Найдено стихов - 101.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Не высыхайте, не высыхайте,
Слезы вечной любви!
Ах! и едва осушенному оку
Мертв и пустынен кажется мир.
Не высыхайте, не высыхайте,
Слезы несчастной любви!
Он милостыни просит у тебя,
Он — нищий, он протягивает руку.
Улыбкой, взглядом, молча, не любя
Ответь хоть чем — нибудь на эту муку.А впрочем, в муке и блаженство есть.
Ты не поймешь. Блаженство униженья,
Слов сгоряча, ночей без сна, бог весть
Чего… Блаженство утра и прощенья.
Навеки блаженство нам Бог обещает!
Навек, я с тобою! — несется в ответ.
Но гибнет надежда. И страсть умирает.
Ни Бога, ни счастья, ни вечности нет.А есть облака на высоком просторе,
Пустынные скалы, сияющий лед,
И то, без названья… ни скука, ни горе…
Что с нами до самого гроба дойдет.
Ныне, полный блаженства,
Перед божьим чертогом
Жду прекрасного ангела
С благовестным мечом.
Ныне сжалься, о боже,
Над блаженным рабом!
Вышли ангела, боже,
С нежно-белым крылом!
Боже! Боже!
О, поверь моей молитве,
В ней душа моя горит!
Извлеки из жалкой битвы
Истомленного раба! 15 февраля 1901
Я шел к блаженству. Путь блестел
Росы вечерней красным светом,
А в сердце, замирая, пел
Далекий голос песнь рассвета.
Рассвета песнь, когда заря
Стремилась гаснуть, звезды рдели,
И неба вышние моря
Вечерним пурпуром горели!..
Душа горела, голос пел,
В вечерний час звуча рассветом.
Я шел к блаженству. Путь блестел
Росы вечерней красным светом.18 мая 1899
В страданьи блаженства стою пред тобою,
И смотрит мне в очи душа молодая.
Стою я, овеянный жизнью иною,
Я с жизнью нездешней, я с вестью из рая.Слетел этот миг, не земной, не случайный,
Над ним так бессильны житейские грозы,
Но вечной уснет он сердечною тайной,
Как вижу тебя я сквозь яркие слезы.И в трепете сердце, и трепетны руки,
В восторге склоняюсь пред чуждою властью,
И мукой блаженства исполнены звуки,
В которых сказаться так хочется счастью.2 августа 1882
Забудем здесь искать блаженства,
В юдоли горести и слез:
Там, там, на высотах небес,
Жилище блага, совершенства.
Там бедный труженик земной,
Достигнув вечного покою,
Узнает, что есть бог благой.
Но здесь, тягчим его рукою,
В нем видя грозного судью,
Как тень от горя исчезая,
Напрасно слезы проливая,
Клянет он молча жизнь свою.
Блаженства человек исполнен
И очень человек слабеет,
Когда, имея трех любовниц,
Он только две ноги имеет.
К одной из них бегу я утром,
К другой — при наступлении ночи,
А третья в полдень уж приходит
Сама ко мне… Совсем нет мочи!
Прощай, возлюбленная тройка!
Я только две ноги имею…
Иду в деревню наслаждаться
Природой милою моею!
И в ужасе я оглянулся назад,
И понял безумие жизни.
— Померк! да, померк торжествующий взгляд,
Ты понял безумие жизни!
О голос безвестный, ответь мне, молю:
Что правда, где путь, в чем спасенье?
— Спасутся — творящие волю мою,
Кто против — тем нет и спасенья!
В безумии жизни я не был рабом,
Не буду и ради блаженства!
— Блуждай же, безумец, в томленьи пустом:
Тебе не изведать блаженства!
17 октября 1896
«О, любовь наделяет блаженством,
О, любовь нам богатство дает!»
Так в священной империи римской
Сотня тысяч гортаней поет.
Ты, ты чувствуешь смысл этих песен,
Друг любезный — и в сердце твоем
Им находится отклик веселый
В перспективе с торжественным днем,
Днем, когда с краснощекой невестой
Ты пойдешь к алтарю, и отец,
Умиленно детей сединяя,
Поднесет вам солидный ларец,
Где червонцы, билеты, брильянты
Век считай, не окончится счет…
«O, любовь наделяет блаженством,
О, любовь нам богатство дает!...»
На Ойле далёкой и прекрасной
Вся любовь и вся душа моя.
На Ойле далёкой и прекрасной
Песней сладкогласной и согласной
Славит всё блаженство бытия.
Там, в сияньи ясного Маира,
Всё цветёт, всё радостно поёт.
Там, в сияньи ясного Маира,
В колыханьи светлого эфира,
Мир иной таинственно живёт.
Тихий берег синего Лигоя
Весь в цветах нездешней красоты.
Тихий берег синего Лигоя —
Вечный мир блаженства и покоя,
Вечный мир свершившейся мечты.
Блаженство в жизни только раз,
Безумный путь, —
Забыться в море милых глаз
И утонуть.Едва надменный Савл вступил
На путь в Дамаск,
Уж он во власти нежных сил
И жгучих ласк.Его глаза слепит огонь
Небесных нег,
И стройно-тонкая ладонь
Бела, как снег.Над ним возник свирельный плач
В пыланьи дня:
«Жестокий Савл! о злой палач,
Люби меня!»Нет, Павла Савлом не зови:
Святым огнем
Апостол сладостной любви
Восставлен в нем.Блаженство в жизни только раз,
Отрадный путь!
Забыться в море милых глаз
И утонуть.Забыв о том, как назван ты
В краю отцов,
Спешить к безмерностям мечты
На смелый зов.О, знойный путь! о, путь в Дамаск!
Безумный путь!
Замкнуться в круге сладких ласк
И утонуть.
Какое блаженство, что блещут снега,
что холод окреп, а с утра моросило,
что дико и нежно сверкает фольга
на каждом углу и в окне магазина.
Пока серпантин, мишура, канитель
восходят над скукою прочих имуществ,
томительность предновогодних недель
терпеть и сносить — что за дивная участь!
Какая удача, что тени легли
вкруг елок и елей, цветущих повсюду,
и вечнозеленая новость любви
душе внушена и прибавлена к чуду.
Откуда нагрянули нежность и ель,
где прежде таились и как сговорились!
Как дети, что ждут у заветных дверей,
я ждать позабыла, а двери открылись.
Какое блаженство, что надо решать,
где краше затеплится шарик стеклянный,
и только любить, только ель наряжать
и созерцать этот мир несказанный…
Отважный риск! Из-за каприза
Поставил жизнь на карту я —
И проиграл… Но ты не смеешь
Грустить, роптать, душа моя!
Саксонцы волю человека
Зовут «небесный мир его»,
Жизнь мной убита, но исполнил
Я прихоть сердца моего.
Мое блаженство, правда, длилось
Одно мгновение; но тот,
Кто опьянел от наслажденья,
Ужли часы считать начнет?
Там, где блаженство, таме и вечность;
Тут в яркий и единый свет
Лучи любви всегда сольются,
Тут времени и места нет!
Царство тихих звуков, ты опять со мной,
Маятник невнятный бьется за стеной.
В ровном коридоре мерные шаги.
Близкие ли это? Злые ли враги?
Я люблю волненье позлащенных нив,
На опушке леса вечер так красив.
Над простором вольным водной глубины
Дымно дышат чары царственной Луны.
Нет, я должен, должен полюбить печаль,
Не искать блаженства, не стремиться вдаль.
Не желать блаженства вечных перемен,
Нет, уйти нельзя мне от бесцветных стен.
Тонкая, но властно, вытянулась нить,
Бледного кого-то должен я щадить.
Кто-то дышит близко, грустный и родной,
Чье-то сердце глухо бьется за стеной.
Храня влюбленную истому,
Я цепенею и гляжу.
От одного цветка к другому
В саду перехожу.
Воздушно ландыши белеют,
В себя влюбляется нарцисс,
И гроздья красных лилий млеют,
Раскрылись и зажглись.
И счастью преданы немому,
Уста раскрывшихся цветов,
От одного цветка к другому
Струят блаженство снов.
Я вижу, как они меняют
Свой легкий праздничный наряд,
Друг друга пылью соблазняют,
Влюбляют и пьянят.
Душистой пылью опьяненный,
Цветок целуется с цветком.
А я, безумный, я, влюбленный,
С блаженством не знаком.
Но я храню свою истому,
Тобой живу, тобой дрожу.
И от цветка идя к другому,
Всем — сердце расскажу.
Господи! Господи!
Блуждаю один, как челнок,
Безумцем в туман направляемый,
Один, без любви, сожигаемый
Мучительным пламенем грез!
О, страшно стоять одному
На кручи заоблачной,
Стоять одному в беспредельности!
Туманы проходят у ног,
Орлы ко мне редко возносятся,
Как плесень, у грани снегов умирающий мох.
Есть блаженство — не знать и забыть!
Есть блаженство — в толпе затеряться!
Есть блаженство — скалой неоформленной быть
И мхом, этим мхом умирающим!
О, зачем я не сумрачный мох!
О, зачем я не камень дорожный!
Если бы был я пурпуровым маком!
Как на стебле я сладко качался б!
С бабочкой, севшей на венчик, качался,
Светом зари наслаждался,
Солнцем, и тенью, и мраком!
О, если бы был я пурпуровым маком!
О, если бы был я камнем дорожным!
1 декабря 1894
Болезнь есть часть живущих в мире;
Страдает тот, кто в нем живет.
В стране подлунной всё томится;
В юдоли сей покоя нет.
Но тем мы можем утешаться,
Что нам не век в сем мире жить;
Что скоро, скоро мы престанем
Страдать, стенать и слезы лить.
В страны блаженства вознесемся,
Где нет болезни, смерти нет.
Тогда, мой друг, тогда узнаем,
Почто страдали столько лет.
Тогда мы, светом озаряся,
Падем, поклонимся творцу;
В восторге слезы проливая,
Воскликнем к нашему отцу:
«Ты благ, премудр, могущ чудесно!
Ты всё во благо превратил,
Что нам великим злом казалось;
Ты нас к блаженству сотворил!»
Блаженна та жена, которая из круга
Уклоншись роскоши, как бы звезда в тени,
В содружестве сестры, в обятии супруга
Проводит в тишине благословенны дни!
Под севером седым ни мраз, ни вихрь, ни вьюга
Не ужасают их; но, лилиям они
Подобно сплетшимся среди тениста луга,
Лишь непорочности своей цветут в сени.
Не в силах возмутить спокойства их шум града,
Ни прихоти богатств, ни зависть, ни досада;
Но, быв довольными они своей судьбой,
Не ищут на земле благ рая, Альдорада;
Но совесть чистая и небо им награда.
Почтенная Ш....! Ты зришь здесь образ свой.
1807
В чьем сердце добродетель
Свой трон соорудила,
Кто ею согреваем,
Как братьев любит ближних,
Им предан всей душою
И счастлив их блаженством;
Чей путь в сей жизни краткой
Любовь друзей нежнейших,
Любовь супруги милой,
Взор ангельский младенца
(Залога нежной страсти)
Цветами устилают;
Кто в горестны минуты,
В минуты испытанья
Находит утешенье
В святом благотворенье, —
Тот счастлив, счастлив прямо;
Хоть проливает слезы,
В слезах его играет
Луч кроткия отрады,
В душе его источник
Блаженства, наслаждений!
П<лещеев>, здесь узнай себя!
И, зря святых небес к тебе благоволенье,
Благословляй творца в сердечном умиленье.
Чего желать еще осталось для тебя!..
Понял! мы в раю!
Stephanos«Ты — мой, как прежде?» — «Твой, как прежде!» —
«Ты счастлив?» — «Счастлив». — «Всё, как прежде!»
Полночь в стекла сонно бьет.
Ночь свершает свой обход.
«Целуй меня! Целуй, как прежде!» —
«Тебя целую я, как прежде!»
Заступ в землю глухо бьет,
Ночь свершает свой обход.
«Мы в мире лишь вдвоем, как прежде?» —
«Да, в мире лишь вдвоем, как прежде».
Кто сказал, что гроб несут?
Четок, четок стук минут!
«А где ж блаженство, то, что прежде?» —
«Блаженство было прежде, прежде!»
Чу! земли за комом ком.
Ночь застыла за окном.
«Иль мы в могиле, вновь, как прежде?»
«Да, мы в могиле, вновь, как прежде».
Ветер травы сонно мнет.
Ночь свершает свой обход.
Эмилия, зачем ты мне даришь букет
Из нежной резеды с душистой базиликой?
Блаженства и любви — в них символ светлоликой,
Но братства тесного любви с блаженством — нет!
В них капли крупные трепещут и блистают;
Ты плакала, когда срывала их? Красы
Такой цветы не получают
Ни от дождя, ни от росы.
Ты плакала иль нет? Мне сладко сомневаться,
С самим собою быть в борьбе,
И скорбным думам отдаваться, —
Мой друг печальный, — о тебе.
О, дай мне светлых звезд, любовью не смущая!
Не знаешь ты: во мне любовь
Огнем сжигает все, и угли, потухая,
Дотлеют и не вспыхнут вновь.
Блаженство жизни сей вкушает
Не тот, заботится кто век;
Чинов, богатства кто желает,
Тот прямо бедный человек.
Ни чин, ни золото не сильно
Душе спокойствие принесть;
Будь князь, живи во всем обильно,
Но для него химер тьма есть.
Возмнит быть герцогом иль дожем
Иль всей вселенной завладеть,
Но и царями быв, не можем
Без совести блаженства зреть.
Благополучен тот не лестно,
Творит кто ближнему добро,
Живет кто искренно и честно,
Кто презирает серебро.
Но вяще тот благополучен,
Особой милой кто пленен;
Любя ее, с ней неразлучен,
Которой счастье множит он.
Любовь взаимно их пленяет,
Чтоб благо истинно вкушать,
А добродетель возбуждает,
Чтоб благо прочих совершать.
Такой любви, моя драгая,
Ищу я в прелестях твоих.
Я, добродетель почитая,
В тебе жду блага дней своих.
Твоя душа мной будет править,
Как путем добрым мне идти;
Чтоб счастье здесь себе составить,
Жену такую тот найди.
(Посв. П. И. Чайковскому)
И плывут, и растут эти чудные звуки!
Захватила меня их волна…
Поднялась, подняла и неведомой муки,
И блаженства полна…
И божественный лик, на мгновенье,
Неуловимой сверкнув красотой,
Всплыл, как живое виденье
Над этой воздушной, кристальной волной, —
И отразился,
И покачнулся,
Не то улыбнулся…
Не то прослезился…
(Посв. П. И. Чайковскому)
И плывут, и растут эти чудные звуки!
Захватила меня их волна…
Поднялась, подняла и неведомой муки,
И блаженства полна…
И божественный лик, на мгновенье,
Неуловимой сверкнув красотой,
Всплыл, как живое виденье
Над этой воздушной, кристальной волной, —
И отразился,
И покачнулся,
Не то улыбнулся…
Не то прослезился…
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей?.. Вперед, вперед!
Знакомый звук на ветр принес:
Любви последнее прости…
За нами много, много слез,
Туман, безвестность впереди!..
"О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать?..
Любовь осталась за тобой,
Где ж в мире лучшего сыскать?
Любовь осталась за тобой,
В слезах, с отчаяньем в груди…
О, сжалься над своей тоской,
Свое блаженство пощади!
Блаженство стольких, стольких дней
Себе на память приведи…
Все милое душе твоей
Ты покидаешь на пути!.."
Не время выкликать теней:
И так уж этот мрачен час.
Усопших образ тем страшней.,
Чем в жизни был милей для нас.
Из края в край, из града в град
Могучий вихрь людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Не спросит он… Вперед, вперед!
Слово скажу без прикрас прекрасное, если правдиво
Слово мое; коли нет — други, напрасно я жил!
Долгий прошел, заблуждался, путь, коли лживо то слово, —
Смерть обольстила меня, и обманула Любовь.
В сердце, разлуки кольцом, вписала Любовь благовестье;
Смерть, возврата кольцом, запечатлела обет.
Лгут уста и мечты; не обманчиво вещее сердце:
Если я в жизни любил, знайте, что Тайна — нежна.
Тайна нежна, — вот слово мое, — а жизнь колыбельна;
Смерть — повитуха; в земле — новая нам колыбель.
Тайна нежна: мир от вечности — брак, и творенье — невеста;
Свадебный света чертог — Божья всезвездная Ночь.
Тайна нежна! Всё целует Любовь, и лелеет Пощада.
Всё, что ни вижу, венцом светлым об емлет Жених.
Многих себя не обретших блаженств бродильная чаша,
Каждую каплю хранит сладостной жизни кратэр.
Всё, что знает блаженство свое, прозябнет, как семя,
Цветом блаженства — и цвет Розе единой отдаст…
Тайна, о братья, нежна: знаменуйте же Тайное Розой,
Тихой улыбкой могил, милой печатью любви.
Вновь и вновь струятся строки
Звучно-сладостных стихов,
Снова зыблются намеки,
Вновь ищу во тьме грехов.
Темной ночью, глухо спящей,
Еле слышно в сад иду,
И под чащей шелестящей
С красотою речь веду.
«Красота моя, ты любишь?
Если любишь, будь моей».
«Милый, ты меня погубишь,
Милый, милый, пожалей».
Миг борьбы взаимно-нежной,
Спешный, слышный стук сердец,
Свет незримый, свет безбрежный, —
О, блаженство! Наконец!
Мглой ночною, черноокой,
Много скрыто жгучих снов.
«Милый, милый, ты — жестокий!»
В оправданье нужно ль слов?
Тот, кто любит, разве губит,
Раз желанное берет?
Он лишь нежит, он голубит,
В сердце мед он сладко льет.
И не ночью ли глубокой,
О, блаженство красоты,
Под лазурью звездоокой
Дышат нежные цветы?
Не во тьме ли, опьяненный,
Мглу поит ночной цветок,
Не жалея, что влюбленный,
Наконец, раскрыться мог?
В стране лучей, незримой нашим взорам,
Вокруг миров вращаются миры;
Там сонмы душ возносят стройным хором
Своих молитв немолчные дары; Блаженством там сияющие лики
Отвращены от мира суеты,
Не слышны им земной печали клики,
Не видны им земные нищеты; Все, что они желали и любили,
Все, что к земле привязывало их,
Все на земле осталось горстью пыли,
А в небе нет ни близких, ни родных.Но ты, о друг, лишь только звуки рая
Как дальний зов, в твою проникнут грудь,
Ты обо мне подумай, умирая,
И хоть на миг блаженство позабудь! Прощальный взор бросая нашей жизни,
Душою, друг, вглядись в мои черты,
Чтобы узнать в заоблачной отчизне
Кого звала, кого любила ты, Чтобы не мог моей молящей речи
Небесный хор навеки заглушить,
Чтобы тебе, до нашей новой встречи,
В стране лучей и помнить и грустить!
Лети, желанный день отмщенья,
Добычу адову постигни, порази!
Ни сила тигрова, ни лисьи ухищренья
Да не приносят ей спасенья:
Ты сетью пагубы закинь ей все стези!.. Взыщи на ней всю кровь и все несчастья
Закланных ею жертв, опустошенных стран.
Всемирным бедствием искавший самовластья,
Всему бы миру дал за то ответ тиран!
С стыдом к подножию престола пригвожденный,
Где правосудие и благость восседят,
Свободы б видел он и мирных дней возврат
Всем людям, — лишь един сих благ святых лишенный,
И вид сей был бы в казнь ему тысящекрат. Но мы от заслуженной казни
Тирана — взор свой отвратим,
Отверзем радостно сердца свои приязни
И всех племен людей в об ятья заключим;
С челом победы скажем им:
От Александра вам и от его народа
Вот дар — блаженство и свобода! Дотоль, желанный день! полет свой ускори.
Гони, рази неутомимо,
Да не падет удар твой мимо;
Сверши его! и дни блаженства водвори!
Она стояла молчаливо
Среди толпы — и я молчал;
Лишь взор спросил я боязливо,
И понял я, что он сказал.
Я прихожу, приют ветвистый,
К пустынной тишине твоей:
Под зеленью твоей тенистой
Сокрой счастливых от людей! Вдали, чуть слышный для вниманья,
День озабоченный шумит,
Сквозь смутный гул и восклицанья
Тяжелый молоток стучит.
Там человек так постоянно
С суровой борется судьбой —
И вдруг с небес к нему нежданно
Слетает счастие порой! Пускай же люди не узнают,
Как нас любовь животворит:
Они блаженству помешают —
Досаден им блаженства вид.
Да, свет не позволяет счастья:
Как за добычею, за ним
Беги, лови и от участья
Людского строго сохрани! Оно прокралось тихо, любит
Оно и ночь и тишину;
Нечистый взор его погубит,
Как смерть, ужасен он ему.
Обвейся, о ручей безмолвный,
Вокруг широкою рекой,
И, грозно поднимая волны,
Наш охраняй приют святой!
Я зовуся принцессою Ильзой
И живу в Ильзенштейне моем;
Ты зайди, милый путник, в мой замок;
Нам блаженство готово вдвоем.
Там твои утомленные очи
Орошу я прозрачной струей;
Ты свои позабудешь печали,
Снова будешь ты весел душой.
На руках моих бело-лилейных,
На груди, что белее свегов,
Ты забудешься в сладком мечтанье
О блаженстве далеких годов.
Я тебя цаловать и лелеять
Стану так, как ласкала его:
То король был, прекрасный мой Гейнрих,
Да он умер, мой Гейнрих король.
Но пусть мертвые мертвыми будут,
А живущий пусть жизнью живет;
Я собой молода и прекрасна.
Мое сердце любовью цветет.
Ты зайди, милый путник в мой замок,
В мой кристальный ты замок зайди;
Много рыцарей, фрейлин и пажей
Веселятся в чертогах моих.
Там шумят их шелковые платья,
Звон серебряных слышится шпор;
Раздаются рога и литавры,
И гремит усладительный хор.
Я была бы с тобой неразлучна,
Как с покойным была королем.
Как веселые трубы звучали,
Мы блаженство делили вдвоем.
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей мятет,
И рад ли ты, или не рад,
Что̀ нужды ей?.. Вперед, вперед!
Знакомый звук нам ветр принес:
Любви последнее прости…
За нами много, много слез,
Туман, безвестность впереди!
О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать?
Любовь осталась за тобой;
Где ж в мире лучшаго сыскать?
Любовь осталась за тобой,
В слезах, с отчаяньем в груди…
О, сжалься над своей тоской,
Свое блаженство пощади!
Блаженство стольких, стольких дней
Себе на память приведи…
Все милое душе твоей
Ты покидаешь на пути!..»
— Не время выкликать теней:
И так уж мрачен этот час!
Усопших образ тем страшней,
Чем в жизни был милей для нас.
Из края в край, из града в град
Могучий вихрь людей мятет,
И рад ли ты, или не рад,
Не спросит он… Вперед, вперед!
Я видел тень блаженства; но вполне,
Свободно от людей и от земли,
Не суждено им насладиться мне.
Быть может, манит только издали
Оно надежду; получив, — как знать? -
Быть может, я б его стал презирать
И увидал бы, что ни слез, ни мук
Не стоит счастье, ложное как звук.
Кто скажет мне, что звук ее речей
Не отголосок рая? что душа
Не смотрит из живых очей,
Когда на них смотрю я, чуть дыша?
Что для мученья моего она,
Как ангел казни, богом создана?
Нет! чистый ангел не виновен в том,
Что есть пятно тоски в уме моем;
И с каждым годом шире то пятно;
И скоро все поглотит, и тогда
Узнаю я спокойствие, оно,
Наверно, много причинит вреда
Моим мечтам и пламень чувств убьет,
Зато без бурь напрасных приведет
К уничтоженью; но до этих дней
Я волен — даже — если раб страстей!
Печалью вдохновенный, я пою
О ней одной — и все, что чуждо ей,
То чуждо мне; я родину люблю
И больше многих: средь ее полей
Есть место, где я горесть начал знать,
Есть место, где я буду отдыхать,
Когда мой прах, смешавшися с землей,
Навеки прежний вид оставит свой.
О мой отец! где ты? где мне найти
Твой гордый дух, бродящий в небесах?
В твой мир ведут столь разные пути,
Что избирать мешает тайный страх.
Есть рай небесный! — звезды говорят;
Но где же? вот вопрос — и в нем-то яд;
Он сделал то, что в женском сердце я
Хотел сыскать отраду бытия.
Из недра вечности рожденный,
Парит к нам юный сын веков;
Сотканна из зарей порфира
Струится на плечах его;
Лучи главу его венчают,
Простерт о чреслах Зодиак.
В его деснице зрится чаша,
Где скрыты жребии Судьбы,
Из коей вечными струями
Блаженство и беды́ текут.
Летит — пред ним часы, минуты
Лиются быстрою струей;
Сопутницы, его подруги,
Несут вселенной благодать:
Зима в своей короне льдя́ной,
В сотка́нной ризе из снегов,
Весна с цветочными коврами,
С плодами Осень для древес,
С снопами Лето золотыми
И благотворной теплотой.
Летит — во сретенье Вселенна
Ему благословенья шлет;
Желанья, робкие надежды
Несутся сонмами к нему;
К нему стремится глас хвалебный,
К нему летит слеза и вздох;
Монарх с блестящего престола
И нищий с бедного одра
К нему возводят взор молящий,
Благодеяний ждут его…
Лети, сын вечности желанный,
Лети и по следам своим
Цветы блаженства вожделенны
И кротку радость насаждай…
Пускай полет твой благодатный,
Как зе́фир, землю освежит;
Любовь, согласие священно
Во всей вселенной утвердит.
Ангел радужный склонился
Над младенцем и поет:
«Образ мой в нем отразился,
Как в стекле весенних вод.
О, прийди ко мне, прекрасный, —
Ты рожден не для земли.
Нет, ты неба житель ясный;
Светлый друг! туда!.. спеши!
Там найдешь блаженства море;
Здесь и радость не без слез, —
Клик восторга — полон горя —
Здесь и счастлив, — а вздохнешь!
За минуту небо ясно, —
Вдруг... и тучи налегли.
Все, что чисто, что прекрасно —
Все минутно на земли.
Неужели омрачится
Черной скорбию чело,
И, блеснув, слеза скатится
Из лазури глаз его?
В дом надзвездный над мирами
Дух твой вольный воспарит,
Счастлив ты под облаками!
Небо бог тебе дарит!
Пусть же факел погребальный
Над младенцем не горит,
Пусть в устах в тот час печальный
Песня радости звучит!
Пусть последнее лобзанье
Без рыдания сорвут:
Час печали, час страданья —
Для тебя — к блаженству путь».
И умчался среброкрылый,
И увял чудесный цвет!..
Мать рыдает и уныло
Смотрит ангелам вослед!..