла моя тоска
В снегу — листочек клеверный
В четыре лепестка. И с детства сердцу милая,
Ты возникаешь вновь,
Такая непостылая
И ясная любовь. Мороз немного колется,
Костры дымят слегка,
И сердце сладко молится
Дыханью ветерка. Отвага молодецкая
И сани, что стрела,
Мне масляная детская
И русская мила. Чья? Ванина иль Машина
Отвага веселей
На тройке разукрашенной
Летит среди полей? Трусит кобылка черная,
Несется крик с катков,
А полость вся узорная
От пестрых лоскутков. Я весел не напраслиной, -
Сбываются же сны,
Веселый говор масляной —
Преддверие весны. И в ней нам обещание,
Что Пасха вновь придет,
Что сбудутся все чаянья,
Растает крепкий лед. И белой ночью северной
Найдет моя тоска
Любви листочек клеверный
В четыре лепестка.
Под лепестками вертолета
Два друга юности летят,
Связала их одна забота
Лет двадцать пять тому назад.Потом не то чтоб разлучила,
Но жизнь их порознь повела,
От встреч душевных отучила,
Лишила прежнего тепла.А вот в полете этом ближе
И откровенней стали мы.
Внизу вихры полыни рыжей,
Слоноподобные холмы.Мы смотрим вниз и вспоминаем,
Кто сколько знал дорог и трасс:
Чужой землей и отчим краем
Немало помотало нас.Бросало нас в такие дали,
Куда Макар не гнал телят.
Мы воевали, заседали,
Любили получать медали,
Счастливчики на первый взгляд.Друг другу горькие обиды
Не раз без нужды нанесли,
Но сразу все они забыты,
Лишь оторвешься от земли.Ты предлагаешь мне, ровесник:
Хоть в вечных ручках нет чернил,
Давай о нашей жизни песню
На память устно сочиним.Про то, что головы седые,
И сколько жить еще — бог весть.
К «седые» рифма «молодые»
У каждого в запасе есть.Но не выходит ни в какую
Сегодня песня у двоих,
И ты грустишь, и я тоскую,
Что трудно стал даваться стих.А может быть, на самом деле,
За лет, примерно, двадцать пять,
Мы оба так помолодели,
Что в пору только начинать.Дружить, бродить, шуметь охота,
Острить, как прежде, невпопад…
Под лепестками вертолета
Два старых юноши летят.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит,
Своих, особых, полн отличий.
Как милый голос, оклик птичий, —
И в сотне звуков свист добычи
Твой слух влюбленный отличит.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит.В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы,
Твой взор ревнив, твой шаг проворен.
В часы, когда от росных зерен
Твой черный локон разузорен,
В лесную глубь вступаешь ты —
В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы.В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток, —
Лишь утро начинает брезжить, —
В руках, которым впору нежить,
Лесную вспугивая нежить,
Ружейный щелкает курок —
В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток.Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица, —
Преображенный лик Дианин!
Как для меня приятно странен,
Преданьем милым затуманен,
Твой образ женщины-ловца.
Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица!
Как плоть влагалища или разбухших десен,
Цветений брачных лепестки —
Подвижны, гибки и легки —
Шевелятся от ветра в осень,
И набухают, и гниют.
И ветер гонит их на пруд.
И кажется, что то — обломки
Разбитых мертвенных сердец.
И кажется, что это — ломкие
Кусочки жизни наконец.
И кажется, что сгустки крови
Волна перекачнувшись ловит.
Но очевидно: перемены
Не нарушают их эмблемы.
Цветенья брачные, мясистые цветки
И мягкие как десны лепестки
Качает ветер жалобный, — плывут
В осенний пруд,
Роняют и теряют
В туманной дали,
Как капли крови,
Свои печали
Былой любови.
Фильтрует нежно тени вечер
Сквозь изгороди и кусты.
Бесцветны воды и пусты.
А там, далече,
Солнце красным криком
Спускаясь тонет
В едва колеблемом затоне
Диском великим.
И вот идет огромная луна.
Осенняя плотнеет тишина.
И, словно груши слез, букеты крови,
Воспоминанья бледные любови
На белом от луны пруду
Качаются… разорваны… в бреду.
Эти люди не в силах загрязнить то, что я любил в тебе; их слова падали подобно камням, брошенным в небо и неспособным смутить ни на минуту ясной его лазури…
М. Мэтерлинк.Помнишь, Женя? — это было в мае,
Года два, мой друг, тому назад.
Если ты забыла, дорогая,
Не забыл, быть может, старый сад.
Вечерело. Мы вдыхали струи
Ветерка, обнявшего сирень.
Что за речи! что за поцелуи!
Что за чудный, незабвенный день!
Подойдя задумчиво к сирени,
Ты роскошный сделала букет
И сказала: Вот тебе от Жени,
Получай, возлюбленный поэт!
Засмеялась ласково и нежно,
Я пьянел, вдыхая аромат.
Ты взглянула в очи мне прилежно,
Прошептав: Мне грустно, милый брат…
Вздрогнул я, склонился на колени,
Я тебя, голубку, утешал
И тебе, моей любимой Жене,
Губки, глазки, ручки целовал.
…Мы расстались: мы с тобой «не пара»,
Как сказали «добрые друзья».
Но нельзя забыть признаний жара
И тебя нельзя забыть, нельзя!
И нельзя забыть былого тени,
Эти раз любившие сердца,
Этот вздох, душистый вздох сирени,
Эти ласки, ласки без конца!
До сих пор, тревожа и волнуя
Душу мне, палят мои уста
Эти, только наши, поцелуи
Под охраной нашего куста.
О, когда б вернулись чувства мая,
Чувства наша светлые назад!
Помнишь, Женя? помнишь, дорогая?
Если ты забыла, помнит сад.
Знать, хотеть, сметь, и молчать.
El KtabЗнать, хотеть, молчать, и сметь — завещал Араб.
Знай, молчи, желай, и смей, если ты не слаб.
Если ж слаб, я говорю вовсе не с тобой,
Уходи, не прерывай сон мой голубой.
Сон мой алый, золотой, сон мой всех тонов,
Чьей усладой каждый миг так цветисто нов.
Вижу утро, вижу сад, каждый лепесток,
Розы губ, воздушный цвет белых рук и ног.
Розы губ, и губы роз, нежные как стих,
Опьяняющий намек раковин немых.
Звон струны, сплетенья струн, звонкий водоем,
Тело к телу, взор во взор, сладко быть вдвоем.
Раз ты властен, чтоб другой дрогнул, побледнев,
Знай, что вложен в разум твой вкрадчивый напев.
Раз хотеть умеешь ты, научись молчать,
Взор безгласный — для души — прочная печать.
Раз цветок к тебе глядит, ласки ждет твоей,
Наклонись к нему нежный, смелым быть умей.
Но, любя, не торопи розовой зари,
Дай раскрыться лепесткам, медленно гори.
Из познавших новый день мудрым будет тот,
Кто увидит — мрака в свет полный переход.
Венчик нежный обожай, о, счастливец ты,
Видишь, дышат пред тобой яркие цветы.
Сада пышного теперь стал ты властелин,
Где пьянеют гроздья роз, мускус, и жасмин.
Знать, хотеть, молчать, и сметь — радостный завет,
Этот светлый талисман дал нам Магомет.
Помни, сам Пророк сказал, бросив луч в мечты:
«В этом мире я люблю — женщин и цветы».
В томленьи одиноком
В тени — не на виду —
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.
Мамa — всегда с друзьями,
Папa от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.
Высоко ль или низко
Каштан над головой, —
Но Роза-гимназистка
Увидела — его.
Нарцисс — цветок воспетый,
Отец его — магнат,
И многих Роз до этой
Вдыхал он аромат.
Он вовсе был не хамом,
Изысканных манер.
Мамa его — гранд-дама,
Папa — миллионер.
Он в детстве был опрыскан —
Не запах, а дурман, —
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.
И вот, исчадье ада,
Нарцисс тот, ловелас,
«Иди ко мне из сада!» —
Сказал ей как-то раз.
Когда еще так пелось?!
И Роза, в чем была,
Сказала: «Ах!», зарделась —
И вещи собрала.
И всеми лепестками
Вмиг завладел нахал.
Мама была с друзьями,
Каштан уже опал.
Искала Роза счастья
И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.
Но думала едва ли,
Как душен пошлый цвет, —
Все лепестки опали —
И Розы больше нет.
И в черном чреве Мака
Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.
— Кораллы, рубины, гранаты,
Вы странным внушеньем богаты:
На вас поглядишь — и живешь,
Как будто кого обнимаешь;
На вас поглядев, понимаешь,
Что красная краска не ложь.
О кровь, много таинств ты знаешь!
Когда по равнине пустынно-седой
Скользишь утомленно чуть зрячей мечтой,
Лишь встретишь ты красный какой лоскуток, —
Вмиг в сердце — рождение строк,
Как будто бы что-то толкнуло мечту,
И любишь опять горячо Красоту
И красочный ловишь намек.
О кровь, я намеков твоих не сочту!
Когда, как безгласно-цветочные крики,
Увижу я вдруг на июльских лугах
Капли крови в гвоздике,
Внутри, в лепестках,
Капли алые крови живой,
Юной, страстной, желающей ласк и
деления чуждой на
«мой» или «твой», —
Мне понятно, о чем так гвоздика мечтает,
Почему лепестки опьяненному солнцу она подставляет;
Вижу, вижу, вливается золото в алую кровь
И теряется в ней, возрождается вновь,
Взор глядит — и не знает, где именно солнце,
Где отливы и блеск золотого червонца,
Где гвоздики девически-нежной любовь.
О кровь, как ты странно-пленительна, кровь!
Вот, словно во сне,
Почудились мне
Столепестковые розы,
В оттенках, в несчетности их лепестков
Вновь вижу, как девственны, женственны грезы,
Но знаю, что страстность доходит почти до угрозы,
Знаю я, как бесконечно-богаты уста,
Поцелуи, сближенье, альков,
Как первозданно-богаты два рта
В красноречье без слов.
Я гляжу и теряюсь, робею,
Я хочу и не смею
Сорвать эту розу, сорвать и познать упоенье, любовь.
О кровь, сколько таинств и счастий скрываешь ты, кровь!
Вместе с первыми зорьками алыми,
На прогалине чащи лесной,
У берез, меж сугробами талыми,
Распустился цветок голубой.
Помнит он, как за стужей томительной,
Оковавшей надолго луга,
Солнца луч, золотой и живительный,
Растопил на полянах снега.
Перед этою силой победною
Зашумели в долинах ручьи
И с улыбкою, нежной и бледною,
Лепестки развернул он свои.
И волнуем надеждою сладостной,
Притаясь у подножья корней,
Полуробко он ждет, полурадостно
Этих солнечных ясных лучей…
В них — отрада и цель и значение
Кратковременной жизни его,
И без них, в эти дни возрождения,
Для него все в природе мертво!
Непонятным томленьем взолнованный,
Целый день и в ночной полумгле,
Он все грезит о них, очарованный,
Колыхаясь на тонком стебле…
Но с рассветом грядою свинцовою
Потянулися тучи на юг,
Вновь повеяло стужей суровою,
Все притихло и замерло вдруг.
И подснежник в тревоге мучительной
Ожидал, чтобы снова из туч
Проглянул на мгновенье живительный,
Ободряющий солнечный луч.
Но дыхание ветра морозное
Все покрыло плащем снеговым,
Неприветное, мрачное, грозное —
Расстилалося небо над ним.
И луча не дождавшися ясного,
Тосковавший безумно цветок
Ожиданья не вынес напрасного,
Он свернул лепестки и поблек…
Не боясь новых бурь и ненастия,
Холодов роковых для него,
Слишком рано поверил он в счастие,
И оно обмануло его.