При Дунае бедная хата есть одна…
О, как мне, изгнаннику, дорога́ она!
Часто вспоминаю я с нежностью о ней,
И слезой туманится взор моих очей.
Лучше бы с отчизною не прощался я,
Но влекут желанья нас в дальние края;
Ими окрыляемый, порешив искать
Счастия, оставил я родину и мать.
Как она терзалася горем и тоской
В час, когда прощалася бедная со мной!
И страданья жгучего угасить не мог
Хлынувший из глаз ее горьких слез поток.
Как меня с рыданием обнимала мать,
Как меня пыталася тщетно удержать, —
Боже! Если б в будущем ясно видел я —
Не были б напрасными все мольбы ея…
Но горит надежда нам яркою звездой,
Будущее кажется чудною страной,
Только заблудившися на пути своем,
Мы ошибку горькую поздно сознаем.
Что же мне рассказывать, как ласкал меня —
Луч надежды радостной, за собой маня?
Но с тех пор, как в мире я осужден брести —
Я одни лишь тернии встретил на пути.
Вот идут знакомые в край далекий мой…
Весть какую матери я пошлю домой?
О, когда придется вам повидаться с ней —
Я прошу, родимые, передайте ей:
Чтоб она не плакала ночи напролет,
Что любимый сын ее счастливо живет…
Если б знала бедная, как страдаю я —
Сердце разорвалось бы с горя у нея! —
1893 г.
В окно мое сиянье звездной ночи
Вливается во всей красе своей,
И к небесам я устремляю очи,
И мыслью рвусь к возлюбленной моей.
И небеса сияющие эти,
И та, кого люблю я — краше нет,
Милее их нет ничего на свете, —
А я брожу по свету много лет.
Уходит ночь! В гористой, синей дали
На западе луна еще видна,
Но уменьшаяся, как гнет моей печали,
Бледнее все становится она.
Высоко звезд блестящие плеяды.
Стоят теперь… Вот заалел восток,
Петух запел… и — утренней прохлады
Предвестником — поднялся ветерок.
Пора во сне искать успокоенья,
Но не для сна настроена душа!
Действительность, — прекрасней сновиденья
И в этот миг — жизнь чудно хороша!
Кто поймет их — безумные песни мои,
Сочетание мрака и света?
В сердце ярко горит пламя светлой любви,
Мрачен дух гражданина — поэта.
Умиленья слеза застилает мне взор,
Если к милой стремлюсь я мечтами,
И отчизны моей созерцая позор,
Я кровавыми плачу слезами.
Грудь мою ароматным махровым цветком
Украшает рука дорогая,
А чело увешали терновым венком
Мне страданья родимого края.
Под напев непогод я на лире пою
И страданья и светлые грезы,
Умиления слезы порою я лью
И бессильного бешенства слезы.
Кто поймет их—безумныя песни мои,
Сочетание мрака и света?
В сердце ярко горит пламя светлой любви,
Мрачен дух гражданина—поэта.
Умиленья слеза застилает мне взор,
Если к милой стремлюсь я мечтами,
И отчизны моей созерцая позор,
Я кровавыми плачу слезами.
Грудь мою ароматным махровым цветком
Украшает рука дорогая,
А чело увешали терновым венком
Мне страданья родимаго края.
Под напев непогод я на лире пою
И страданья и светлыя грезы,
Умиления слезы порою я лью
И безсильнаго бешенства слезы.
Смотрю печально, молчаливо
На твой исписанный альбом,
И мыслю о поре счастливой,
Об этом времени златом,
Когда кипучие набеги
Моей причудливой мечты,
Вносили дюжины элегий,
В такие ж пестрые листы;
Когда на клятвы греховодник,
Я в звуках пламенных стихов
Их расточал, и был охотник
До упоительных грехов.
Теперь не то, — не те уж грезы,
Не те лета, и я душой —
Увы! — гожусь лишь для одной
Зевательной, почтовой прозы
С ее безгрешной чепухой.
Десять лет он Русью правил
Без законов и без правил,
Точно Грозный или Павел;
Миллиард долгов прибавил,
В Петербурге «Крест» поставил,
Трепетать всю Русь заставил,
Руси «нещечко» оставил
И себя лишь тем прославил,
Что Европу обезглавил,
Бывши их главой.
Мне нет ни в чем от вас потачки;
Жестоки вы, Бог вам судья!
Вы говорите: я в горячке,
Вы говорите: брежу я.
За что же гнев такой? — не знаю,
Ведь я в бреду, в горячке злой,
И потому я повторяю,
Вам беспрестанно, что страдаю,
Что я люблю вас, ангел мой!
Ты видишь островок — обятьями Дуная
Охваченный со всех сторон?
Так в сердце у меня твой образ, дорогая
Навеки заключен?
Взгляни скорее: счастия приветом
К нам ветвь цветущая плывет;
Ужель и для меня надежда ярким светом
Не зацветет?
Грустно матушке России,
Грустно юному царю.
Царь покойный гнуть лишь выи
Дворню выучил свою.
Грустно! Думаю я часто
Про отечество отцов:
Незабвенный лет ведь на сто
Заготовил дураков!
(Древняя застольная песня).
Пейте, пейте,
напивайтесь,
но смотрите,
не шатайтесь!
Берегитесь,
не свалитесь!
Подвигайтесь
напрямик! Ура!
Танна, танна,
тарья ранна,
таритшири ра!