Часто горечь муки закипает
В глубине души моей унылой,
Часто ум в тоске изнемогает
В битве с жизнью тягостной, постылой.
Всею силой скорбь я заглушаю,
Не желая высказать признанья,
И смеюсь, и весело болтаю,
А в душе моей звучат рыданья,
Так скрипач, в душе тоску лелея,
Весел с виду, — шумно звуки льются,
Себя я бросил в тигель,
Давно — давно — давно,
Я лесом тонких игол
Себя пронзил — пронзил,
До истощенья сил,
До завершенья мук,
До повторенья мук,
Средь бесноватых рук.
Они сошлися ночью в роще темной,
Когда в кустах звенели соловьи
И вешние фиалки в неге томной
К земле склоняли венчики свои.
И, вняв любви призывный, страстный голос,
Он стал пред ней с мольбою на устах, —
И сколько чувств у них в сердцах боролось,
И сколько звезд горело в небесах!
И ночь плыла, и ночь к любви манила,
И навевала грезы эта ночь,
Радуга — лук,
Из котораго Индра пускает свои громоносныя стрелы.
Кто в мире единый разведает звук,
Тот услышит и все семизвучье, раздвинет душой звуковые пределы,
Он войдет в восьмизвучье, и вступит в цветистость, где есть фиолетовый полюс и белый,
Он услышит всезвучность напевов, рыданий, восторгов, молений, и мук.
Радуга — огненный лук,
Это — оружье Перуна,
Бога, который весь мир оживляет стрелой,
Гулко поющей над майской, проснувшейся, жадной Землей,
Из ореховой скорлупки
Приготовивши ковчег,
Я сижу, поджавши губки:—
Где-то будет мой ночлег?
Пред водою не робея,
Для счастливаго конца,
Я, находчивая Фея,
Улещаю плавунца.
„Запрягись в мою скорлупку,
И вези меня туда,