И
Dе mortuиs aut bеnе, aut nиhиl.
ИИ
Скорей всего, о смерть, ты косишь
И лучший злак, и лучший цвет,
Твоей пощады втуне просишь
За то (?), к чему шел столько лет.
Замрут уста, сомкнутся вежды,
Ум светлый превратится в тьму,
И лишена вдова надежды
Супруга засадить в тюрьму!
Грузя средь бела дня обоз
К потомству лишь чужим товаром,
Извозчик неспроста, недаром
С своим задерживает воз.
Он знает, что добра такова,
Каким дарит перо Сушкова,
По улицам не пустят днем,
А только ночью втихомолку
В чану, воткнув в него метелку
С привешенным к ней фонарем.
Веселый я подчас и колкой,
Но не публичный стихотвор;
На что ж меня над той же полкой
Держать с Барковым на позор?
На то ли, чтоб, с меня живого
Печатный сделавши портрет,
На нем, по милости Сушкова,
Писали: имярек, поэт.
Скопят людей у нашей братьи!
Про это сведав, на беду —
Приказ: всех нас забрать и
Немедленно предать суду.
Чьего ж заступничества ради
Другим скопителям простор?
Не под судом до этих пор
Отрешков, Анненков, Геннади!
С тобою, милый Исидор,
Сиамские мы точно братья.
Как буду музыкальный вздор
Без помощи твоей играть я?
Для ут, ре, ми, фа, соль, ля, си
Уход твой от меня ужасен:
Какой прибавки ни проси,
Вперед я на нее согласен.
Не нравится мне твой портрет!
На нем мазило неуклюжий
Изобразил тебя, сосед,
Как будто страждешь ты от стужи.
И что за губы? Как толсты!
Кого такими ты бы чмокал?
А многих перечмокал ты,
Ты, Пинда и Сената сокол!
Дарует небо человеку
Замену слез и частых бед:
Блажен факир, узревший Мекку
На старости печальных лет».
Но тот блаженней, Каролина,
Кто, мир и негу возлюбя,
Нарочно едет из Берлина,
Чтоб только посмотреть тебя!
Забыв о милой Каролине,
О прелести ее стихов,
Я уезжал вчера иn's Grunе
Послушать майских соловьев,
А бывшие в собраньи лица
Единогласно говорят,
Что эдак воет лишь волчица,
Когда берут у ней волчат.
Над министром иль колонной
Ты не смейся, горе тут:
Станиславом, иль короной,
Или чином обойдут.
Или будет еще pеggиo,
В частный дом тебя сведут
И по заднице arpеggиo
И crеscеndo зададут!
Написать хвалу вам сносную
Добрый гений мне шепнул —
В радугу семиполосную
Я перо бы обмакнул;
Из Эдема взял бы лилию,
Песнь на ней бы начертил
И засыпал легкой пылию
С мотыльковых крыл.
Чья это плешь нарядная?
Сократ иль Мельгунов?
А все-таки отрадная
Защита от воров!
С сей палкой гуттаперчевой,
Забывши всякий страх,
Гуляй себе доверчиво
Хоть в Муромских лесах!
Сияй, сияй, о Пушкин, камер-юнкер,
Раззолоченный, как клюнкер.
Твой первый друг — граф Бенкендорф,
Его ж соперник — барон Корф.
Здорово, новый камер-юнкер!
Уж как же ты теперь хорош:
И раззолочен ты, как клюнкер,
И весел ты, как медный грош.
Идет обоз
С Парнаса,
Везет навоз
Пегаса.