Кийовара-но-Мотосуке.
Давая клятву,
что волны не вернутся
на Мацуяму,
мы рукава друг другу
дыханьем осушали.
И та, что сегодня прощается с милым, —
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
Милая мне говорит: лишь твоею хочу быть женою,
Даже Юпитер желать стал бы напрасно меня.
Так говорит. Но что женщина в страсти любовнику шепчет,
В воздухе и на воде быстротекущей пиши!
На листочке алой розы
Я старалась начертить
Милу другу в знак угрозы,
Что не буду ввек любить,
Чем бы он меня ни льстил,
Что бы мне ни говорил.
Чуть окончить я успела,
Вдруг повеял ветерок.
Он унес с собой листок —
С ним и клятва улетела.
Над свежей могилой героя
Клянутся сурово друзья,
И клятвы сильнее, чем эта,
Придумать, должно быть, нельзя.
Она языком автоматов
Вдоль пыльных шоссе говорит,
Она офицерскою хатой
В ночи партизанской горит!
Как чистое детское сердце,
Слова этой клятвы просты.
Но гнутся под тяжестью слова
И падают в бездну мосты.
И бурно над свежей могилой
В ответ прорастает трава,
Как знак, что становятся жизнью
Суровые клятвы слова.
Хотел я не любить: что ж делаю? люблю!
Любя терзаюся, крушу себя, гублю…
Но пользы нет в слезах; слезами я не смою
Того, что злой судьбе железною рукою
Угодно было начертать:
«Кокеткам торговать сердцами,
Мужьям ходить с рогами,
А Плаксе (то есть мне) бранить любовь словами,
Но сердцем обожать — ввек, ввек!»
Увы! слаб бедный человек!
По холодным знакомым ступеням
Я вошел в позабытый дворец
(К поцелуям, и клятвам, и пеням),
Оглянулся, как жалкий беглец.
Здесь, ребенком, изведал я годы,
Поклонялся величью дворца;
Словно небо, казались мне своды,
Переходы кругом — без конца.
Ликовать иль рыдать о измене?
Как все тесно и жалко теперь
(Поцелуи, и клятвы, и пени…).
…И открыл я заветную дверь.
25 января 1900
Ни конца нигде, ни края
В поле ночью не видать.
Выла вьюга, как шальная.
В эту вьюгу, шли два друга, воевать.
За тебя Земля родная,
В эту вьюгу, шли два друга, воевать.Клятву, клятву
Первый давал.
Клятву, клятву
Друг повторял:
В дальнем краю,
В грозном бою
Славить Отчизну свою.
В дальнем краю,
В грозном бою
Славить Отчизну свою… Вьюга ворога слепила,
Лютый ветер с ног сбивал.
Мой дружок, товарищ милый,
Не споткнулся, а качнулся и упал.
Он, собрав остаток силы,
Мне он снова клятвы слово зашептал.Клятву, клятву,
Друг не забудь,
Славен, славен
Воина путь.
В дальнем краю,
В грозном бою
Помнить Отчизну свою.
В дальнем краю,
В грозном бою
Помни Отчизну свою…
Клянусь: назад ни шагу!
Скорей я мертвый сам
На эту землю лягу,
Чем эту землю сдам.
Клянусь, мы будем квиты
С врагом. Даю обет,
Что кровью будут смыты
Следы его побед!..
А если я нарушу
Ту клятву, что даю,
А если вдруг я струшу
Перед врагом в бою,
Суровой мерой мерьте
Позор моей вины:
Пусть покарает смертью
Меня закон войны!
Памяти сестры Зои
Клянусь тебе, Сестра, здесь, на твоей могиле,
(Как жутко прозвучал мой голос в тишине!)
Да, я клянусь тебе, что я достигнуть в силе
Того, что ты всю жизнь душой желала мне!
Борьбы я не боюсь, хотя я слаб; но тело,
Я знаю, ни при чем, когда силен мой дух.
Я тотчас в бой вступлю отчаянно и смело:
С щитом иль на щите — одно из двух!
Опять мне приснилось: с тобою вдвоем
Сидим мы ночною порою
И в верности клятвы друг другу даем,
Под сению липы густою.
И длились у нас до мерцания дня
И клятвы, и смех, и лобзанья....
Ты больно тогда укусила меня,
Чтоб памятно было свиданье.
О милая, с дивной лазурью очей,
С улыбкой лукаво-прекрасной!
Я знаю, что клятвы в порядке вещей:
Кусаться-то было напрасно.
Пригрезился снова мне сон былой…
Майская ночь — в небе звезды зажглися…
Сидели мы снова под липой густой
И в верности вечной клялися.
То были клятвы и клятвы вновь,
То слезы, то смех, то лобзание было…
Чтобы лучше я клятвы запомнил, ты в кровь
Мне руку взяла — укусила.
О, милочка, с ясной лазурью очей,
О друг мой, и злой и прелестный!
Целоваться, конечно, в порядке вещей,
Но кусаться совсем неуместно.
Помнят амурские дали,
Помнит тайга у реки,
Как на Амуре мы зажигали
Стройки большой огоньки. Припев:
Клятву Ленину мы давали
В труде быть первыми и в бою!
И по-ленински мы сдержали
Комсомольскую клятву свою! В серой шинели солдата
В битву за Родину шёл
В песнях воспетый юный, крылатый
Ленинский наш Комсомол! Припев. Всё, что сегодня мы строим
Смело задумывал он.
Носит по праву имя родное
Новый канал Волго-Дон! Припев. Чтобы богаче и краше
Сделать родную страну,
Чтоб расцветала Родина наша,
Подняли мы Целину! Припев. Мы сквозь любые невзгоды
Дружно сумеем пройти!
Ленина имя — знамя народа,
Нас осеняет в пути! Припев.
Медленно всходит луна,
Пурпур бледнеющих губ.
Милая, ты у окна —
Тиной опутанный труп.
Милая, о, наклонись…
Пурпур бледнеющих губ.
Клятвы возносятся ввысь…
Тиной опутанный труп.
Если б прижать мне к губам
Пурпур бледнеющих губ!
Звезды ли падают к нам?
Тиной опутанный труп.
Плачут кругом… но о чем?
Пурпур бледнеющих губ,
А на песке огневом
Тиной опутанный труп.
Верен был клятве своей
Пурпур бледнеющих губ…
Что ж! уносите скорей
Тиной опутанный труп!
Не грусти о моем охлажденьи,
Не старайся меня возвратить:
Наша встреча, мой друг, — сновиденье,
Так зачем же о нем нам грустить?
О, поверь! ты узнаешь их много,
Этих кратких, но радостных снов…
Если любишь меня, — ради Бога,
Позабудь необузданность слов.
Верить клятвам в угаре — смешно ведь,
А кто любит, тот любит без клятв…
На песке же нельзя приготовить,
Моя бедная, солнечных жатв.
Не грусти — мы с тобою не пара.
Ты душе далека и чужда.
Я ошибся. Так пламя пожара
Заливает в разгаре вода.
Я даю себе клятву священную
Любить самого себя.
Возвращаюсь в святыню свою незабвенную
Хранить свой лик, не дробя.
Много раз я себя отдавал на растерзание,
Я себя предавал для других.
Встанет об этом когда-нибудь седое сказание.
Но плющ на седой стене струится как юный стих.
Мой лик закреплен в долгодневности.
Проснется под камнем змея.
Но праздник цветов так нов и так свеж в их напевности.
Все цветы и цвета говорят: «Это — я. Это — я. Это — я».
На дубу зеленом
Да над тем простором
Два сокола ясных
Вели разговоры.А соколов этих
Люди все узнали:
Первый сокол — Ленин,
Второй сокол — Сталин; Первый сокол — Ленин,
Второй сокол — Сталин,
Возле них кружились
Соколята стаей.Ой, как первый сокол
Со вторым прощался,
Он с предсмертным словом
К другу обращался: — Сокол ты мой сизый,
Час пришел расстаться, —
Все труды-заботы
На тебя ложатся.А второй ответил:
— Позабудь тревоги,
Мы тебе клянемся —
Не свернем с дороги! И сдержал он клятву,
Клятву боевую:
Сделал он счастливой
Всю страну родную.
Ночь была прохладная, светло в небе
Звезды блещут, тихо источник льется,
Ветры нежно веют, шумят листами
Тополы белы.
Ты клялася верною быть вовеки,
Мне богиню нощи дала порукой;
Север хладный дунул один раз крепче —
Клятва исчезла.
Ах! почто быть клятвопреступной!.. Лучше
Будь всегда жестока, то легче будет
Сердцу. Ты, маня лишь взаимной страстью,
Ввергла в погибель.
Жизнь прерви, о рок! рок суровый, лютый,
Иль вдохни ей верной быть в клятве данной.
Будь блаженна, если ты можешь только
Быть без любови.
Ежедневное чудо —
не чудо
Ежедневное горе —
не горе.
Настоящее горе
другое.
И о нем говорить не хочу я.
Ежедневные блестки —
как ветошь.
Ежедневная ноша
не давит.
В ежедневные слезы
не веришь
Не тревожит.
Надоедает.
Лжет язык
в ежедневном застолье.
Бесконечные вопли
писклявы.
Постоянные вздохи —
не вздохи
Ежедневные клятвы —
не клятвы.
Ежедневная ссора —
не ссора…
Но,
над спелой росой
нависая,
вдруг встает
ежедневное солнце.
Ошарашивая.
Потрясая.
Ежедневной земли
не убудет…
И шепчу я,
охрипнув от песен:
пусть любовь
ежедневною
будет.
Ежедневной, как хлеб.
Если есть он.
Брожу — не дом же плотничать,
Расположась на росстани!
Так, вопреки полотнищам
Пространств, треклятым простынямРазлук, с минутным баловнем
Крадясь ночными тайнами,
Тебя под всеми ржавыми
Фонарными кронштейнами —Краем плаща… За стойками —
Краем стекла… (Хоть краешком
Стекла!) Мертвец настойчивый,
В очах — зачем качаешься? По набережным — клятв озноб,
По загородам — рифм обвал.
Сжимают ли — «я б жарче сгреб»,
Внимают ли — «я б чище внял».Все ты один, во всех местах,
Во всех мастях, на всех мостах.
Моими вздохами — снастят!
Моими клятвами — мостят! Такая власть над сбивчивым
Числом у лиры любящей,
Что на тебя, небывший мой,
Оглядываюсь — в будущее! 16 октября
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах
Пушкин
Уже овеянная тенями,
Встречая предзакатный свет,
Там, за пройденными ступенями, —
Мечта моих начальных лет!
Все тот же лик, слегка мечтательный,
Все тот же детски-нежный взор,
В нем не вопрос, — привет ласкательный,
В нем всепрощенье, — не укор.
Все клятвы молодости преданы,
Что я вручал когда-то ей,
До дна все омуты изведаны
Безумств, желаний и страстей.
Но в ней нетленно живо прежнее,
Пред ней я тот же, как тогда, —
И вновь смелее, безмятежнее
Смотрю на долгие года.
Она хранит цветы весенние,
Нетленные в иных мирах,
И так же верю прежней Дженни я,
И те же клятвы на устах.
Где те клятвы делись ныне,
Чтобы вечно меня любить,
Рок тобою в злой судбине,
Запретиль мне твоею слыть.
Ты мой взор и сердце пленя,
Больше ныне не помнишь меня,
Я лишь стонаю,
И вспоминаю
Прежнее время, свой век губя,
Как жизнь люблю тебя.Ты в свободе, я в неволе,
Ты в веселье, я в грусти злой^,
Только тратить сто раз боле,
Днесь ты мною, как я тобой:
Я теряю кто только мне льстил,
Ты теряеш кто прямо любил,
Меньше я трачу,
Только я плачу,
Ты тратя больше все ставить в смех:
Твой, твой и в том успех.Естьлиж лютый в правду прежде,
Я любима тобой была,
В таковой ли я надежде,
Чтилась быть тебе мила.
Естьли мысли в нас были одни,
Вспомни, вспомни протедшия дни.
Сколько я страстна,
Столько нещастна,
Вспомни жестокой любовь мою,
И что я слезы лью.
О, не клянись, мой друг, целуй — целуй скорей,
Не верить клятвам жизнь меня уж научила!
Твои слова нежны, но во сто крат нежней
Тот сладкий поцелуй, что ты мне подарила!
Ты мне дала его, дыша едва-едва,
Дала, — и что теперь все клятвы, что слова!
Клянись, мой милый друг, клянись, скорей клянись,
Мне верить хочется, что вся ты — совершенство!
С приливом новых ласк к груди моей прижмись,
Мне верить хочется, что полон я блаженства,
Что не изменишь ты в любви мне никогда,
Что будешь ты всегда моей, всегда!
Как зрение — сетчатке, голос — горлу,
Число — рассудку, ранний трепет — сердцу,
Я клятву дал вернуть мое искусство
Его животворящему началу.
Я гнул его, как лук, я тетивой
Душил его — и клятвой пренебрег.
Не я словарь по слову составлял,
А он меня творил из красной глины;
Не я пять чувств, как пятерню Фома,
Вложил в зияющую рану мира.
А рана мира облегла меня;
И жизнь жива помимо нашей воли.
Зачем учил я посох прямизне,
Лук — кривизне и птицу — птичьей роще?
Две кисти рук, вы на одной струне,
О явь и речь, зрачки расширьте мне,
И причастите вашей царской мощи,
И дайте мне остаться в стороне
Свидетелем свободного полета,
Воздвигнутого чудом корабля.
О два крыла, две лопасти оплота,
Надежного как воздух и земля!
Бывают иногда, по участи злой, жоны,
Жесточе Тизифоны;
Сей яд,
Есть ад,
Страданье без отрад.
Жену прелюту,
Имел какой-то мужъ;
И сколько он ни был, против ее, ни дюж,
Однако он страдал по всякую минуту;
Как бритва, так была она ко злу, остра;
Противу, в доме, всех, как буря, так быстра.
Имев со всеми ссору круту,
Во всю кричала мочь,
И день и ночь:
Слуга, служанка, муж, и гость, и сын, и дочь,
Беги скоряе прочь,
Или терпи различно огорченье,
И нестерпимое мученье,
И более себе спокойствия не прочь.
Ни чем ее с пути кривова муж не сдвинул.
И кинул.
Мой жар уже, сказал, к тебе на веки минулъ;
А естьли о тебе я вздохи испущу,
Или когда хоть мало погрущу,
Или тебя во веки не забуду,
Пускай я две жены таких имети буду.
(Баллада).
Кто знает клятву лэди Норы:
— Скорей падут леса и горы,
Скорей затмится свет дневной,
Чем стану графа я женой!
Ценой безчисленных владений
И драгоценных украшений
И всех земель его ценой,—
Останься мы вдвоем на свете,
В своем уверена обете—
Не буду я его женой!—
— Не верьте клятвам никогда;
Сегодня: нет! а завтра: да!—
Сказал шутя Дуглас маститый.
— Обеты будут позабыты;
И прежде, чем на склонах гор
Цветущий вереска узор
Покроют снежные узоры—
Из уст прекрасной лэди Норы
Услышит граф ответ иной
И назовет ее женой.—
— Скорей, воскликнула она,
— Изсякнет моря глубина,
Скорее лебедь белокрылый
Окажется в гнезде орла,
И в ночь обрушится скала;
Скорей пред вражескою силой
Бежит позорно клан родной,
Забыв навек о славе ратной,
И потечет волна обратно,
Чем стану графа я женой!—
Попрежнему у светлых вод,
Где пышно лилия цветет,
Гнездо свивает лебедь белый;
Попрежнему безумно смелы
Бойцы Шотландии родной,
И над морскою глубиной
Вздымаются как прежде, горы…
Но что же клятва лэди Норы?..
Она дала обет иной:
Быть графу доброю женой!
Где те клятвы делись ныне,
Чтобы вечно меня любить,
Рок тобою в злой судбине,
Запретил мне твоею слыть.
Ты мой взор и сердце пленя,
Больше ныне не помнишь меня,
Я лишь стонаю,
И вспоминаю
Прежнее время, свой век губя,
Как жизнь люблю тебя.
Ты в свободе, я в неволе,
Ты в веселье, я в грусти злой,
Только тратишь сто раз боле,
Днесь ты мною, как я тобой:
Я теряю кто только мне льстил,
Ты теряешь кто прямо любил,
Меньше я трачу,
Только я плачу,
Ты тратя больше все ставишь в смех:
Твой, твой и в том успех.
Естьлиж лютый вправду прежде,
Я любима тобой была,
В таковой ли я надежде,
Чтилась быть тебе мила.
Естьли мысли в нас были одни,
Вспомни, вспомни прошедшие дни,
Сколько я страстна,
Столько нещастна,
Вспомни жестокой любовь мою,
И что я слезы лью.
(Баллада)
Кто знает клятву леди Норы:
— Скорей падут леса и горы,
Скорей затмится свет дневной,
Чем стану графа я женой!
Ценой бесчисленных владений
И драгоценных украшений
И всех земель его ценой, —
Останься мы вдвоем на свете,
В своем уверена обете —
Не буду я его женой! —
— Не верьте клятвам никогда;
Сегодня: нет! а завтра: да! —
Сказал шутя Дуглас маститый.
— Обеты будут позабыты;
И прежде, чем на склонах гор
Цветущий вереска узор
Покроют снежные узоры —
Из уст прекрасной леди Норы
Услышит граф ответ иной
И назовет ее женой. —
— Скорей, воскликнула она,
— Иссякнет моря глубина,
Скорее лебедь белокрылый
Окажется в гнезде орла,
И в ночь обрушится скала;
Скорей пред вражескою силой
Бежит позорно клан родной,
Забыв навек о славе ратной,
И потечет волна обратно,
Чем стану графа я женой! —
По-прежнему у светлых вод,
Где пышно лилия цветет,
Гнездо свивает лебедь белый;
По-прежнему безумно смелы
Бойцы Шотландии родной,
И над морскою глубиной
Вздымаются как прежде, горы…
Но что же клятва леди Норы?..
Она дала обет иной:
Быть графу доброю женой!
1895 г.
{Первое стихотворение, написано восьмиклассником Володей Высоцким 8 марта 1953 г. на смерть И.В. Сталина}Опоясана трауром лент,
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока её скорбь о вожде,
Сердце болью сжимает тоска.Я иду средь потока людей,
Горе сердце сковало моё,
Я иду, чтоб взглянуть поскорей
На вождя дорогого чело… Жжёт глаза мои страшный огонь,
И не верю я чёрной беде,
Давит грудь несмолкаемый стон,
Плачет сердце о мудром вожде.Разливается траурный марш,
Стонут скрипки и стонут сердца,
Я у гроба клянусь не забыть
Дорогого вождя и отца.Я клянусь: буду в ногу идти
С дружной, крепкой и братской семьёй,
Буду светлое знамя нести,
Что вручил ты нам, Сталин родной.В эти скорбно-тяжёлые дни
Поклянусь у могилы твоей
Не щадить молодых своих сил
Для великой Отчизны моей.Имя Сталин в веках будет жить,
Будет реять оно над землёй,
Имя Сталин нам будет светить
Вечным солнцем и вечной звездой.
Если б ты хоть раз наказанье злое,
За измену клятве, Бари́на, знала;
Если б зуб один почернел иль только
Ноготь стал дурен,
Я б верил богам. Но не успеешь клятвой
Отягчить главы ты своей преступной,
Как для всех красой ты блистаешь новой,
Юношей мука!
В пользу лгать тебе погребенным прахом
Матери и всем молчаливым небом
Звезд ночных и чуждыми вечго-хладной
Смерти богами.
Тут сама Венера, кажись, смеется,
С ней простые Нимфы смеются, с ними
И Эрот, на камне точа кровавом
Жгучия стрелы.
Юность вся, прибавь, вырастает наша
Вся тебе в рабы, и никто из прежних
Не оставит кров госпожи коварной,
Как ни грозится.
Матери тебя за сынов страшатся,
Бережливые старики и девы
Новобрачные, чтоб мужей не обнял
Круг твой душистый.
Последний кончился огарок,
И по невидимой черте
Три красных точки трех цигарок
Безмолвно бродят в темноте.
О чем наш разговор солдатский?
О том, что нынче Новый год,
А света нет, и холод адский,
И снег, как каторжный, метет.
Один сказал: «Моя сегодня
Полы помоет, как при мне.
Потом детей, чтоб быть свободней,
Уложит. Сядет в тишине.
Ей сорок лет — мы с ней погодки.
Всплакнет ли, просто ли вздохнет,
Но уж, наверно, рюмкой водки
Меня по-русски помянет…»
Второй сказал: «Уж год с лихвою
С моей война нас развела.
Я, с молодой простясь женою,
Взял клятву, чтоб верна была.
Я клятве верю, — коль не верить,
Как проживешь в таком аду?
Наверно, все глядит на двери,
Все ждет сегодня — вдруг приду…»
А третий лишь вздохнул устало:
Он думал о своей — о той,
Что с лета прошлого молчала
За черной фронтовой чертой…
И двое с ним заговорили,
Чтоб не грустил он, про войну,
Куда их жены отпустили,
Чтобы спасти его жену.
Вот клятва Мойны молодой:
«Не буду графу я женой!
Хотя б от всех людских племен
Остались в мире я да он,
Хотя б он мне в награду дал
Алмазы, жемчуг и коралл,
Хотя б владел он всей страной, —
Не буду графу я женой!»
— «Обеты дев, — сказал старик, —
Все вмиг даны, забыты вмиг;
Обняв крутые высоты,
Алеют вереска цветы,
И скоро ветр с утеса прочь
Их унесет в осенню ночь;
Но Мойна, прежде ночи той,
Уж может графу быть женой».
— «Пусть лебедь, — Мойна говорит, —
В гнездо орлиное взлетит,
Назад пойдут потоки гор,
Пусть упадет утес Бенмор,
И битвы в час наш грозный клан
Пусть побежит от англичан, —
Но я не изменюсь душой:
Не буду графу я женой!»
Еще доселе в тростнике
Гнездится лебедь на реке,
Бенмор огромный не падет,
Крутой поток бежит вперед,
Клан все слывет, каким он слыл,
И пред врагом он не дал тыл, —
Но Мойна любит всей душой,
И Мойну граф зовет женой!
Герой-танкист, товарищ Кретов,
Сказал прекрасные слова.
Вниманью нынешних поэтов:
Для героических сюжетов
Какая дивная канва!
«В боях с врагом, – героя вывод, –
Мы заслужили похвалу,
Но, земляки мои, а вы вот
Все ль подтянулися в тылу?
Мы все – одной породы слепок.
В нас общий дух и общий пыл:
Фронт боевой особо крепок,
Когда особо крепок тыл.
Вам, трактористки с юным стажем,
Ведущим трактор в первый раз,
С моим отважным экипажем
Я составляю наш наказ:
«Быстрей осваивать машины,
Держать в порядке их в большом,
Беречь, как мы, бойцы-мужчины,
Свое оружье бережем!
Поэкономнее с горючим!
Тем легче силам фронтовым,
Чем больше мы его получим:
Бензин является могучим
Подспорьем нашим боевым.
Сверхплан – успеха основанье.
Мы говорим не наугад:
Нам много даст соревнованье
Всех женских тракторных бригад!
Механики и бригадиры!
У вас и опыт есть и глаз.
Вы – трудовые командиры.
Зависит многое от вас!»
Герой-танкист, товарищ Кретов,
Коснулся самых главных мест.
В живых словах его советов
Звучит победный манифест:
«Вперед – к работе неустанной!
Не спотыкаться на ходу!
Быть верным клятве, нами данной:
С фашистской нечистью поганой
Покончить в этом же году!»
И вы поверить мне могли,
Как простодушная Аньеса?
В каком романе вы нашли,
Чтоб умер от любви повеса?
Послушайте: вам тридцать лет,
Да, тридцать лет — не многим боле.
Мне за двадцать; я видел свет,
Кружился долго в нем на воле;
Уж клятвы, слезы мне смешны;
Проказы утомить успели;
Вам также с вашей стороны
Измены, верно, надоели;
Остепенясь, мы охладели,
Некстати нам учиться вновь.
Мы знаем: вечная любовь
Живет едва ли три недели.
С начала были мы друзья,
Но скука, случай, муж ревнивый…
Безумным притворился я,
И притворились вы стыдливой,
Мы поклялись… потом… увы!
Потом забыли клятву нашу;
Клеона полюбили вы,
А я наперсницу Наташу.
Мы разошлись; до этих пор
Все хорошо, благопристойно,
Могли б мы жить без дальних ссор
Опять и дружно и спокойно;
Но нет! сегодня поутру
Вы вдруг в трагическом жару
Седую воскресили древность —
Вы проповедуете вновь
Покойных рыцарей любовь,
Учтивый жар, и грусть, и ревность.
Помилуйте — нет, право нет.
Я не дитя, хоть и поэт.
Когда мы клонимся к закату,
Оставим юный пыл страстей —
Вы старшей дочери своей,
Я своему меньшому брату:
Им можно с жизнию шалить
И слезы впредь себе готовить;
Еще пристало им любить,
А нам уже пора злословить.
КОКЕТКЕ
Переход на страницу аудио-файла.
И вы поверить мне могли,
Как простодушная Аньеса?
В каком романе вы нашли,
Чтоб умер от любви повеса?
Послушайте: вам тридцать лет,
Да, тридцать лет—не многим боле.
Мне за двадцать; я видел свет,
Кружился долго в нем на воле;
Уж клятвы, слезы мне смешны;
Проказы утомить успели;
Вам также с вашей стороны
Измены, верно, надоели;
Остепенясь, мы охладели,
Некстати нам учиться вновь.
Мы знаем: вечная любовь
Живет едва ли три недели.
С начала были мы друзья,
Но скука, случай, муж ревнивый…
Безумным притворился я,
И притворились вы стыдливой,
Мы поклялись… потом… увы!
Потом забыли клятву нашу;
Клеона полюбили вы,
А я наперсницу Наташу.
Мы разошлись; до этих пор
Все хорошо, благопристойно,
Могли б мы жить без дальних ссор
Опять и дружно и спокойно;
Но нет! сегодня поутру
Вы вдруг в трагическом жару
Седую воскресили древность —
Вы проповедуете вновь
Покойных рыцарей любовь,
Учтивый жар, и грусть, и ревность.
Помилуйте—нет, право нет.
Я не дитя, хоть и поэт.
Когда мы клонимся к закату,
Оставим юный пыл страстей —
Вы старшей дочери своей,
Я своему меньшому брату:
Им можно с жизнию шалить
И слезы впредь себе готовить;
Еще пристало им любить,
А нам уже пора злословить.
Переход на страницу аудио-файла.
Примечание