Не думай, дарагая,
Чтоб мной забвенно было
Все то, чем мне, драгая,
Ты тщилась угождати.
Все дух мой то прельщает
И все одной тобою
Мое веселье множит,
Мое стенанье рушит
И сердце услаждает!
И самы, ах, тропинки,
По коим ты ходила,
По коим ты ступала;
Цветы, которы ходя
Ты по саду срывала;
Цветы и древ листочки,
Ты к коим мимоходом,
Драгая, прикасалась;
Иль идучи по тропкам,
С кустов прелестных мелких
Любимы мне цветочки
Сорвав, где подавала;
Где рвав рукой прелестной,
Рукой дражайшей нежной,
Рукой дрожащей слабой
На грудь мне прикрепляла;
Где резво их срывая,
Со мной ты там, драгая,
Где робко озиралась...
А там, где меж кусточков
Тропинка пролегает?
По той ты по тропинке
Дойдя со мной, драгая,
Где цвет румяный дышит,
Где цвет любезный музам
Сугубей процветает,
Цветя который дышит
Тем сладким дыхновеньем,
Ты коим мне, драгая,
Из уст в уста дыхаешь,
Из уст в уста мне дышишь...
Сей цвет толико нежный,
В садах твоих цветущий,
Во всем подобен цвету
Твоим щекам румяным
В лилеях погруженну...
Сей цвет, твой взор влекущий,
А мой, твоим влекущись,
Мой взор с твоим тут взором
На цвет сей упадали...
Сей цвет как ты, драгая,
Срывати покусилась,
Подобно гибкой лозе
Ты вдруг тут приклонилась.
Двукратно приклонилась,
Плечам моим касалась,
Плечам моим коснувшись,
Коленям прикоснулась.
Зеленый лист как к цвету
И так, как лист где к цвету
Всколеблен прилипает,
Так точно ты, драгая,
Пустив свой взор ко цвету,
Рукой своей прелестной,
Рукой дрожащей мягкой,
Подобно пуху птицы
Венере посвященной,
Подобно пуху птицы
Рукой своей мне нежной
Моим коленям робким
Внезапно ткасалась...
Мои тут члены страстны,
Спознав твой огнь, вложенный
В мои колени гибки,
Мои колени робки
Едва не подломили...
К чему б ни прикасалась,
На что б ты ни глядела,
То все меня прельщает!
Есть ли что любезней в свете,
Как держать перед собою
Цвет Ероту посвященный?
Есть ли что любезней в свете,
Как приять из рук драгия
Цвет Киприде посвященный?
И ее питаться вздором,
И ея питаться духом...
А тобой я цвет сей принял,
От руки твоей как принял,
Я вздохнул... и ты вздохнула.
…Зло присутство алчной смерти
Не взирает на препоны,
Кои ей готовит смертный,
Вымышляет повсечасно,
Как бы той себя избавить.
…Зри присутство гордой смерти,
Смертный, ты ее уж видишь…
И Кащей ее увидит!
…Хоть врачу ты отдаешься,
И врачом ты не спасешься.
Иль не мыслишь откупиться?
Но про то и сам ты знаешь,
Что не можно откупиться.
Хоть врачу ты отдаешься,
И врачом ты не спасешься,
Если сам того не знаешь,
Как от оной откупиться.
…Но нельзя ли откупиться?
Попытайся, хоть в последний,
Раствори ей все богатство,
Отдавай ей все богатство,
Отдавай до самой крошки.
Но я вижу, ты не станешь
И давать и тут жалеешь…
…Не заботься, и не возьмет!
Смерть не так, как ты, здесь алчна
И не в том богатство числит,
И не так, как ты, алкая,
Здесь богатство собирает.
Тело лишь твое богатством
Смерть единое лишь числит!
Смрадное твое лишь тело,
Ты которое измучил,
Здесь богатство собирая.
…Собирал ты ежечасно
И не так, как смерть, однажды,
Изнурил свое ты тело,
Изнурил свою тем душу,
Беспокойства сколько принял,
Все богатство собирая!
Но – начто теперь богатство?
Но начто оно и было?
Ты не мог им обладати,
И оно тобой владело.
В гроб возьми с собой богатство,
Коль жалеешь и при смерти,
Собираешь и пред смертью,
Собирать чаешь и мертвый?
…Нет, не будешь собирати!
Самого тебя зла смерть вдруг,
Низложа своей косою,
Вмиг отдаст червям на жертву,
В рост тебя отдаст на жертву!
Ведь она и их ссекает,
Для чего ж об том тужити,
Коль тебя она ссекает?
…Черви пользуют нас смертных,
Черви пользуют нас в жизни
Иссякают нужны соки,
Коими их полны нервы,
Исцеляют глас от гнили,
Изгоняют с глаз туманы.
Их не можно унижати,
А особо – пред тобою,
Ты, который только в жизни
Мог себя лишь унижати.
Но они тебя, знать, боле,
Коль гнилым твоим составом
И по смерти обладают?
…Смерть, возьми мое ты тело,
без боязни уступаю!
Я богатства не имею.
Я богатство, кое было,
Все вложил душе в богатство.
Хоть душа через богатство
И не станется умняе,
Но души моей коснуться,
Смерть, не можешь ты вовеки!
Ероту песни посвящаю,
Еротом жизнь мою прельщаю,
Ерот в мой век меня любил,
Ерот мне в грудь стрелами бил:
Я пламень сей тобой, Сапфира, ощущаю!