Упруга, как резина,
(Уж лучше не задень!..)
Шалит твоя кузина
Сегодня целый день.
Шалит, сама не зная,
Чего она шалит…
Должно быть, воздух мая
Кузину веселит…
Такая уж девчонка
(Ну что поделать с ней?)
Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль.
И, смотря на паркетные клетки,
Положила боа на рояль.
Ты затихла на палевом кресле,
Каблучком молоточа паркет…
Отчего-то шепнула: «А если?..»
И лицо окунула в букет.
Посвящается дорогой матери
Сияет роса на листочках.
И солнце над прудом горит.
Красавица с мушкой на щечках,
как пышная роза, сидит.
Любезная сердцу картина!
Вся в белых, сквозных кружевах,
мечтает под звук клавесина…
А.М.К.Вы пишете, моя кузина,
Что Вам попался на глаза
Роман «Падучая стремнина»,
Где юности моей гроза,
Что вы взволнованы романом,
Что многие из героинь
Знакомы лично Вам, что странным
Волненьем сверженных святынь
Объяты Вы, что я, Вам чуждый
До сей поры, стал меньше чужд,
Лида, ты — беззвучная Липковская. Лида, ты — хорошенькая девушка.
Стройная, высокая, изящная, ты — сплошная хрупь, ты вся — улыбь.
Только отчего же ты недолгая? Только отчего твое во льду ушко?
Только для чего так много жемчуга? Милая, скорей его рассыпь!
Русая и белая кузиночка, не идут тебе, поверь мне ландыши;
Не идут тебе, поверь мне, лилии, — слишком ты для белаго — бела:
Маки, розы нагло — оскорбительны, а лианы вьются, как змееныши; —
Трудно обукетить лиф твой девичий, чтобы ты сама собой была.
: Папоротник в блестках изумрудовых, снег фиольно-белый и оискренный,
Пихтовые иглы эластичные — вот тебе единственный убор,
Не матерью, но тульскою крестьянкой
Еленой Кузиной я выкормлен. Она
Свивальники мне грела над лежанкой,
Крестила на ночь от дурного сна.
Она не знала сказок и не пела,
Зато всегда хранила для меня
В заветном сундуке, обитом жестью белой,
То пряник вяземский, то мятного коня.
Она
Как неуверенна — невинна
Ее замедленная речь!
И поцелуи у жасмина!
И милая покатость плеч!
Над взором ласковым и нежным
Легко очерченная бровь, —
1
Опять Вы бродите в лесах,
Опять Вы бегаете в поле,
Вы рады солнцу, ветру, воле,
Вы снова в смутных голосах
Очарования и боли.
Опять Вы бродите в лесах,
Опять Вы бегаете в поле.
Я к Вам спешу на парусах
Своих экстазных своеволий,