Графу Ивану Матвеевичу Толстому *).
Владыка станций без дорог,
Дозволь, Зевес многопочтовый,
Чтоб сочинитель русский мог
К тебе явиться с просьбой новой.
Той просьбе повод вот каков:
Тебе известен город Псков,
Где, ради конницы разгонной,
Живет смотритель станционный?
Живет он тихо, в службе он
Исправен, вежлив, осторожен
И по путям со всех сторон
Ведет разсчеты подорожен.
Тут пища сердцу и уму;
Чего же больше бы ему?
Какого ждать еще блаженства?
Но нет ни в чем здесь совершенства.
Он, честолюбием томим,
Не чужд он русскаго стремленья,
Везде упорно перед ним,
Мелькает призрак повышенья.
Его смотрителем, увы,
Народ, по говору молвы,
Совсем напрасно величает,
Он только должность исправляет,
Он—самозванец, он—мечта,
Себе он видит в том безчестье;
У всех товарищей места,
А у него—одно предместье,
В грядущем звание его,
Теперь он ровно ничего.
А, между тем, томит забота
Из ничего возникнуть что-то.
Внемли же пламенной мольбе,
Даруй скорбящему отраду!
Того, царь-почта, не забудь,
Что у тебя один лишь путь,
Век без ухабных колебаний,
То светлый путь благодеяний.
Тебе лишь имя подписать,
И будет скромный мой проситель
В себе с восторгом сознавать,
Что настоящий он смотритель.
Прославит благость он твою,
А я, случайный гость столицы,
Как некогда певец Фелицы,
Настрою лиру вновь свою,
И твой поступок воспою.
ПЕСНЯ СТАРИКА
Ты помнишь, брат, те времена,
Когда с тобой на ратной службе
Одни родные знамена
Сзывали нас к горячей дружбе?
Теперь мы дожили зимы:
Глядим в отверзтую могилу.
Но схороним до смерти мы
В душе огонь и в дружбе силу.
Мы памятью одной живем
Теперь, мой друг, в немом покое,
И не гуляем мы вдвоем
В пиру штыков и в шумном бое.
Но если крикнет край родной,
Да про врагов опять нам скажет,
Тряхнем, товарищ, стариной,
И старина себя покажет.