Мы устали преследовать цели,
На работу затрачивать силы, —
Мы созрели
Для могилы.
Отдадимся могиле без спора,
Как малютки своей колыбели, —
Мы истлеем в ней скоро,
И без цели.
Людская душа — могила,
Где сотворивший мирно спит.
Жизнь живую земля покрыла,
Травами, цветами она говорит.
Приходи помечтать над могилой,
Если сам не умер давно.
Проснется с несказанною силой
Всё, что казалось темно,
И травы приклонятся к травам,
Цветы улыбнутся цветам,
И ветер зашепчет дубравам,
Нивам, полям и кустам.
Вижу зыбку над могилой,
Знаю, — мать погребена,
И ребенка грудью хилой
Не докормит уж она.
Нет младенца в колыбели,
Крепко спит в могиле мать,
Только зимние метели
Станут зыбку подымать.Эта зыбка и могила, -
В них мой образ вижу я:
Умерла былая сила,
Опустела жизнь моя, -
Кто-то вынул сон прекрасный
Из души моей больной
И томит меня безгласной,
Бездыханной тишиной.
Былые надежды почили в безмолвной могиле…
Бессильные страхи навстречу неведомой силе,
Стремленье к святыне в безумной пустыне,
И всё преходяще, и всё бесконечно,
И тайна всемирная ныне
И вечно…
В тяжёлом томленьи мгновенные дети творенья.
Томятся неясным стремленьем немые растенья,
И голодны звери в лесах и пустыне,
И всё преходяще, и всё бесконечно,
И муки всемирные ныне
И вечно.
Осень холод привела.
Листья на землю опали,
Мгла в долинах залегла,
И в лесу нагие дали.
Долго бились и ушли,
Там, где брошена лопата,
Под бугром сырой земли,
Труп бельгийского солдата.
Безвременник луговой,
Распускает цвет лиловый
Стебель ломкий и нагой
Над могилою суровой.
Где-то плачет, плачет мать,
И жена в тоске унылой.
Не придут они сломать
Цвет, возникший над могилой.
В тёмный час тоска меня томила,
В тёмный час я пропил слёз немало,
Но не смерть меня страшила,
Не могила ужасала.
Я о жизни думал боязливо,
Я от жизни в тёмный час таился,
Звал я смертный час тоскливо,
О могиле я молился.
По земному по всему раздолью,
По земному лику — скорбь да горе.
Но не вверюсь своеволью, —
Приберёшь меня Ты вскоре.
Для чего в этот пасмурный день
Вдохновенье венчало меня?
Только смутная тень
На душе от порочного дня.
И напрасно кипит напряжённо мечта, —
Этот мир и суров, и нелеп:
Он — немой и таинственный склеп,
Над могилой, где скрыта навек красота.
Над могилой лампада горит, —
Но к чему мне её вопрошающий свет,
Если каменным холодом плит
Умерщвлённый кумир мой бездушно одет?
Печалью бессонной
Невестиных жарких желаний
От смертного сна пробуждённый
Для юных лобзаний,
Он дико рванулся в могиле, —
И доски рукам уступипи.
Досками он земпю раздвинул, —
И крест опрокинул.
Простившись с разрытой могилой
И сбросивши саван, он к милой
Пошел потихоньку с кладбища, —
Но жаль ему стало жилища,
Где было так мёртво-бездумно…
Шумела столица безумно
Пред ним, и угрюмый
Стоял он, томясь непонятно
Тяжёлою думой:
К невесте идти иль обратно?
В великом холоде могилы
Я безнадёжно схоронил
И отживающие силы,
И всходы нераскрытых сил.
И погребённые истлели
В утробе матери-земли,
И без надежды и без цели
Могильным соком потекли.
И соком корни напоили, —
И где был путь уныл и гол,
Там травы тихо восходили,
И цвет медлительный расцвёл.
Покорна гласу тёмной воли,
И бездыханна и светла,
Без торжества, без слёз, без боли
Вся сила мёртвая цвела.
И без любви благоухала,
Обманом жизни крася дол,
И сок сладчайший источала
Для пёстрых бабочек и пчёл…
О, если б смерть не овладела
Семьёю первозданных сил,
В какое б радостное тело
Я все миры соединил!
Елисавета, Елисавета,
Приди ко мне!
Я умираю, Елисавета,
Я весь в огне.
Но нет ответа, мне нет ответа
На страстный зов.
В стране далёкой Елисавета,
В стране отцов.
Её могила, её могила
В краю ином.
Она скончалась. Её могила —
Ревнивый дом.
Победа смерти не победила
Любви моей.
Сильна могила, её могила. —
Любовь сильней.
Елисавета, Елисавета,
Приди ко мне!
Я умираю, Елисавета,
Я весь в огне
Слова завета, слова завета
Не нам забыть.
С тобою вместе, Елисавета,
Нам надо быть.
Расторгнуть бремя, расторгнуть бремя
Пора пришла.
Земное злое растает бремя,
Как сон, как мгла.
Земное бремя, — пространство, время
Мгновенный дым.
Земное, злое расторгнем бремя,
И победим!
Елисавета, Елисавета,
Приди ко мне.
Я умираю, Елисавета,
Я весь в огне.
Тебя я встречу в блистаньи света,
Любовь моя.
Мы будем вместе, Елисавета,
И ты, и я.
Тирсис под сенью ив
Мечтает о Нанетте,
И, голову склонив,
Выводит на мюзетте:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
И эхо меж кустов,
Внимая воплям горя,
Не изменяет слов,
Напевам томным вторя:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
И верный пёс у ног
Чувствителен к напасти,
И вторит, сколько мог
Усвоить грубой пасти:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
Овечки собрались, —
Ах, нежные сердечки! —
И вторить принялись,
Как могут петь овечки:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
Едва он грусти жив
Тирсис. Где ты, Нанетта?
Внимание, кущи ив!
Играй, взывай, мюзетта:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.