Луна стоит на капитанской вахте,
На триста верст рассыпался прибой.
И словно белая трепещущая яхта
Уходит женщина, любимая тобой.Мне нужен сон глубокого наплыва
Мне нужен ритм высокой чистоты.
Сегодня звезды сини, словно сливы,
Такие звезды выдумала ты.Лимон разрезанный
на лунный свет походит.
Таких ночей
светлей и тише нет,
Тревожные созвездья
пароходов
Проносятся
в лимонной тишине.Телеграфируйте в пространство,
дорогая,
Что бриз и рейс
вас сделали добрей.
И я рванусь
за вами, содрогаясь,
Как черный истребитель
в серебре.
Дымкой, хмарью, паром тонким
Тишина-теплынь легла.
И поют весне вдогонку
Стремена и удила.
По проталинам-полянам
Непонятная возня,
Легкокрылые туманы,
Лиловатый березняк.
Ветер дыбит коням холки.
Гул лесной со всех сторон.
Так проходит по проселку
Разомлевший эскадрон.
Посвист ветра, запах прели
И воды дремотный звон.
Так в расстегнутых шинелях
Вместе с голубым апрелем
К югу вьется эскадрон.
И плывут, качаясь, люди.
И молчит походный хор.
И не слышен в сонном гуде
Потревоженных орудий
Отдаленный разговор.
Как морозит! Как морозит!
Вечер, лампы, хруст шагов.
Фонарей далеких россыпь
У гранитных берегов.Что теперь со всеми нами
Сделала, смеясь, зима!
Как бегут, звеня коньками,
Девушки, сводя с ума! Сто машин огни швыряют
На тугой румянец щек.
Легким инеем играет
Над губой твоей пушок.В праздничном, горящем небе
Слышен дальний звон планет.
Может быть, случилась небыль —
Смерть устала, горя нет? Горя много, смерть не дремлет,
Но, слетевши в ночь зимы,
Радость на седую землю
Жадно вырвалась из тьмы.
Тебя давно уж нет на свете,
Но я беседую с тобой.
Я вспомнил бухту,
южный ветер,
Зеленопламенный прибой.
Ангары.
Ночь.
Тень гидроплана.
Огромное лицо луны.
Тревожный холодок дурмана
От губ
твоих,
от крутизны.
Холщовые одежды лета.
Над штабом —
красная звезда.
Вплоть до зари,
вплоть до рассвета
Не расставались
мы
тогда.
Не расставались,
целовались.
Сверчки гремели.
А кругом
Шла исподволь
событий завязь,
Над нами
плыл
железный гром.
Что понимали мы в столетье,
Две тени,
слитых в серебре?..
Дорога идет от широких мечей,
От сечи и плена Игорева,
От белых ночей, Малютиных палачей,
От этой тоски невыговоренной;
От белых поповен в поповском саду,
От смертного духа морозного,
От синих чертей, шевелящих в аду
Царя Иоанна Грозного;
От башен, запоров, и рвов, и кремлей,
От лика рублевской троицы.
И нет еще стран на зеленой земле,
Где мог бы я сыном пристроиться.
И глухо стучащее сердце мое
С рожденья в рабы ей продано.
Мне страшно назвать даже имя ее —
Свирепое имя родины.
Над необъятной Русью
С озерами на дне
Загоготали гуси
В зеленой вышине.Заря огнем холодным
Позолотила их.
Летят они свободно,
Как старый русский стих.До сосен Заонежья
Река небес тиха.
Так трепетно и нежно
Внизу цветет ольха.Вожак разносит крылья,
Спешит на брачный пир.
То сказкою, то былью
Становится весь мир.Под крыльями тугими
Земля ясным-ясна.
Мильоны лет за ними
Стремилась к нам весна.Иных из них рассеют
Разлука, смерть, беда,
Но путь весны — на север!
На север, как всегда.
Катера уходят в море.
Дождь. Прибой. Гром.
Молнии перебегают
в сумраке сыром.
Ты смотришь, широколобый,
пьяный без вина,
Глухо переворачивается
тусклая волна.
Научил бы ты меня, товарищ,
языку морей,
Понимало бы меня море
родины моей.
Поднимается, замирает,
падает в туман
Медленный, сероголовый
Каспий-великан.
Дымчатые, грозовые
катятся облака,
Мокрая бежит погодка,
мокрая, как щека.
Плачет твоя любимая,
о чем — никто не поймет.
До самого Красноводска
сумрачный дождь идет.
Поманила пальцем.
Убежала.
Сны окончились.
Кругом — темно.
Горечь расставанья, боль и жалость
Хлынули в раскрытое окно.Хлынул шум дождей непобедимый,
Сентября коричневый настой,
Понесло холодным кислым дымом,
Городской дрожащей темнотой.С кем ходила ты,
кого жалела,
В сон чужой ты почему вошла,
Ласковое тоненькое тело
Ты кому спокойно отдала? Что о жизни нашей рассказала,
Голову прижав к чужой груди?
Голосами девяти вокзалов
Почему сказала мне —
«Уйди!»
За тебя, за все я благодарен.
По бульвару вьются морячки.
Море входит синими рядами
В неподвижные мои зрачки.Громыхая, катятся платформы,
По-осеннему прозрачна высь.
Чайки в чистой, белоснежной форме
Легким строем мимо пронеслись.Дай мне руку.
Может быть, впервые
Я узнал такую простоту.
Пролетают блики огневые,
Превращаясь в песни на лету.Вижу сад и тень от пешехода,
Пляску листьев, медленный баркас.
Мчится с моря шумная свобода,
Обнимает и целует нас.
Вот и выпал первый снег,
первый снег,
Он покрыл долины рек —
первый снег.
А река течёт черна,
первый снег,
Вся жива ещё до дна,
первый снег.
Вся любовь моя черна,
первый снег,
Вся жива ещё до дна,
первый снег.
Льдом покроется она,
первый снег,
Но на свете есть весна,
первый снег!
Я приветствую тебя,
первый снег,
Не жалея, не скорбя,
первый снег.
Хоть невесело идти,
первый снег,
На седом твоём пути,
первый снег.
Вращалась ночь. Была тяжка она.
Над палубой давила парусину.
И шесть часов сопровождала нас луна,
Похожая на ломтик апельсина.На всех морях был капитанский штиль,
На всех широтах ветры не дышали.
Висел фонарь на мачте и шутил,
Завертываясь дымной шалью.Но в компасном бреду скитался пароход,
И, улыбаясь, женщина спала на юте,
Вся в красной кисее, как солнечный восход,
Как песня древняя о мировом уюте.
Спасибо — кто дарит.
Спасибо тому,
Кто в сети большого улова
Поймает сквозь качку
и пенную тьму
Зубчатую рыбину слова.
Спасибо — кто дарит.
Подарок прост,
Но вдруг при глухом разговоре,
Как полночь, ударит,
рванет, как норд-ост,
Огромным дыханием моря.И ты уже пьян,
тебе невтерпеж,
Ты уже полон отравы,
И в спину ползет,
как матросский нож,
Суровая жажда славы.
Ты руку на голову мне положила,
Ты снова меня сберегла.
Широкая песня несется по жилам,
И ночь
нестерпимо
светла.
Ты ветром пронизана,
кровью согрета,
Осмуглена
в дальних краях.
Ты снова со мной,
молодая победа,
Двужильная
сила
моя.