В глубине, говорящей, что прах — ты,
Что все помыслы просто пусты,
Лабиринтятся черные шахты,
Раздвигая земные пласты.
В электрическом свете рабочий
Не разбросит далеко свой взор:
Каждый видит лишь темные ночи
И темнее, чем ночь, корридор.
Перевозят тяжелые глыбы земли
Вагонетки, по рельсам звеня,
Для того, чтобы где-то другие могли
Веселить трепетанья огня.
Черные камни греют заводские печи,
Плавят руду,—
Ум человечий
Их приспособил к труду,—
Двигают вдаль пароходы,
Силы им дав на борьбу…
В шахтах на долгие годы
Люди — как в длинном гробу.
И роют в глубь причудливые ходы,
Где странный жар, способный истомить,
Где словно пот, подпочвенные воды,
Сочась из стен, всегда грозят залить.
Не думают, что случится обвал,
Что от ударных искр взорваться может газ
Необходимей с каждым днем обломки
черных скал —
И раздробляет пласт удар за разом — раз.
На улице сквозь ленту рокота
Пронизывается крик, как свет:
—Покупайте поэзы Широкова!
Широков — величайший поэт!—
Да здравствует Реклама! Да здравствует
Реклама!
Реклама — двигатель жизни, это знает каждый
клерк.
И на земном шаре нет ни дворца, ни храма,
Который бы ее отверг.
Она проникает всюду: попадает в спальни,
Пролезает в карманы, провожает даже гроб,
Нахально оглушая всякого. Будьте же все
нахальней,
От нее не отстать чтоб!
Вечером в облаках строкою широкою
Буквы из электрического света:
—Покупайте поэзы Широкова,
Великого поэта!
Устало смотрит со стены
На пол, где брошены окурки,
Простая лампа. Тени юрко
Ушли в подобье тишины.
За столиками жадно пьют,
Беседуя чуть слышно, люди.
Покинуть только жизнь принудит
Их этот выцветший уют.
Пусть здесь табачный дым, темно
И воздух режет пьяный выкрик. —
Им хорошо, они привыкли,
Душа тиха, и — все равно.
Душа тиха, но ссора, нож —
И миг спокойствия развенчан.
В паденьи стульев, в брани женщин
Звенит и вьется ниткой дрожь.
Удары, стон боязни мгла
Слегка щекочет грудь убийцы…
А новый кандидат больницы
Лежит у грязного стола.
Вот что-то вниз, как серый пар,
Медлительно вползает извне…
Здесь ощутилась поступь Жизни,
Еще глупей, чем сам кошмар.
Проснулись темные кварталы:
Рабочие выходят в путь.
На лицах их налет усталый,
В угрюмых взглядах видна муть.
Идут покорно,— там заводы
Ждут, затаив тяжелый шум,—
Вновь оживут стальные своды,
Наполнят грохотом их ум.
Летят похожие мгновенья,
Слагаясь тихо в будни—дни:
Кругом обычные движенья.
Станки, колесы и ремни.
А ночью дома — тьма и сыро,
Да тупо давит тишина…
Для буйных грез другого мира
Достаточно глотка вина.
Но возмутясь за миг бессветный,
Душа взбунтуется, дрожа,
И те, кто были незаметны,
Поднимут знамя мятежа.
Мы долго стояли так,
Неподвижно стояли:
Где-то нас ждал враг
С оружием из стали.
Был мрак.
Ужас хватался за лица,
Рвал груди,
Бросал ледяные взгляды.
Желали снаряды
Куда-нибудь впиться;
Издевался хохот орудий.
Бредово! Адно!
Сумасшествие сил!..
Но чей-то шепот; ладно, ладно!
Я тоже кого-нибудь там убил.-
Ах, почему их не видно?..
Страшно, страшно! я не хочу так
Мне обидно, обидно!.. Какой он, враг?
Крикни прозрачным криком.
Упав…
—Долго будет дрожать телеграф
Звуковым тиком.