О! если в мир зазвездный тот,
Что над подлунною землею,
Душа навек перенесет
Любовь чистейшую с собою;
Когда и там сердца горят
И прежних чувств не забывают,
И очи то же, так же зрят,
Но только слез не проливают, —
Приветствуем тогда мы вас,
Непостижимые селения,
Тогда и страшный смерти час
Страдальцу часом услаждения. —
Свергая бремя жизни в прах,
Летим с надеждою сердечной,
Что исчезает скорби страх
В сияньях благости превечной.Когда в пределах вечной тмы
Стопою робкой приступаем,
То по себе ль тоскуем мы,
Слезящий взор назад бросаем, —
Не смерть, разлука нам страшна —
Одной лишь ею дух мятется,
И связь сердец не прервана,
Хотя цепь жизни уже рвется.
Пребудем с верою святой,
Что прежних чувств мы не забудем
И с кем делимся здесь душой,
И там душой делиться будем;
Что, вод бессмертия испив,
И благостью всещедрой силы
Мы, сердце с сердцем съединив,
И там друг другу будем милы.
Сияна! есть одна лишь радость, —
И радость та в любви одной;
Она печальной жизни сладость,
Хотя крушит сердец покой;
Она лелеет нашу младость
Надежды светлою мечтой.Как солнце яркими лучами,
Так ты блестишь красой своей,
Но чувства жар был небесами
В отраду дан судьбе моей;
Ты рождена играть сердцами,
А я любить. — Мой дар святей! Гордяся тишиной беспечной,
Младая жизнь твоя бледна,
Моя — тревогою сердечной
Бывает часто смущена;
Но вслед за бурей скоротечной
Душа надеждою ясна.Без чувства ты бросаешь взоры
На милый край страны родной,
А я в нем вижу рощи, горы,
Где жду, встречаюся с тобой;
Стеснив в груди моей укоры, —
Мне сладко жить, где ты со мной.В тени, вечернею порою,
Ты любишь трели соловья;
Пленяет песнь его тоскою,
То песнь любви — она моя.
Но как холодною душою
Найти в ней то, что слышу я? На пляску ль хоровод сберется —
Смеешься ты, и взор твой жив,
И дух забавам предается;
Но, в чувство игры обратив,
Я подле той, кем сердце бьется!
Ты весела — а я счастлив! И ночь моя полна Сияной;
Мой сон мечтами осеня,
Заря чуть блещет над поляной, —
Любовь к тебе манит меня.
Но ты скажи: в заре румяной
Что видишь ты? — Начало дня!
Цвети, лилея молодая,
И прелесть будь родной земли,
Сияй, невинностью пленяя,
Звездой надежды и любви.
О! будь твоя святая младость
Семьи благословенной радость;
Обворожай у всех сердца,
Блистая чистотой небесной.
Но не забудь того певца,
Чей пылкий дух в тиши безвестной,
Чья песнь и днем, и в тме ночей
Летает пламенной мольбою:
Чтоб ты была красой-душою
Подобна матери твоей! О! знаю я: для душ высоких
Отрада есть добро творить
И в чувствах нежных и глубоких
Блаженство жизни находить.
Но быть печальных упованье,
Не изменяясь никогда;
Сиять на мрачное страданье,
Как беззакатная звезда;
Сживаться с ними в тяжкой доле,
Их услаждать день каждый боле,
Лелеять скорбь, и не устать
Как божество лить благодать;
Всегда быть набожно готовой
Им облегчить венец терновый, —
Вот сердце той… Но, как она,
Ты чувств святых уже полна!
Когда ты в наш приют унылый
Слетишь ко мне, мой ангел милый,
То детскою рукой сильней
От сердца руку мне сжимаешь,
И робкий голос твой нежней,
Когда страдальца ты ласкаешь.
О! будь, любимое дитя,
Твоя благословенна младость,
И будь, невинностью цветя,
Родным, друзьям, чужим на радость!
Да сбудется любви моей
Молитва вечная с тобою,
И будешь ты красой-душою
Подобна матери твоей!
О дивный Оссиан! мечтая о туманах,
Об Инисторовых таинственных курганах,
И песнь твоя в душе, и с арфою в руках
Когда зимой бродил в дремучих я лесах,
Где буря и метель, бушуя, слух страшили
И, словно мертвецы, в поляне темной выли;
Где, волосы мои вздымая, вихрь шумел,
Над бездной водопад от ужаса ревел
И, сверженный с небес над длинными скалами,
Бил пеной мне чело и вопль бросал струями;
Где сосны, сыпля снег, дрожали, как тростник,
И ворон подымал над их снегами крик,
И мерзлый где туман с утеса веял мглою,
И, как Морвена сын, я был одет грозою, —
Там, если молния разрежет вдруг туман
Иль солнце мне блеснет украдкой меж полян
И влажный луч его, в усильях исчезая,
Откроет ужас мне, пространство озаряя, —
То, им оживлена, и дикостью степной,
И свежим воздухом, и святостью ночной,
И сокрушенных сосн глухим под бурю треском,
И на главе моей мороза снежным блеском, —
Органа звонкого душа была звучней.
И было всё восторг и упоенье в ней;
И сердце, сжатое в груди для чувства тесной,
Дрожало вновь, и слез источник был небесный.
И робко слушал я, и руки простирал,
И, как безумный, я бор темный пробегал,
Мечтая вне себя, во тме грозы летучей,
Что сам Иегова несется в бурной туче,
Что слышу глас его в тревоге громовой,
Который мчит в хаос грозы протяжный вой.
Я облит радостью, любовью пламенею
И, чтоб природу знать, живой сливаюсь с нею;
Я душу новую, я чувств хочу других
Для новой прелести восторгов неземных!
Как вводишь радость ты с собой,
То сердце будто рассмеется;
В нем и, а приветный голос твой
Родное что-то отзовется;
Подвластна грусть моя тебе,
Ее ты услаждать умеешь;
Но ты, Светлана, обо мне
Ты слишком много сожалеешь.
То правда, жизнь отравлена,
Мое напрасно сердце билось,
Мне рано отцвела весна,
И солнце в полдень закатилось;
Хотя неумолимый рак
Обременил меня тоскою
И мой беспарусный челнок
Разбит свирепою волною;
Хотя мне мрачность суждена
И мне поля не зеленеют,
Не серебрит поток луна
И розы боле не алеют, —
Но что же делать? В жизни сей
Я не совсем всего лишился,
И в пламенной груди моей
Еще жар чувства сохранился.
Пускай печаль крушит меня
И слезы часто проливаю —
Но, ах! не вовсе отжил я,
Еще люблю, еще мечтаю,
Моей жены, моих детей
Душа умеет дознаваться,
И мне не надобно очей,
Чтоб ими сердцем любоваться.
Когда ж мысль черная найдет
И в будущем меня стращает, —
Увы! что сердцу милых ждет?
И что им рок приготовляет?
Как (вспомню, что моих детей
Судьба жестокая пустила
По грозной прихоти морей
Без кормчего и без ветрила, —
Как за корабль бесценный мой
Невольно чувства замирают!
Туда я возношусь душой,
Откуда звезды нам сияют:
Да милосердый наш отец
Вонмет несчастного моленье
И за терновый мой венец
Невинным даст благословенье! —
И скоро исчезает страх,
Молитва сердце согревает,
И вдруг на радужных лучах»
Надежда с верою слетает.
И ты, и ты, ночная тень,
Рассеешься, пройдут туманы, —
И расцветет мой ясный день,
День светлый, как душа Светланы.
И в оный час, как у него
Прощенья книга разогнется, —
Быть может, благостью его,
В ней имя и мое найдется, —
И я соединю в одно
Всё то, что столько сердцу мило,
Все чувства вместе, чем оно
Страдало, радовалось, жило.
С какою сладостью тогда
Мы насладимся счастьем вечным!
И ты, Светлана, навсегда
Там будешь другом мне сердечным!
О, удались!.. полуживого
В томленьи горестном забудь;
Ты острым пламенем былого
Зажгла встревоженную грудь.
Оставь меня!.. О нет… побудь,
Побудь со мною, друг бесценный,
Пожми, как прежде, руку мне,
И сердца жизнью незабвенной
Лелей меня в печальном сне.
Уж речь твоя мой дух крушимый
Живит мечтами юных дней, —
Родимых песен звук любимый
В чужбине дикой не милей;
И рой знакомых впечатлений,
Тоску любовью осеня,
Как мир таинственных видений,
Мелькает, вьется вкруг меня.
Привет надежд, судьбы угрозы,
Волненье чувств, веселье, слезы,
Сердечной бездны глубина,
Всё то, чем жизнь мрачна, ясна
И не сказать чего словами,
Что блещет радуги огнями,
Тревоги, нега, пыл страстей —
Воскресло всё в душе моей.И мнится, снова видят взоры
Прелестный край, где начал жить,
Дербент и Воробьевы горы,
Где часто я любил бродить,
Обворожало где раздумье
Мое сердечное безумье,
Где жизнь лишь тем хотел ценить,
Чтоб быть любиму и любить.
Москва-река, моя родная!
Ты помнишь, в час вечерний дня,
Бывало, мир в одно сливая,
Сижу, к тебе мой взор склоня;
Мой дух кипит в тревожной доле,
Люблю, любить хочу я боле.
Но звон несется к небесам,
И я стремлюся в божий храм;
И чувство нежное, святое,
Прижав к плитам чело младое,
Пред ликом девы пресвятой
Молитва пламенной душой
В небесном упованьи льется;
И уж отрадней сердце бьется, —
Звезда надежды зажжена.
Сбылись, сбылись мечты младые, —
И мне мелькнули дни златые,
И радость мне была дана!.. О ты, мне верная в печали,
Участница моей весны!
Всегда ли дни твои сияли
Влияньем светлой тишины?
Ты кудри темные венчала
Всегда ль венком из алых роз?
Скажи, ужель ты проливала
Во тме ночей потоки слез?
Сама не зная дум мятежных,
Ты знала в цвете ранних дней
Очарованье взглядов нежных
И обольстительных речей.
В груди, мечтами упоенной,
Недолго счастью обитать;
Но дум высоких жар священный —
Поверь — святая благодать! Мой друг! быть может, мрак унылый,
Который жизнь мою затмил,
Тебя страшит, -но тайной силой
Мою он душу озарил.
Не вовсе я убит судьбою, —
Несокрушимое со мною:
Мне мил печальный мой удел,
Поладить с горем я умел;
Страданье чувство освятило, —
Его бедам не отравить.
Всё сердце любит, что любило,
Всё так же, тем же хочет жить,
И необманчивой надежде
Оно вверяется, как прежде.
Любовь вдали земных тревог —
Краса блаженств, — в любви сам бог.
В мое окно стучал мороз полночный,
И ветер выл; а я пред камельком,
Забыв давно покоя час урочный,
Сидел, сопрет приветным огоньком.
Я полон был глубоких впечатлений,
Их мрачностью волнующих сердца,
Стеснялся дух мечтаньями певца
Подземных тайн и горестных видений;
Я обмирал, но с ним стремил мой взгляд
Сквозь тму веков на безнадежный ад.
В томленьи чувств на лоне поздней ночи
Внезапно сон сомкнул усталы очи;
Но те мечты проникли душу мне,
Ужасное мерещилось во сне, —
И с Дантом я бродил в стране мученья,
Сменялися одно другим явленья;
Там плач и вопль летят в унылый слух,
Мне жжет глаза, мелькая, злобный дух, —
И в зареве греховной, душной сени
Предстали мне страдальческие тени.
То вижу я, испуган чудным сном,
Как Фаринат, горя в гробу своем,
Приподнялся, бросая взор кичливый
На ужас мук, — мятежник горделивый!
Его крушит не гроб его в огне —
Крушит позор в родимой стороне.
То новый страх — невольно дыбом волос —
Я вижу кровь, я слышу муки голос,
Преступник сам стеснен холодной мглой:
Терзаемый и гневом и тоской,
Вот Уголин злодея череп гложет;
Но смерть детей отец забыть не может,
Клянет и мстит, а сердцем слышит он
Не вопль врага — своих младенцев стон.
И вихрь шумит, как бездна в бурном море,
И тени мчит, — и вихорь роковой
Сливает в гул их ропот: «горе, горе!»
И всё крушит, стремясь во мгле сырой.
В слезах чета прекрасная, младая
Несется с ним, друг друга обнимая:
Погибло всё — и юность и краса,
Утрачены Франческой небеса!
И смерть дана — я знаю, чьей рукою, —
И вижу я, твой милый друг с тобою!
Но где и как, скажи, узнала ты
Любви младой тревожные мечты?
И был ответ: «О, нет мученья боле,
Как вспоминать дни счастья в тяжкой доле!
Без тайных дум, в привольной тишине,
Случилось нам читать наедине,
Как Ланцелот томился страстью нежной.
Бледнели мы, встречался взгляд мятежный,
Сердца увлек пленительный рассказ;
Но, ах, одно, одно сгубило нас!
Как мы прочли, когда любовник страстный
Прелестные уста поцеловал,
Тогда и он, товарищ мой несчастный,
Но мой навек, к пруди меня прижал,
И на моих его уста дрожали, —
И мы тот день уж боле не читали».
И снится мне другой чудесный сон:
Светлеет мрак, замолкли вопль и стон,
И в замке я каком-то очутился;
Вокруг меня всё блещет, всё горит,
И музыка веселая гремит,
И нежный хор красот младых резвился.
Я был прельщен, но (всё мечталось мне
То страшное, что видел в первом сне.
Франческа! я грустил твоей тоскою.
Но что ж, и здесь ужели ты со мною,
И в виде том, как давнею порой
Являлась ты пред жадною толпой,
Не зная слез, цветя в земле родимой?
Вот образ твой и твой наряд любимый!
Но ты уж тень. Кого ж встречаю я?
Кто вдруг тобой предстала пред меня?
Свежее роз, прекрасна, как надежда,
С огнем любви в пленительных очах,
С улыбкою стыдливой на устах —
И черная из (бархата одежда
С богатою узорной бахромой
Воздушный стан, рисуя, обнимает;
Цвет радуги на поясе играет,
И локоны, как бы гордясь собой,
Бегут на грудь лилейную струями,
Их мягкий шелк унизан жемчугами,
Но грудь ее во блеске молодом
Пленяет взор не светлым жемчугом:
Небрежное из дымки покрывало
За плеча к ней, как белоснег, упало.
О, как она невинности полна!
Оживлено лицо ее душою
Сердечных дум, небесных чистотою…
Прелестна ты, прелестнее она.
И милому виденью я дивился,
Узнал тебя, узнал — и пробудился…
Мой страх исчез в забавах золотых
Страны небес огнисто-голубых,
Где всё цветет — и сердцу наслажденье,
Где всё звучит бессмертных песнопенье.
О, как молил я пламенно творца,
Прекрасный друг безвестного певца,
Чтоб ты вое дни утехами считала,
Чтоб и во сне туч грозных не видала!
Счастливой быть прелестная должна.
Будь жизнь твоя так радостна, нежна,
Как чувство то, с каким, тебя лаская,
Младенец-дочь смеется пред тобой,
Как поцелуй, который, с ней играя,
Дает любовь невинности святой!