Послание к Русскому Бавию (*) об истинном поете.
О ты, дерзающий, судьбе на перекор,
До старости писать стихами сущий вздор,
Ковачь нелепых слов и оборотов странных,
За деньги славимый в газетах иностранных,
Наш Бавий! за перо берусь я для тебя!
Опомнись! пощади и ближних и себя,
Познай, что все твои посланья, притчи, оды,
Сатиры, мелочи, и даже переводы,
С тех пор как рифмачи здесь стали не в чести,
Лишь могут на тебя безславье навести,
Лишь могут на весах правдивыя Ѳемиды
Поставить на равне с отцем Телемахиды!
Тот жалкой человек, кто ссорится с судьбой!
Так! истинный Поет несходствует с тобой;
Он просто, без хлопот, собою нас пленяет,
На нем с рождения печать небес сияет;
Ему наставник!—Бог, природа—образец;
Он Мудр и всемогущ: он сам другой творец.
Как сладостно внимать его восторгам лирным,
Когда он, пред Царем преклоньшася всемирным,
Приносит от души чистейший фимиам,
Дивится благостям, дивится чудесам,
И вновь о благостях ко смертным умоляет…
Тогда он Божество в самом себе являет!
Иль взоры обратив на сей подлунный свет,
Поет природу нам,—он всюду зрит предмет,
Воспламеняющий его ко песнопенью;
Все силы придает восторгу, вдохновенью, —
Вид гор, полей, лесов, небесная лазѵрь,
Треск грома, молний блеск, свист ветров, ужас бури!
Он мыслью возносясь, тогда ефиром дышет,
И видимое здесь небесной кистью пишет.
Но мир сей мал ему! превыше он парит;
Он в сонме Ангелов себя мгновенно зрит;
Ему открыто все, он все проникнул тайны,
Постиг деяния для смертных чрезвычайны;
Узнал протекшее с рождения Времен
И что назначено для будущих племен.
Тогда, познаньем дел Творца обогращенный,
Возвысив громкий глас—пророческий, священный —
Вливает в души огнь, божественный восторг!
Иль вдруг—преносит нас в волшебный свой чертог,
Куда сопутствует ему воображенье,
Творений выспренних душа и украшенье.
Там вымысл царствует, там произвол—закон,
Здесь в действиях своих Поет-не зрит премен,
Ему возможно все. По сей обширной власти
Он вид и существо дает пороку, страсти,
И добродетели дает приличный вид,
Он фурий и богов и милых нимф творит
И управляет их деяньями всевластно.
Ты, Бавий, не таков! ты мучишься напрасно,
Желая заменить трудом небесный дар,
Приходишь не в восторг, в какой-то жалкой жар,
И в нем беснуяся, уродов пораждаешь,
Которых с радостью на белый свет пускаешь.
Несчастный мученик! ты сколько ни пиши,
Стихи без гения—как тело без души:
Один нахлебников твоих они пленяют;
И те перед тобой украдкою зевают,
Смеются за глаза; а в лавках….. твой портрет
Наслушался, какой дают тебе совет,
О Бавий!—Но позволь теперь с тобой проститься
И к настоящему Поету обратиться,
Сей благодатный сын благих к нему Небес,
Что мыслью запредел вещей себя вознес,
И с нами в дружеском быть хочет сообщенья,
Печется иногда о нашем просвещеньи.
То философии храня святой закон,
Поет нам как Орфей, и мыслит как Платон?
Ему покорены душа и ум и чувства!
То правила дает науки, иль искусства,
И тут приятности стараясь не лишать,
Цветами терние он любит украшать;
Он знает—лишь тебе урок. сей неизвесшен,
Что с мудростью одной не может быть прелестен,
Что страшен и смешон угрюмый педагог
И что важней всего приятный, плавный слог.
Иль свиток древности очами пробегая,
Отличных доблестью героев избирая,
Потомству их дела со славой предает,
И слава их его к безсмертию ведет!
Виргилий меньше ли теперь Енея славен?
В сих повестях Поет всегда предмету равен.
О битвах ли гласит,—тогда от громких струн,
Оружий слышен звук и медных жерл перун!
Любовь ли воспоет,—сердец очарованье, —
Нам слышатся тогда и вздохи и стенанья!
Вот свойства главныя, вот истинный Поет,
Котораго читать и славить будет свет!
Ты, Бавий, смолода на все статьи пустился?
Отважился, дерзнул, запел и—осрамился (**)
О жалкой человек! Имел ли ты друзей,
Могущих обявить о странности твоей,
Могущих ласкою, угрозой, иль советом,
Не дать тебе прослыть за шута, перед светом?
Нет, верно не имел! Но ум тебе был дан;
Ты мог бы сделаться почтен от сограждан
Без притчей и без од!—Взманил, тебя лукавой!
Ты ими захотел знакомиться со славой ----
И тотчас все тесней и полки в кладовых,
Скрыпя, погнулися под тяжестию их;
Все лавки, лавочки, прилавки и окошки,
Мешки разнощиков, на площадях рогожки,
Твоей прилежности наполнились плодом,
Который стал покрыт и пылью и стыдос,
Ты скажешь, может быть; какия в том напасти,
Что так я предаюсь моей стиховной страсти,
И отдавать люблю в печать мои труды? —
Конечно, Бавий, нет великой в том беды,
Закон, правительство не терпят потрясенья,
Но посрамляется век вкуса, просвеиценья,
К томуж, какой пример поетам молодым!
Иной нечаянно пойдет путем твоим,
Не об изящности захочет он стараться,
Захочет книг числом с тобою поравняться,
Прибегнет наконец к издателям газет —
В минуту аксиос—и новой наш Поет,
Дивяся легонькой к безсмертию дороге,
С Державиным себя встречает в каталоге
И мыслит не шутя, что равен стал ему!
Он будет, целой век негоден ни к чему,
И кто же, как не ты, причиною разврата?
Не ты ли нас лишил полезнаго собрата?
Ужель невреден ты?—Но мой напрасен труд!
Потомство даст тебе нелицемерный суд;
Потомства не купить ни завтраком, ни балом!
Услышишь приговор перед его зерцалом,
И знаешь ли какой ужасной приговор?
Ты, Бавий, и тобой произведенный вздор,
Святой Поезии служащий к поношенью?
Во веки преданы не будете забвенью:
Чтоб именем твоим именовать других,
Похожих на тебя товарищей твоих,
Чтобы стихи в пример галиматьи ходили
И все бы наизусть для смеха их твердили.
Вот слава, чем тебя желает увенчать!
Пиши еще, пиши—и отдавай в печать!
Гул страшный в воздухе несется!
У воинов и плач и стон!
Из ряду в ряд передается:
"Ты мертв, ты мертв, Багратион!
"Воспитанник ЕКАТЕРИНЫ!
,,Герой, который Росский дух
"Хранил до самыя кончины!
"О светоч наш! ты днесь потух!
"С тобой мы царства прелетали,
"Ты наш везде Предтеча был,
"С тобой всегда мы побеждали,
"Коль ты препон не находил
"Оказывать свое геройство!
"О вождь преславный из вождей!
"Гнать сопостатов—было свойство
"Отличное руки твоей.
"Увы! разстались мы с тобою!
"Так смерть предел дает всему!
"Сраженный пулей роковою
«Ты пал—мир праху твоему!»
Вопль сими прекратив словами,
Безмолвьем ужас придают;
На дула преклонясь главами,
Лишь ток сердечных слез лиют.
Так! плачьте! он сего достоин.
Он был России верный сын:
На поле брани храбрый воин,
В дни мира истый гражданин.
Об нем и зависть, мать раздоров,
Хулы не смела произнесть;
Его любил и чтил Суворов.
Какой венец ему соплесть?
О муж, на лаврах опочивый,
Безсмертия вошедший в храм!
Внемли Россиян глас тоскливый,
Взносимый ныне к небесам:
Да тень твоя в часы сражений
Появится средь облаков,
Да будеш крепости нам гений,
И ужас вражиих полков!
Да посрамится сопротивник,
Что бурю брани к нам несет!
Господь всегда наш был защитник,
Накажет Он, и Он спасет:
Терпенье наше испытавши,
Сотрет злодеев наших рог;
И мы, веселый вид принявши,
Воскликнем громко: с нами Бог!
МОЯ МОЛИТВА.
Сбылось предчувствие мое!*
Сбылось—Россия торжествует!
Воззрел Всевышний на нее
И паки милость ей дарует!
Уже возникшие на нас
Погибли сонмы сопостатов;
Их вождь, никем непобедимый,
Бежал от Рускаго меча!
О ты Творец и Судия;
Царей, народов и вселенной!
К тебе стремится мысль моя
И глас, с душею умиленной!
Великий! ты Россию спас,
Твоя десница всеблагая
От бездны зол ее отторгла,
И в славь днесь превознесла.
Продли-ж над нею благодать,
Ты испытал ея терпенье —
На нась дерзающих возстать
Пошли и кротость и смиренье!
Их дерзость только им вредна,
А нам—число побед умножит;
Да процветет у них спокойство;
Мы братий зрим и во врагах.
Продли, Всесильный, благодать!
Да щастливо жить будем в мире;
Сердцами станем обожать
Нам данна Ангела в порфире!
Да зря на нас, познаеть свет,
Скол та страна благополучна,
Где Царь любим своим народом,
И где народ любим Царем!
Сие относится к последней строфе Лирической песни на кончину Князя Багратиона. См. Сын Отечества, № 2, прошлаго года.
18 Января
Лирическая песнь
при известии
о новых победах
Еще победы глас раздайся!
Российский страшный грянул гром:
И враг, что сильно ополчался,
Бежит сражен, покрыт стыдом!
Бежит—беги злодей, ко аду!
Скорее там найдешь отраду!
Там узришь наших край побед!
К сей щастливой тебе юдоли
Одне лишь жертвы дорой воли
Для мщенья полетят во след.
О радость!—-- Злые! трепещите!
За правых есть заступник—Богь!
Пример на Галле ныне зрите:
Он меч на целый мир исторг,
Он в буйстве не щадил святыни —
И cе конец его гордыни!
Уже остаток мощных сил
Пришел во ужас и в смятенье;
Одно, одно ему спасенье,
Чтоб Росс во гневе пощадил.
Но зарево Москвы блистает
Еще на вражеских щитах!
И кто из нась не пожелает
Преобратять злодеев в прах?
Гряди, Монарх, наш вождь, спаситель,
Будь за Отечество отмститель,
Последний доверши удар!
И Россы в славе вознесутся.
И царстава чудныя спасутся;
Их щастие—твой будет дар.
Езоп да Федр, и с ними Лафонтен
Недавно жалобу вручили Аполлону:
"Мы (пишут) думали быть чудом всех времен,
"Однакож видим в том препону!
"Явился Дмитриев…. пленил собою свет,
"И нашу помрачает славу!
«Помилуй нас! не дай насмешникам в забаву!» —
Я накажу его (сказал им бог в ответ,
Не показав насмешливаго виду) —
И тотчас упросил Ѳемиду,
Чтоб Дмитриева взяв она к своим делам,
Велела быт ему защитником покровом
Невинно страждущим и сиротам,
И чтобы в этом званьи новом
Минуты для стихов не мог оставить он;
Исполнилось… но чтож, что сделал Аполлон?
Троих просителей отправил, успокоил,
И тем удвоил
Он Дмитриева блеск венца:
Мы зрим поета в нем, несчастные отца!
О…
Из Вологды.
Ужасная смерть! устремила ты жало……
И великаго в воях не стало,
И в советах премудраго нет!
Увы! преселился в безоблачный свет!
Се персть охладевшую зрим перед нами.
Мы ея не согреем слезами,
Не разбудим Героя тоской!
Кутузов! на век мы разстались с тобой!
На имя свое ты безсмертным оставил;
Ты от бездны отторг нас, прославил,
И вселил во врагов древний страх…..
Твой вечно для Россов священ будет праг!
И самое время тебе покорится!
До конца всех творений промчится,
Не изгладив с могилы твоей:
Сокрыт здесь спаситель отчизны своей!
Петр и Александр в Париже.
Великий Петр, Отечества Отец,
За тем в Париже был, чтоб Царский свой венец,
Украсить блеском просвещенья;
A ныне Александр наш кроткий Царь сердец,
Давал уже Царям в Париже поученья!
И чтобы наконец
Примером показать уроком совершенство,
Для всех народов и Царей
Устроил прочное блаженство.—
Монарх! ты истинно достоин олтарей!