«Распни Его, распни! Варраве дай свободу!» —
Вопила яростно толпа, и, ей в угоду,
Позорно пролита была святая кровь
Того, Кто возвестил прощенье и любовь…
С тех пор прошли века. Свершилось искупленье
И озарило мир великое ученье:
Приявшему от нас и муки, и хулы,
Возносим мы теперь молитвы и хвалы.
Но втайне, внутренно, мы те же фарисеи:
Во мгле житейских дрязг заря живой идеи
Порою чуть блеснет, ужь в трепетных сердцах
Испытываем мы смятение и страх;
А если прозвучит, нежданно и сурово,
Отважнаго ума бичущее слово, —
О, в те мгновения, ретивы и дружны,
Безумно-яростной враждой ослеплены,
Мы полчищу Варрав предать себя готовы,
Чтоб наложить на мысль безмолвия оковы:
Варравы нас тогда не устрашают, —нет,
Мы перед истиной дрожим, нам страшен свет…
Поэт сказал: «Блажен, кто смолоду был молод!»
О, да! Блажен сто крат, кто мог в разцвете сил
Изведать прелесть грез и в ком разсудка холод
В добру и в истине стремленья не убил!
Пусть не было ему ни славы, ни успеха,
Ни опьяняющих восторгов и похвал;
Пусть, кроме наглаго, безсмысленнаго смеха,
Он для себя иной награды не стяжал:
Отзывчивой души прекрасныя движенья,
Как сны отрадные, как светлыя виденья,
Он в недрах памяти любовно сбережет
И, пережив тех лет пленительную повесть,
До гроба, как скрижаль, как знамя, донесет
Мирскими благами не купленную совесть!
Благочестивый старичок,
Он вынес бы антихриста явленье,
Он вынес бы и светопреставленье,
Но Конституцию он вынести не смог.
Змею Буренин раздавить хотел,
Но был ужален ею в тело.
И что ж? Буренин здрав и цел,
Змея ж на месте околела.