Еще переклик петушиный
Не слышен, и звезды суровы…
А в хате дымится лучина, керосинка
А в хате и песня и говор…
За прялкой с душистой куделью
Ждет пряха высокого солнца,
За ниточкой ниточку стелет,
Ворчит и ворчит веретенце.
Хоть веки повиты дремотой,
Хоть тянется тело к постели,
Все ж пряха поет над работой.
Пышнее челнок и тяжеле.
А в поле колотится буря,
Разносятся крики и стоны,
Застреха колотится в дури,
По стеклам бьет ливень студеный.
Бредет по дороге прохожий,
Сквозь бурю, сквозь вихри проклятий…
Он ищет оглядкой тревожной
Дорогу в болотистой гати.
Над ним только туча прольется,
Лишь темень, — как взглядом ни кинуть.
Неужто огонь не зажжется,
Неужто прохожему сгинуть?
А пряху мечты одолели,
В руках веретенце не скачет,
Склоняется тихо к кудели,
И кто-то сквозь сон ей маячит.
Ей снится: сквозь ветер, от злости
Крутящийся в поле, у хаты,
Прохожий приходит к ней в гости,
Такой молодой и богатый.
Улыбка цветет молодая,
И кровь запевает криницей…
Ей снится… Но кто разгадает,
Что пряхе пред зорькою снится.
Разлетелась по просторам
Снежным пухом, тайным вором
Дым, поземка, завируха,
Злого духа злобедуха…
В поле дымко и тревожно,
Беспокойно, бездорожно…
Ни ночлега, ни путины,
Грозен сумрак домовины.
Как по морю, в пене снега,
Без костра и без ночлега,
В замороженном тумане
Едут, едут поезжане.
Едут… едут… след развеян…
Глуше, тише и темнее…
Ни надежды, ни просвета,
Только вьюга, только ветер.
А колдунья-завируха
Что-то шепчет, шепчет в ухо,
О рожке, что в ночь взывает,
О пшеничном каравае.
Дразнит снеговым ночлегом,
Засыпает сном и снегом,
Лезет в сердце, лезет в очи,
Машет пугалом из ночи…
Молодого к молодухе,
Свата - к сватье-поседухе
Страх друг к другу прижимает,
Свищет, розвальни качает.
Прижимаются как дети,
Как голубки на рассвете…
Нету свету, нету следу…
И все едут-едут-едут…
А над ними завируха,
Поползунья, злобедуха,
Раскачнулась снежной вехой.
Задыхается от смеха…
1918 / ?
Лишь праздник Ивана Купалы
Приблизится с ночкой своей,
Цветка заповедного жало
Чарует несчастных людей…
С надеждой и верой и силой
Из мира, где песни и труд,
По чащам, долинам, могилам
За цветом бегут и бегут…
Сова пропоет о разлуке,
Лопочет крылами кожан…
Бессчетные тянутся руки,
Где дремлет купальский курган.
Тех радостно очи смеются,
Тем кровью зрачки залило.
Толкаются, корчатся, бьются,
Мешаются правда и зло.
И ветки хотят наклониться,
И вереск трещит под ногой;
Вот-вот за цветок ухватиться
Готовишься слабой рукой…
Ан нет! Гаснут звездные светы,
Откликнулся петел в селе,
Ни ночи купальской, ни цвета,—
Все сгибло, пропало во мгле.
Мигают безумные очи,
Бессчетные вздохи летят…
Сова не смолкает — хохочет,
Да крылья кожаньи свистят…
След косточки стелют — устлали…
Сдается — пора отдохнуть…
Но стоит явиться Купале —
Все снова бросаются в путь.
Замела, как постель,
Лебединая бель
На поля, на курган...
Ворон, галка, кожан
Замерли не на смех:
Это снег, только снег...
За старухой-землей
Ты постель, милый мой,
Навалил над душой,
Будто крест над межой...
Ах! Не твой ли тот смех:
Это снег, только снег.
Думы, песен полет
Лед облил, занял лед.
Он протек по лесам,
И свежей стало там,
Где жилье не на смех:
Это снег, только снег.
Ты и жил и любил,
Не погиб и забыл,
Что мечтать и жалеть,
Только в дали глядеть,—
Что прожить не на смех:
Это снег, только снег.
Кто родной иль чужой
Умер, кончил с землей,
Поп пропел, дрогнул звон
Мертв — из памяти вон...
Бой за хлеб не на смех:
Это снег, только снег.
Может, легкие дни
Не затронут — ни-ни!—
Ни беда, ни нужда,
Ни огонь, ни вода,
Только счастье и смех:
Это снег, только снег...
1
О Крым, неведомая сказка
Житья минувшего веков,
Которая одним — как ласка,
Другим — как лязганье оков.
И в шумном топоте столетий
Все так же ты глядишь светло,
Все так же тянут рыбу сети,
И соловей летит в силок.
Шуми извечным ладом, море,
И с ним — магнолия, платан;
О чем они шумят и спорят,
То знает полночь и туман.
2
На побережье крымских вод
В густую синь глядит Ай-Петри,
Вкруг туч веселый хоровод
Да пропасти, где бродят ветры.
Глядит Ай-Петри в дол с вершин
На мазанки и на палаты,
На ленты каменных путин —
Труды невольничьей лопаты.
А я, с далеких нив певец,
По Гаспре, как в силке, метуся.
Как тяжек Крымских гор венец,
Как тошно мне без Беларуси!
Замолчали колосы,
Звон не слышится косы,
Не кладутся в стог пласты,
Только сыплются листы
На еловые кусты,
На сухие вересы.
Не сверкает кругозор,
Не цветет трава чабор,
Не свирелит птичий стан,
Только ползает туман;
Ветер бьет в немой курган,
Что-то шепчет мглистый бор.
Сила мощная снует,
Устремляя взор в огне,
То поманит, то пугнет.
Сердце бьется в полусне,
Дума сердцу о весне
Лживый голос подает.
Плачет осень за окном,
Слезы лязгают о стекла…
Обняла тревожным сном
Все, что сгнило и размокло.
Осень плачется сквозь сон,
Ветер жалобы разносит…
Плачь! Чего же хочет он?
Отвечай: чего он просит?
Плачет осень ночь и день,
Слезы лязгают об окна,
А по дому злая тень
Лезет, ткет свои волокна…
Это бродит грусть впотьмах,
Душу мучит в мокрой сети,
И тревожит в томных снах
Память о лесах и лете.
И легла тишина
Во бору за горой.
Хоть бы ветка одна
Прошумела листвой.
Снег пушистый залег
На сосне, под сосной,
Чернобыльник и мох
Он укутал собой…
Птичья стая молчит —
Будто полночь пришла…
Лишь топор простучит
Да привзвизгнет пила…
Это силу свою
Разминает мужик.
Словно воин в бою,
Дрогнул дуб — и поник.
Дальше — глушь, тишина,
Во бору за горой
Хоть бы ветка одна
Прошумела листвой.