След бури не исчез. То здесь, то там мелькают
Остатки черные разбившихся судов
И, проносимые стремниной, ударяют
И в наше судно, вдоль его боков.
Сухой, тяжелый звук! В нем слышатся отзывы —
Следы последние погибнувших людей…
Все щепки разнесут приливы и отливы,
Опустят в недра стонущих зыбей.
Не сразу ты остынул к ночи, лес!
След дня прошедшего не вдруг в тебе исчез,
И в ночь холодную еще слышна теплынь
Между твоих растительных твердынь.
Не так ли дерева́ заснувшие твои
Теплы, как мы теплы преданьями семьи,
И в холод долгий наших поздних дней
В нас действует любовь отцов и матерей?
Когда в семье — психически-больной,
Вы не касайтесь даже стороной
Болезни тягостной и всех ее причин,
Что было поводом и в чем ее почин.
Шутил ли дед и следом шутки той
Явился внук психически-больной;
Родной отец его жил долго, был здоров,
И только передал от деда след грехов?..
Забыт обычай похоронный!
Исчезли факелов ряды
И гарь смолы, и оброненный
Огонь — горящие следы!
Да, факел жизни вечной темой
Сравненья издавна служил!
Как бы обятые эмблемой,
Мы шли за гробом до могил!
(На восстановление 1-го кадетского корпуса, 1887 г.)
Привет тебе, наш светлый уголок!
Друзья-товарищи, очаг наш засветился!
Он долго странствовал и снова возвратился
В тот меньшиковский дом, где времени поток
Его не трогал, где, в тени родных преданий,
Взросли мы, счастливы и полны ожиданий, —
Где пылью двух веков покрыты знамена,
Где до́ма многие большие имена...