Не увлекайтесь созерцаньем
Луж голубых и белых хат,
Что мимо вас назад скользят.
Не увлекайтесь созерцаньем,
И не любуйтеся мельканьем
Кустов, колодцев и ребят.
Не увлекайтесь созерцаньем
Луж голубых и белых хат.
Старик у хаты веял, подкидывал лопату,
Как раз к святому Спасу покончив с молотьбой.
Старуха в черной плахте белила мелом хату
И обводила окна каймою голубой.
А солнце, розовея, в степную пыль садилось —
И тени ног столбами ложились на гумно,
А хата молодела — зарделась, застыдилась —
И празднично блестело протертое окно.
До свиданья, города и хаты,
Нас дорога дальняя зовет.
Молодые смелые ребята,
На заре уходим мы в поход.На заре, девчата, выходите
Комсомольский провожать отряд.
Вы без нас, девчата, не грустите,
Мы придем с победою назад.Мы развеем вражеские тучи,
Разметем преграды на пути,
И врагу от смерти неминучей,
От своей могилы не уйти.Наступил великий час расплаты,
Нам вручил оружие народ.
До свиданья, города и хаты, -
На заре уходим мы в поход.
Призрак ели с призраком луны
Тихо ткут меж небом и землею сны.
Призрак хаты с призраком реки
Чуть мерцающие зыблют огоньки.
А над зыбко-ткущимися снами,
И над тихо-зыблемыми огоньками,
И над призраками бедных хат
Ночь развертывает чародейный плат,
Опрокидывает черный щит,
И о свете незакатном ворожит.
Какая ночь! Зашел я в хату,
Весь лес лучами озарен
И, как по кованому злату,
Тенями ночи зачервлен.
Сквозь крышу, крытую соломой,
Мне мнится — будто я цветок
С его полуночной истомой,
С сияньем месяца у ног!
Вся хата — то мои покровы,
Мой цветень и листва моя…
Должно быть, все цветы дубровы
Теперь мечтают так, как я!
По завалинкам у хат
Люди в сумерках сидят;
Подле ко́ни и волы
Чуть виднеются из мглы.
Сны ночные тоже тут,
Собираются, снуют
В огородах, вдоль кустов,
На крылах сычей и сов.
Вот зеленый свет луны
Тихо канул с вышины...
Что, как если с тем лучом
Сыч вдруг станет молодцом,
Глянет девушкой сова,
Скажет милые слова,
Да и хата, наконец,
Обратится во дворец?
Полдень. Баба белит хату.
Щеки, руки, грудь, спина —
Перемазаны в белилах,
Точно вся из полотна.
Но сквозь мел сияют очи,
Зубы блещут белизной,
Песня льется, труд спорится
Под умелою рукой.
Урожай! Оно и видно:
Подле бабы, близ угла,
Смотрят детки из корзины,
Будто птички из дупла.
И малиновая свекла
Вдоль здоровых детских щек,
С молодым румянцем споря,
Распустила яркий сок.
В бедной хате в Назарете
Обитал ребёнок-Бог.
Он однажды на рассвете,
Выйдя тихо за порог,
Забавлялся влажной глиной, —
Он кускам её давал
Жизнь и образ голубиный,
И на волю отпускал, —
И неслись они далёко,
И блаженство бытия
Возвещала от востока
Новозданная семья.
О, Божественная Сила,
И ко мне сходила ты
И душе моей дарила
Окрылённые мечты, —
Утром дней благоуханных
Жизни трепетной моей
Вереницы новозданных
Назаретских голубей.
Ниспошли ещё мне снова
В жизнь туманную мою
Из томления земного
Сотворённую семью.
Над низким полем из болота
На пашню тянут кулики,
Уж камышами вдоль реки
Плывет с волною позолота.
Туман ложится в отдаленье,
Земля горбом — свежа, черна,
В меже соха, как привиденье,
И вверх зубцами борона.
Вдали леса, и словно лица,
Глядят над нами купола…
И тихо бродит вкруг села
Серебряная мглица…
Встает луна за крайней хатой,
И, словно латы, возле хат
На травке, мокрой и хохлатой,
У окон лужицы лежат…
Пахнет рыхлыми драченами;
У порога в дежке квас,
Над печурками точеными
Тараканы лезут в паз.
Вьется сажа над заслонкою,
В печке нитки попелиц,
А на лавке за солонкою —
Шелуха сырых яиц.
Мать с ухватами не сладится,
Нагибается низко,
Старый кот к махотке крадется
На парное молоко.
Квохчут куры беспокойные
Над оглоблями сохи,
На дворе обедню стройную
Запевают петухи.
А в окне на сени скатые,
От пугливой шумоты,
Из углов щенки кудлатые
Заползают в хомуты.
В каждом доме, в каждой хате —
В городах и на селе —
Начинающий читатель
Держит книгу на столе.
Мы дружны с печатным словом.
Если б не было его,
Ни о старом, ни о новом
Мы не знали б ничего!
Даже маленький ребенок,
Не умеющий читать,
Только выйдет из пеленок
Просит книжку показать.
В день рождения подарок
Хочешь другу подарить —
Принеси ему Гайдара,
Будет век благодарить!
Книги дружат с детворою,
Книгу ценит пионер,
И любимые герои
Для него всегда пример!
Книг заветные страницы
Помогают людям жить,
И работать, и учиться,
И Отчизной дорожить.
Попрощаться с теплым летом
Выхожу я за овин.
Запылали алым цветом
Кисти спелые рябин.Всё молчит — земля и небо,
Тишина у всех дорог.
Вкусно пахнет свежим хлебом
На току соломы стог.Блекнут травы. Дремлют хаты.
Рощи вспыхнули вдали.
По незримому канату
Протянулись журавли.Гаснет день. За косогором
Разливается закат.
Звонкий месяц выйдет скоро
Погулять по крышам хат.Скоро звезды тихим светом
Упадут на дно реки.
Я прощаюсь с теплым летом
Без печали и тоски.
Мать из хаты за водой,
А в окно — дружочек:
Голубочек голубой,
Сизый голубочек.Коли днем одной — тоска,
Что же в темь такую?
И нежнее голубка
Я сама воркую.С кем дружился в ноябре —
Не забудь в июле.
. . . . . . . .
Гули-гули-гули. . . . . . . .
Возвратилась мать!
. . . . . . . .
Ладно — ворковать! Чтобы совы страсть мою
Стоном не спугнули —
У окна стою — пою:
Гули-гули-гули.Подари-ка золотой
Сыну на зубочек,
Голубочек голубой,
Сизый голубочек! 14 ноября 1918
Вишневый садик возле хаты;
Жуки над вишнями гудят;
Плуг с нивы пахари тащат;
И распеваючи девчаты
Домой на вечерю спешат.
Семья их ждет, и все готово;
Звезда вечерняя встает,
И дочка ужин подает,
А мать сказала бы ей слово,
Да соловейко не дает.
Мать уложила возле хаты
Малюток-деточек своих;
Сама заснула возле них...
Затихло все: одни девчаты,
Да соловейко не затих.
Помните? Хаты да пашни.
Луг, да цветы, да река.
В небе, как белые башни,
Долго стоят облака.
Утро. Пушистое сено
Медом полно. У воды
Мельница кашляет пеной,
Пылью жемчужной руды.
Помните? Вынырнул вечер,
Неповторимый такой.
Птиц многошумное вече,
Споря, ушло на покой.
Тени ползут как улитки
В старом саду. В темноте
Липы шуршат. У калитки
Странник поет о Христе.
Помните? Ночью колеса
Ласково как-то бегут.
Месяц прищурился косо
На полувысохший пруд.
Мышь пролетела ночная.
Выплыл из темени мост,
С неба посыпалась стая
Кем-то встревоженных звезд.
На хуторе, за выжженным селеньем,
Мы отдыхали перед наступленьем. Всю ночь ворчали мы. Признаться честно,
На земляном полу нам было тесно. Но шире не было в селе хатёнок.
По нашим головам ходил котёнок. И каждый ощущал плечо иль руку,
Тепло соседа — близкую разлуку. В сыром, холодном сумраке рассвета
Вонзилась в небо жёлтая ракета. Был синий день, и красный снег, и грохот,
И гаубица не уставала охать. И трое из соседей по ночлегу
Раскинулись по взорванному снегу. А вечером мы вновь ввалились в хату.
Телефонист прижался к аппарату. А мы легли на пол, сырой и чёрный, —
Но стала хата прежняя просторней. Ночную вьюгу слушали в печали,
По тесноте вчерашней мы скучали.
Садится солнце. Едем тише…
Вдали виднеется село.
Чернеют хат беленых крыши
И ветхой мельницы крыло.Вот подъезжаем, — хаты, хаты —
И зелень яркая вкруг хат;
Садочки вишнями богаты,
И сливы зрелые висят.И там и сям кусты калины,
И мак качает головой,
И рдеют ягоды рябины,
Как щеки девушки степной.И залюбуешься невольно
Житьем привольным степняка.
«Здесь отпрягай, ямщик, — довольно:
Нам дальше ехать не рука!.. Знать, люди здесь молились богу;
Смотри: какая благодать!..
Здесь отдохнем и в путь-дорогу
Тихонько тронемся опять…»Стемнело вдруг… Заря алеет;
С лугов прохладою несет,
Зеленой степи даль синеет, —
И тихий вечер настает.С полей вернулися девчата,
Пришли и парубки с работ —
И собрались у ветхой хаты,
Где старый дед-кобзарь живет.«Сыграй-ка, старый, нам, дедуся, —
Кричат девчата старику: —
Про «Грица» или про «Марусю»,
Про ту, что кинулась в реку». —«Ой, надоели вы, девчата», —
Старик ворчит; а сам берет
Со стенки кобзу, и у хаты
Он сел, — играет и поет.Поет, и льется песня стройно
И жжет сердца девчат огнем…
А ночка синяя покойно
Плывет над дремлющим селом.
Куры, яблони, белые хаты —
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь?
Современнику кажется странным,
Что когда-то, в былые года,
Здесь бессчетные шли караваны,
Золотая гуляла Орда.
Воспевали тот город поэты,
И с Багдадом соперничал он.
Где же храмы, дворцы, минареты? —
Погрузились в истории сон…
Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица —
Неприступный и пышный Солхат?
Где ты, где ты? — ответа не слышу.
За веками проходят века.
Так над степью и над Агармышем
Равнодушно плывут облака…
1.
Агармышем — Гора возле старого Крыма. (Прим. автора.)
Скрой меня, бурная ночь! заметай следы мои, вьюга,
Ветер холодный, бушуй вкруг хаты Лилеты прекрасной,
Месяц свети не свети, а дорогу наверно любовник
К робкой подруге найдет.
Тихо, дверь, отворись! о Лилета, твой милый с тобою,
Нежной, лилейной рукой ты к сердцу его прижимаешь;
Что же с перстом на устах, боязливая, смотришь на друга?
Или твой Аргус не спит?
Бог-утешитель, Морфей, будь хранителем тайн Амура!
Сны, готовые нас разлучить до скучного утра,
Роем тяжелым скорей опуститесь на хладное ложе
Аргуса милой моей.
Нам ли страшиться любви! счастливец, мои поцелуи
Сладко ее усыпят под шумом порывистым ветра;
Тихо пробудит ее с предвестницей юного утра
Пламенный мой поцелуй!
Красной калиной покой свой убрав,
Принеся в него много лесных, стреловидных, как
будто отточенных, трав,
Я смотрю, хорошо ль убрана моя хата,
И горит ли в ней серебро, ярко ли злато.
Все как и нужно кругом.
Мысли такие же в сердце, сверкают, цветятся огнем.
Сердце колдует.
Что это? Что это там за окном?
Дрогнула молния в Небе! Темнеет оно. Негодует?
Или довольно, что в этом вот сердце пожар?
Ветер прерывисто дует.
Гром.
Гулко гремит за ударом удар.
Длится размах грозового раската.
Светится золотом малая хата.
И, опоясан огнем,
В брызгах, в изломах червленого злата,
В рокотах струн,
Сея алмазы продольным дождем,
В радостях бури, в восторге возврата,
Мчится — Перун.
1
Темно в хате, душно в хате;
Пляшут ложки на столе.
Скачет ведьма на ухвате,
Едет черт на помеле.Светло в хате, чисто в хате;
Вышла баба из трубы,
Набрала воды в ушате,
Загадала на бобы.«Приходите, черти, змеи!
Пир дадим, сестра-душа!»
И сняла колдунья с шеи
Двухаршинного ужа…2
Ветер свищет, ветер вьется,
Воет бор, ревет ручей;
Вдаль по воздуху несется
Стая леших и чертей.Поле стонет, поле плачет,
Завывает, словно волк;
По земле ползет и скачет
Змей гремучих целый полк.Вползли змеи в двери хаты,
Черти с шумом из трубы,
Безобразны и рогаты,
Повалились, как грибы.3
Обниманья, сплетни, говор,
Всякий хочет угодить;
Черный уж, колдуньин повар,
Стал меж тем уху варить.И покуда мыл он плошки,
Все, без скрипки, без смычка,
Под напев голодной кошки,
Принялись за трепачка…
. . . . . . . . . .4
Славно пляшет на три сорта
Сатанинская семья!
И колдунья, сватья черта,
От восторга не своя.Что за праздник! песни, хохот,
Крик, блеянье, волчий вой,
Львиный рев и конский топот,
Зев и говор громовой.Любо это ей до смерти!
Вдруг запели петухи,
И пропали гости-черти,
Не дождавшися ухи.
Утихают, обмирают
Сердца язвины, истома,
Здесь, где мало так мечтают,
Где над мраком чернозема,
В блеске солнца золотого
Над волнами ярового,
Мысли ясны и спокойны,
Не сердца, но лица знойны;
Где царит одна природа:
В ней вся ласка, вся невзгода!
Где порядком затверженным
В полдня час, порою жаркой,
По дорожкам золоченным
Блеском па́далицы яркой
И потоптанной соломы
Возят ко́пны, точно до́мы!
Вот по селам, за плетнями,
Встали скирды! Остриями
Шапок смотрят вниз на хаты.
Так красивы, так богаты,
Уж куда, куда как выше
Самой рослой в хатах крыши!
Ночь! Виднеются во мгле
Скирды, что село в селе!
Там, где хата обгоняет хату,
Убегая взапуски к реке,
По крутому выцветшему скату
Светлый ветер ходит налегке.
Расписные яркие березы
Там стоят, крыла свои воздев.
И река, прозрачная, как слезы,
Что-то повторяет нараспев.
И стада, раскрашенные пестро,
По реке проходят прямиком.
Свечереет. И потянет остро
Кочевым пастушьим огоньком.
Теплой ночью с месяцем двурогим,
Липами и сыростью лесной,
Влажным сеном, детством босоногим,
Травами, цветами и весной,
Песнею, водящей хороводы…
И тогда, багряный, как плакат,
Падает в развернутые воды
Деревенский медленный закат.
И темнеют яркие березы,
В тишину крыла свои воздев…
Только речка, светлая, как слезы,
Что-то повторяет нараспев.
Ночь, ниспустися на дол, на лес, на высокие горы!
Ветер осенний, бушуй вкруг хаты прекрасной Лилеты!
Месяц, мне путь не свети, когда заблудится любовник,
Счастье вкусить идучи!
Тише, дверь, отворись! о Лилета, твой милый с тобою!
Белой, лилейной рукой уж к сердцу его прижимаешь.
Что же робкий твой взор со трепетом бродит во мраке,
Или твой Аргус не спит?
Бог сновиденья, Морфей, будь защитою нежной подруги!
Сны, готовые нас разлучить до прекрасного утра,
Соединяся в толпу, окружите вы жесткое ложе
Аргуса милой моей.
Если же боги мольбу отринете друга Лилеты,
Сердцем и небом клянусь врага поразить перед нею!
И на бессмертных пойду! Их громы любви не ужасны:
Взоры Лилеты мой щит.
Розовой цепью веди, о юность, два нежные сердца!
Пусть унывает богач, не зная с прелестными счастья;
Мы не в палатах златых, но в хате соломой укрытой —
Будем счастливей его.
Над землёю воздух дышит
День от дня теплее;
Стали утром зорьки ярче,
На небе светлее.
Всходит солнце над землёю
С каждым днем всё выше.
И весь день, кружась, воркуют
Голуби на крыше.
Вот и верба нарядилась
В белые серёжки,
И у хат играют дети, —
Веселятся, крошки!
Рады солнечному свету,
Рады дети воле,
И теперь их в душной хате
Не удержишь боле.
Вот и лёд на речке треснул,
Речка зашумела
И с себя зимы оковы
Сбрасывает смело;
Берега крутые роет,
Разлилась широко…
Плеск и шум воды бурливой
Слышен издалёка.
В небе тучка набежала,
Мелкий дождик сеет…
В поле травка показалась,
Поле зеленеет.
На брединнике, на ивах
Развернулись почки,
И глядят, как золотые,
Светлые листочки.
Вот и лес оделся, песни
Птичек зазвенели,
Над травой цветов головки
Ярко запестрели.
Хороша весна-царица,
В плащ цветной одета!
Много в воздухе разлито
И тепла, и света…
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя — мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, -
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел…»
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам…»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил…»
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Мы вместе грабили одну и ту же хату,
В одну и ту же мы проникли щель, -
Мы с ними встретились как три молочных брата,
Друг друга не видавшие вообще.
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Нас вместе переслали в порт Находку,
Меня отпустят завтра, пустят завтра их, -
Мы с ними встретились, как три рубля на водку,
И разошлись, как водка на троих.
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Как хорошо устроен белый свет! -
Меня вчера отметили в приказе:
Освободили раньше на пять лет, -
И подпись: "Ворошилов, Георгадзе".
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Да это ж математика богов:
Меня ведь на двенадцать осудили, -
Из жизни отобрали семь годов,
И пять — теперь обратно возвратили!
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Глухая степь — дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман — мне грустно поневоле,
И тайная берет меня тоска.
Как кони ни бегут — мне кажется, лениво
Они бегут. В глазах одно и то ж —
Все степь да степь, за нивой снова нива.
— Зачем, ямщик, ты песни не поешь?
И мне в ответ ямщик мой бородатый:
— Про черный день мы песню бережем.
— Чему ж ты рад? — Недалеко до хаты —
Знакомый шест мелькает за бугром.
И вижу я: навстречу деревушка,
Соломой крыт стоит крестьянский двор,
Стоят скирды. — Знакомая лачужка,
Жива ль она, здорова ли с тех пор?
Вот крытый двор. Покой, привет и ужин
Найдет ямщик под кровлею своей.
А я устал — покой давно мне нужен;
Но нет его… Меняют лошадей.
Ну-ну, живей! Долга моя дорога —
Сырая ночь — ни хаты, ни огня —
Ямщик поет — в душе опять тревога —
Про черный день нет песни у меня.
Солдатушки, браво-ребятушки,
А кто ваш родимый?
— Наш родимый — царь непобедимый,
Вот где наш родимый!
Солдатушки, ребятушки,
А есть у вас родная?
— Есть родная мать, нам дорогая, —
Наша Русь святая!
Солдатушки, браво-ребятушки,
Где же ваши деды?
— Наши деды — славные победы,
Вот где наши деды!
Солдатушки, браво-ребятушки,
Где же ваши матки?
— Наши матки — белые палатки,
Вот где наши матки!
Солдатушки, браво-ребятушки,
А где же ваши жены?
— Наши жены — ружья заряжены,
Вот где наши жены!
Солдатушки браво-ребятушки,
А есть у вас и тетки?
— Есть у нас и тетки — две косушки водки,
Вот где наши тетки!
Солдатушки, браво-ребятушки,
Где же ваши сестры?
— Наши сестры — штыки, сабли остры,
Вот где наши сестры!
Солдатушки-братцы удалые,
Где же у вас детки?
— Наши детки — пули наши метки,
Вот где наши детки!
Солдатушки, браво-ребятушки,
Где же ваша хата?
— Наша хата — лагерь супостата,
Вот где наша хата!
Ой, при лужку, при лужке,
При широком поле,
При знакомом табуне
Конь гулял на воле.
Эх, ты гуляй, гуляй, мой конь,
Пока не споймают,
Как споймают — зануздают
Шелковой уздою.
Вот споймал парень коня,
Зануздал уздою,
Вдарил шпоры под бока -
Конь летел стрелою.
Ты лети, лети, мой конь,
Лети, торопися,
Возле Сашиного двора
Конь остановился.
Конь остановился,
Вдарил копытами,
Чтобы вышла красна девка
С черными бровями.
Но не вышла красна девка,
Вышла ее мати.
Здравствуй, здравствуй, милый зять,
Пожелайте в хату.
А я в хату не пойду,
Пойду во светлицу,
Разбужу я крепким сном
Спящую девицу.
А девица не спала,
Друга поджидала,
Правой ручкой обняла,
Крепко целовала.
Ой, при лужку, при лужке,
При широком поле,
При знакомом табуне
Конь гулял на воле.
Две последние строки куплетов повторяются
То не красный голубь метнулся
Темной ночью над черной горою —
В черной туче метнулась зарница,
Осветила плетни и хаты,
Громом гремит далеким.— Ваша королевская милость, —
Говорит королю Елена.
А король на коня садится,
Пробует, крепки ль подпруги,
И лица Елены не видит, —
Ваша королевская милость,
Пожалейте ваше королевство,
Не ездите ночью в горы:
Вражий стан, ваша милость, близко.Король молчит, ни слова,
Пробует, крепко ли стремя.
— Ваша королевская милость, —
Говорит королю Елена, —
Пожалейте детей своих малых,
Молодую жену пожалейте,
Жениха моего пошлите! —
Король в ответ ей ни слова,
Разбирает в темноте поводья,
Смотрит, как светит на горе зарница.И заплакала Елена горько
И сказала королю тихо:
— Вы у нас ночевали в хате,
Ваша королевская милость,
На беду мою ночевали,
На мое великое счастье.
Побудьте еще хоть до света,
Отца моего пошлите! Не пушки в горах грохочут —
Гром по горам ходит,
Проливной ливень в лужах плещет,
Синяя зарница освещает
Дождевые длинные иглы.
Вороненую черноту ночи,
Мокрые соломенные крыши;
Петухи поют по деревне, —
То ли спросонья, с испугу,
То ли к веселой ночи…
Король сидит на крыльце хаты.Ах, хороша, высока Елена!
Смело шагает она по навозу.
Ловко засыпает коню корма.
Сегодня ночью — дьявольский мороз.
Открой, хозяйка, бывшему солдату.
Пусти погреться, я совсем замерз,
Враги сожгли мою родную хату.
Перекрестившись истинным крестом,
Ты молча мне подвинешь табуретку,
И самовар ты выставишь на стол
На чистую крахмальную салфетку.
И калачи достанешь из печи,
С ухватом длинным управляясь ловко.
Пойдешь в чулан, забрякают ключи.
Вернешься со своей заветной поллитровкой.
Я поиграю на твоей гармони.
Рвану твою трехрядку от души.
— Чего сидишь, как будто на иконе?
А ну, давай, пляши, пляши, пляши…
Когда закружит мои мысли хмель,
И «День Победы» я не доиграю,
Тогда уложишь ты меня в постель,
Потом сама тихонько ляжешь с краю.
…А через час я отвернусь к стене.
Пробормочу с ухмылкой виноватой:
— Я не солдат… зачем ты веришь мне?
Я все наврал. Цела родная хата.
И в ней есть все — часы и пылесос.
И в ней вполне достаточно уюта.
Я обманул тебя. Я вовсе не замерз.
Да тут ходьбы всего на три минуты.
Известна цель визита моего —
Чтоб переспать с соседкою-вдовою.
А ты ответишь: — Это ничего…
И тихо покачаешь головою.
И вот тогда я кой-чего пойму,
И кой-о-чем серьезно пожалею.
И я тебя покрепче обниму
И буду греть тебя, пока не отогрею.
Да, я тебя покрепче обниму
И стану сыном, мужем, сватом, братом.
Ведь человеку трудно одному,
Когда враги сожгли родную хату.
Еще переклик петушиный
Не слышен, и звезды суровы…
А в хате дымится лучина, керосинка
А в хате и песня и говор…
За прялкой с душистой куделью
Ждет пряха высокого солнца,
За ниточкой ниточку стелет,
Ворчит и ворчит веретенце.
Хоть веки повиты дремотой,
Хоть тянется тело к постели,
Все ж пряха поет над работой.
Пышнее челнок и тяжеле.
А в поле колотится буря,
Разносятся крики и стоны,
Застреха колотится в дури,
По стеклам бьет ливень студеный.
Бредет по дороге прохожий,
Сквозь бурю, сквозь вихри проклятий…
Он ищет оглядкой тревожной
Дорогу в болотистой гати.
Над ним только туча прольется,
Лишь темень, — как взглядом ни кинуть.
Неужто огонь не зажжется,
Неужто прохожему сгинуть?
А пряху мечты одолели,
В руках веретенце не скачет,
Склоняется тихо к кудели,
И кто-то сквозь сон ей маячит.
Ей снится: сквозь ветер, от злости
Крутящийся в поле, у хаты,
Прохожий приходит к ней в гости,
Такой молодой и богатый.
Улыбка цветет молодая,
И кровь запевает криницей…
Ей снится… Но кто разгадает,
Что пряхе пред зорькою снится.
Горы — турам поприще!
Черные леса,
Долы в воды смотрятся,
Горы — в небеса.Край всего свободнее
И щедрей всего.
Эти горы — родина
Сына моего.Долы — ланям пастбище,
Не смутить зверья —
Хата крышей застится,
А в лесу — ружья —Сколько бы ни пройдено
Верст — ни одного.
Эти долы — родина
Сына моего.Там растила сына я,
И текли — вода?
Дни? или гусиные
Белые стада?..Празднует смородина
Лета рождество.
Эти хаты — родина
Сына моего.Было то рождение
В мир — рожденьем в рай.
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Славный край! Все дары природные,
Все — до одного!
Пощедрее родины
Сына — Моего!»Чешское подземие:
Брак ручьев и руд!
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Добрый труд!»Всё было — безродного
Лишь ни одного
Не было на родине
Сына моего.Прокляты — кто заняли
Тот смиренный рай
С зайцами и с ланями,
С перьями фазаньими… Трекляты — кто продали,
Ввек не прощены! —
Вековую родину
Всех, — кто без страны! Край мой, край мой, проданный
Весь живьем, с зверьем,
С чудо-огородами,
С горными породами, С целыми народами,
В поле, без жилья,
Стонущими:
— Родина!
Родина моя! Богова! Богемия!
Не лежи, как пласт!
Бог давал обеими —
И опять подаст! В клятве — руку подняли
Все твои сыны —
Умереть за родину
Всех — кто без страны! Между 12 и 19 ноября
1
Запламенел за дальним перелеском
Янтарно-красным золотом закат.
Кузнечики назойливые треском
Кидали в нас. Вился дымок из хат.
Садились мы, и — что-то, полный смысла,
Ты вычислял, склонившись над пеньком.
И — нить плелась. И — складывались числа.
И — сумерки дышали холодком.
Ты говорил: «Летящие монады
В зонных волнах плещущих времен, —
Не существуем мы; и мы — громады,
Где в мире мир трепещущий зажжен.
В нас — рой миров. Вокруг — миры роятся.
Мы станем — мир. Над миром встанем мы.
Безмерные вселенные глядятся
В незрячих чувств бунтующие тьмы.
Незрячих чувств поверженные боги, —
Мы восстаем в чертоге мировом».
И я молчал. И кто-то при дороге
Из сумерок качался огоньком.
Твои глаза и радостно, и нежно
Из-под очков глядели на меня.
И там, и там — над нивою безбережной —
Лазурилась пучина бытия.
И чуть светил за дальним перелеском
Зеленоватым золотом закат:
Кузнечики назойливые треском
Кидали в нас. Стелился дым от хат.
2
Цветут цветы над тихою могилой.
Сомкнулся тихо светлой жизни круг.
Какою-то неодолимой силой
Меня к тебе приковывает, друг!
Всё из твоих отворенных оконец
Гляжу я в сад… Одно, навек одно…
И проливает солнечный червонец
Мне пламенное на руку пятно.
И веяньем проносится: «Мы — боги,
Идущие сквозь рой миров, — туда,
Где блещет солнце в яркие чертоги,
Где — облака пурпурная гряда…»