(Посвящается исписавшимся «популярностям»)
Я похож на родильницу,
Я готов скрежетать…
Проклинаю чернильницу
И чернильницы мать!
Патлы дыбом взлохмачены,
Отупел, как овца, —
Ах, все рифмы истрачены
— К нам, к нам!
Вот свежий мадаполам,
Соска для медвежонка,
Бритва для вашего ребенка,
Самые модные сосиски
И кукольные зубочистки…
— Барыня-сударыня!
Не торгуйтесь, ей-богу…
У нас такие налоги.
Корсет — три франка.
У двух проституток сидят гимназисты:
Дудиленко, Барсов и Блок.
На Маше — персидская шаль и монисто,
На Даше — боа и платок.
Оплыли железнодорожные свечи.
Увлекшись азартным банчком,
Склоненные головы, шеи и плечи
Следят за чужим пятачком.
Мишка, мишка, как не стыдно!
Вылезай из-под комода!
Ты меня не любишь, видно.
Это что еще за мода!
Как ты смел удрать без спроса,
На кого ты стал похож!
На несчастного барбоса,
За которым гнался еж.
Весь в пылинках, паутинках,
Со скорлупкой на носy.
Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счетах жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Хоть птичка божия не кушала с утра),
Дядя Васенька в подарок черепаху мне принес:
Сбоку ножки, сзади хвостик, головенка без волос.
Я ее пощекотала, а она молчит, как пень.
Заползла, как жук, под ванну и сидит там целый день.
Я бисквиты ей совала, и морковку, и компот.
Не желает… Втянет шейку и закроет черный рот.
Три часа я сторожила, чтобы сунулась под дверь.
В небе белые овечки…
Ту! Я дунул и прогнал.
Разболтал волну на речке,
Ветку с липы оборвал…
Покачался на осинке —
Засвистал и марш вперед.
Наклоняй-ка, лес, вершинки —
Еду в город — на восход!
Вею-рею,
Вверх, за тучу, вбок и вниз…
Мальчик Боб своей лошадке
Дал кусочек шоколадки, —
А она закрыла рот,
Шоколадки не берет.
Как тут быть? Подпрыгнул Бобик,
Сам себя вдруг хлопнул в лобик,
И с комода у дверей
Тащит ножницы скорей.
Еж забрался в дом из леса!
Утром мы его нашли —
Он сидел в углу за печкой
И чихал в густой пыли.
Подошли мы — он свернулся.
Ишь как иглами оброс.
Через пять минут очнулся,
Лапки высунул и нос.
Ты видел, мой мальчик, осленка
На ферме у старой сосны,
Где утром заливисто — звонко
Горланит петух со стены?
Стоит он, расставив копытца,
Мохнатый, серьезный малыш,
И, вскинувши уши, косится
На глухо шипящий камыш.
В небе праздник голубой.
Мы с тобой
Положили на колени
Гроздь сирени.
Мы искали — помнишь? — «счастье»,
Пять цветочных лепестков,
И на нас, на чудаков,
С ветки чиж смотрел с участьем.
Ты нашел и предложил:
Длиннохвостая шинель.
На щеках румянец.
За щекою карамель,
За спиною — ранец.
Он ученый человек.
Знает, что ни спросим:
Где стоит гора Казбек?
Сколько трижды восемь?
Это было в провинции, в страшной глуши.
Я имел для души
Дантистку с телом белее известки и мела,
А для тела —
Модистку с удивительно нежной душой.
Десять лет пролетело.
Теперь я большой:
Так мне горько и стыдно
И жестоко обидно:
В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен Его волос…
Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся, чуть дыша.
Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
В стекла смотрит месяц красный,
Все ушли — и я один.
И отлично! и прекрасно!
Очень ясно:
Я храбрее всех мужчин.
С кошкой Мур, на месяц глядя,
Мы взобрались на кровать:
Месяц — брат наш, ветер — дядя,
Вот так дядя!
В самый зной пегашку Лизу
Запрягли гурьбой в тележку.
Сели плотно, как орешки —
Сзади, сбоку, сверху, снизу…
Кто за вожжи, кто за кнут —
И айда — купаться в пруд.
Злится Лиза… Что там с ней?
Туча бешеных слепней
Жалит в грудь, в бока и в брюхо,
Каждый вечер перед сном
Прячу голову в подушку:
Из подушки лезет гном
И везет на тачке хрюшку,
А за хрюшкою дракон,
Длинный, словно макарона…
За драконом — красный слон,
На слоне сидит ворона,
На вороне — стрекоза,
На стрекозке — тетя Даша…
В переулок — к бурлящей Сене,
Где вода, клокоча, омывает ступени,
Заливая берег пологий, —
Все приходят люди в тревоге:
Рабочий хмурый,
Конторщик понурый,
Озябший старик с ребенком,
Девушка с рыжим котенком…
Слушают грозный гул
Воды, встающей горбом у лапы моста.
Зимою всего веселей
Сесть к печке у красных углей,
Лепешек горячих поесть,
В сугроб с голенищами влезть,
Весь пруд на коньках обежать
И бухнуться сразу в кровать.
Весною всего веселей
Кричать средь зеленых полей,
С барбоской сидеть на холме
За дебоши, лень и тупость,
За отчаянную глупость
Из гимназии балбеса
Попросили выйти вон…
Рад-радешенек повеса,
Но в семье и плач и стон…
Что с ним делать, ради неба?
Без занятий идиот
За троих съедает хлеба,
Сколько платья издерет!..
Пахнет сеном и теплом.
Кто там ходит? Кто там дышит?
Вьюга пляшет за селом.
Ветер веет снег на крыше.
Фыркнул добрый старый конь —
К сену тянется губами.
Смотрит вниз, в глазу — огонь…
Кто там бродит под столбами?
«Эй, смотри — у речки
Сняли кожу человечки!» —
Крикнул чижик молодой.
Подлетел и сел на вышке, —
Смотрит: голые детишки
С визгом плещутся водой.
Чижик клюв раскрыл в волненьи,
Чижик полон удивленья:
«Ай, какая детвора!
Ах, как вкусно пахло сало!
В животе моем бурчало —
Есть хотелось страсть.
Я ужасно волновалась
И на цыпочках прокралась
Мышеловке в пасть…
Только носом потянула,
Языком чуть-чуть лизнула,
В среду были именины
Молодого паука.
Он смотрел из паутины
И поглаживал бока.
Рим-тим-тим!
Слез по шторе,
Гости в сборе?
Начинай!
Таракан играл на скрипке,
Я угрюмый крокодил
И живу в зверинце.
У меня от сквозняка
Ревматизм в мизинце.
Каждый день меня кладут
В длинный бак из цинка,
А под баком на полу
Ставят керосинку.