1
Где б я ни жил, и где б мой ни был дом,
Какое б небо ни стучалось в ставни,
Я б никогда не кончил счета с давним
Из-за звезды перед моим окном.
Я б думал вновь, что это все во сне,
Что отстоять тебя еще не поздно,
Что ты жива и ты еще во мне,
Как терпкий сок в налитых солнцем гроздьях.
Я б вместо моря расплескал тебя,
1
Песчаные зыбкие кручи
обглоданы ветром дотла,
И в небе топорщатся сучья
И тускло горят купола.
И отблеск над скверами алый,
И гаснет закат над Днепром,
И лошадь поводит устало
Расширенным смутным зрачком.
Уже тополя облетели,
Погоди! Я раскошелюсь, Ира,
Свистом бурь и грохотом ветров.
Не страшись затейливого пира,
Мы с тобой пройдем дорогой мира
Вдоль крутых амурских берегов.
Не страшись! Разбросаны по склонам
Толщи бревен, камни на тропе.
Я могу назвать их поименно.
Как топор гулял неугомонно,
Расскажу без вымысла тебе!
Если ты не видал рассвета,
Отраженного горной рекой
У извилистого парапета,
Перевитого синевой;
Если около звонкой Бзыби
Ты опять просмотрел с высоты,
Как блестят чешуею рыбьей
Разноцветные брызги воды;
Если вновь, проходя по ущелью,
Ты забыл оглянуться назад
Кругом снега. Я ими скован.
Они назойливы. Крепись!
Я начал день не просто словом,
А сказочным полетом ввысь.
Тропинка шла, в провалы тычась,
Сквозь редкий строй березняка.
Внизу, по-птичьему курлыча,
Текла звенящая река.
И это громкое соседство
Под легкой дымкой снеговой
Мне кажется — я не был дома вечность.
Вернусь негаданно, вернусь к утру.
Остановлюсь, почтив твою беспечность,
Пройду к тебе, глаза твои протру.
Губами встречу волосы густые,
Услышу крик — что до рожденья мил,
И отступлю, увидевши впервые,
Как, просыпаясь, ты глядишь на мир.
Ты будешь легкой, маленькой и птичьей,
Захочешь сразу все собрать в одно,
На свете пути не найдете другого,
Седой океан уж не так постарел.
Колумб! Ты вернешься в Америку снова,
Чтоб ветер хлестал паруса каравелл.
Ты снова поднимешься — грозным, великим —
И шторм укротишь поворотом руля.
Ты мир всколыхнешь своим вихревым криком,
Настойчивым криком: «Земля!»
Мне тоже припало широкое море,
Мне тоже судьба моя с детства велит
И я клянусь — на каждой кромке
Вдали распластанных снегов,
Как завещание потомкам,
Дымится пролитая кровь.
И Терек, выгнувшись, как шпага,
В лучах сверкающей струей,
Бряцает в тесноте оврага,
Точа о камни лезвие.
Метнув волну, он шлет наружу
Каскады радужных теней
Смешался с вымыслом грозы
Внезапно сыгранный Бетховен.
Он постигал ее азы
И поднимался с громом вровень.
Он ждал, глаза оледенив,
Раскатом мощным обесславлен:
Он уловить хотел мотив,
Но глухотою был подавлен.
Он шел в мажор — и застывал,
Следя за грозовым волненьем!
Языческая красота лесов,
Снежинки крупные, как сливы.
И бег саней, и шум подков,
И вдалеке — рукав залива.
И снег, лежащий пеленой,
И ветер под кустом; и город,
Звучащий каменной струной,
Воспетый им; ночные споры,
Горящие от пунша губы,
Белесый северный рассвет…
Он с нами был. Он вечно будет наш,
Курчавый, страстный и суровый.
Накидка. В кулаке зажат лепаж;
Вокруг истоптаны сугробы.
И мне б, когда, согнув колени,
Он сразу выстрелить не смог,
Вскричать: «Остановись, мгновенье!» —
И самому спустить курок.