Найдено стихов - 15.
Все стихи показаны на одной странице.
Прокручивайте страницу вниз, чтобы посмотреть все стихи.
Отцы уходят понемногу,
Вожди седеют средь забот,
Всё чаще их гнетёт тревога
За тех, кому пылать черёд.И что ж, весёлые на диво,
Беспечные до простоты,
Глядим вокруг себя хвастливо,
Павлиньи распустив хвосты.Века нам отданы в наследство,
А мы над истиной одной
Сидим, не в силах наглядеться,
Глумясь гнусаво над другой! Раздолье овладело нами,
И, гогоча вослед всему,
Мы можем лишь играть словами,
И холодно от слов уму.Любовь, любовь, ты сладко пела,
Но горько будет нас забыть,
Давно успели мы умело
Тебя распутством подменить! Раздумье мы несём как бремя,
И оттого, — когда поймём,
Что молчаливо наше время,
Хоть барабанный бой кругом? Мы знали буйное веселье, —
Что нам осталось от него?
Восторг слепой, любовь с похмелья
И спесь — и больше ничего? Мы нищие. Ликуя, чванство
В нас охладило жар обид,
А чудные кипят пространства,
А сумерках полмира спит! Гляжу — обнявшись, деревнями
Бредут невежество и мгла,
Гляжу — война висит над нами,
Два хищных развернув крыла… Не радуйся, не ты, сомненье,
Вошло неслышно в грудь мою, —
Призыв второго поколенья
Я, услыхав, передаю… Герои, где вы? Встанем! Встанем!
Кем путь наш прошлый не забыт,
Чья кровь стучит не в барабане,
Кто не одним восторгом сыт.Я вас зову. Под Перекопом
Оставили вы славный след.
В бою не расточали ропот,
Не слепли жалко от побед.Я вас зову, родное племя!
Нет лучшего, чем наш удел.
Нам суждено увидеть время
Не в шуме слов, а в блеске дел.И в нас, бичуемые страхом,
Враги прочтут свой приговор:
Наш век им приготовил плаху,
Мы подадим ему топор.Сомкнёмся! Будут дни тревоги —
Спокойно их переживём.
Вожди седеют понемногу.
Отцы уходят, мы — идём.
Ветер. Дождик. Тьме конца не вижу.
А Москву такой люблю я слёзно.
Пёсик вон. Поди-ка, пёсик, ближе,
Да не бойсь, я только с виду грозный.Это у меня как бы защита,
Чтобы ближний не кусался больно.
Я гляжу угрюмо, говорю сердито,
Это, знаешь, пёсик мой, невольно.Ты слыхал, конечно, о поэтах?
О весне они поют, о солнце;
Все они обуты и одеты,
У одних таланты, у других червонцы.Я хоть не одет, да сыт на диво.
Вот сейчас смеялся сам с собою.
Скажем: будь я женщиной красивой,
Кое-где успел бы больше втрое.Труд каков мой? Труд мой невесёлый.
Непонятному всю жизнь ищу названья.
Ну, а ты? Всегдв ты ходишь голым?
Дождик каплет, сыростно. Молчанье.Ты меня, мой пёсик, не обидишь.
Говорят, я в убежденьях шаткий.
Разве это верно? Это — видишь?
У меня любовь сидит в лопатке! Да, да, женщина такая, значит,
Там сидит она, в лопатке… Гложет.
Умереть захочешь — горько плачет,
Говорит: — Иди, а-а-а, ты не можешь?.То-то. Так-то. Носик твой холодный.
Дай-ка лапку. Хорошо. Похвально.
А теперь скажи мне: Михаил Голодный,
Ты мне не по вкусу. Ты оригинальный.Что ж, прощай, собачка. До свиданья!
Говорить не хочешь, всё виляешь.
Или, может, скажешь на прощанье:
Отчего мы любим так? Не знаешь?.
Три дня, как мой голос вернулся ко мне, —
За песнею — песня другая…
«Что с вами?. Вы бродите точно во сне!»
Не слышу. Не вижу. Не знаю.Москва зеленеет. И парит три дня.
Присяду. Вон столик свободный,
Но нет, не ослышался — кличут меня.
Вот снова: «Голодный! Голодный!»Как стёкла цветные висят небеса.
Кто мог их так низко повесить?
И душно. Должно быть, четыре часа…
А может быть, семь или десять?.«Дружище, послушай, спешишь, ну куда?
Минуту, минуту. Здорово!»
«Спешу на Мясницкую… Ты не видал —
Там мною утеряно слово?»«Не надо мне слова — я двадцать нашёл!..»
Откуда — не помню, не знаю.
Прислушался. Слышу. Пусть будет глагол —
За рифмою рифма другая… Покровку, Покровку мне надо найти.
Шумнее и гуще бульвары.
Вот начало солнце за мною ползти…
За городом где-то пожары.Качаюсь от блеска, от говора толп, —
Что будет с моей головою?
Ну, полно! Довольно! Как огненный столб
Взлетают стихи надо мною! Три дня, как мой голос вернулся ко мне,
И я всё забросил жестоко.
И критик — мой друг — улыбается мне:
Спокойней, исполнились сроки.
На память братуВсё вдаль уйдёт — пройдёт пора лихая,
И, чудом сохранившись за селом,
Степная мельница, одним крылом махая,
Начнёт молоть легенды о былом.Мальчишка выйдет в степь с бумажным змеем,
Похожий на меня — такой же взгляд и рост;
Его курносый брат, товарищ по затеям,
Расправит на земле у змея длинный хвост.«Пускай! Пускай!» — И в небо змей взовьётся
И, еле видимый, уйдёт под облака.
И братья лягут рядом у колодца
На ясный день глядеть издалека.Глядеть на степь, на небо голубое,
На мельницу, притихшую в тени.
Она расскажет им о том, как мы с тобою
Под этим небом коротали дни, Как в степь мы выходили на рассвете
Томиться высотой, бумажный змей пускать.
О вечной юности напомнят людям дети,
И будут взрослые их к небу поднимать.Весь вдаль уйдёт — не канет мир нетленный,
Он зло переживёт и встретит песней труд.
И перед ним — там, на краю вселенной,
С бумажным змеем мальчики пройдут.
Время-пряха тянет нитку,
И скрипит веретено.
Выхожу я за калитку
И стучу к тебе в окно.Гаснет свет на стук напрасный,
Ты выходишь из ворот.
И лицо, как месяц ясный,
На меня сиянье льёт.И, от встречи замирая,
Бродим улицей одни.
Мутна-лунна высь без края,
В хлопьях мутные огни.До рассвета бродим оба;
Ветер снег шагов метёт
От сугроба до сугроба,
От ворот и до ворот… Где же ты? Приди, явися!
Или всё, что было, — сон?
Снова в лунных хлопьях выси
И пурга со всех сторон.Или ты, как юность, где-то
Затерялась, пронеслась
Между ночью и рассветом
Невидимкою для глаз.Только улицей знакомой,
Где бродили до зари,
Нет ни улицы, ни дома —
Пустыри да пустыри.И напрасно за калитку
Я хожу, ищу окно…
Время-пряха тянет нитку,
И скрипит веретено.
Николаю ОстровскомуСмушковая шапка,
Серая шинель.
По полю гуляет
Снежная метель. А в тепле за чаем
Два дружка сидят.
Рыж один, как пламя,
А другой щербат. Говорит щербатый:
«Мне начхать на мир.
Я Кудель Осока,
Вольный дезертир. У меня в деревне
Мельница и дом.
Брат мой при хозяйстве.
Хорошо живём. Ну, а ты, товарищ?
Кто ты есть такой?
Почему качаешь
Рыжею башкой?..» Отвечает рыжий:
«Не чихай на мир.
Я товарищ Терник,
Красный командир. У тебя в деревне
Мой отряд стоит.
За рекой у белых
Брат в петле висит. Не растопишь бани,
Не поспишь с женой,
Скоро в снег уткнёшься
Мёртвой головой. Ну, вставай, Осока,
Выходи на двор!
Кровью я отмою
Чёрный твой позор…» По полю гуляет
Снежная метель.
Смушковая шапка,
Серая шинель…
Любовь, по-моему, война,
Где битва треплет битву.
Не стоит плакать,
Коль онаНевольно нагрубит вам!
Любовь, по-моему, плацдарм.
Пять чувств — мои солдаты.
И я, угрюмый командарм, Кричу:
— Смелей, ребята!
Скажите, кто в бою не груб,
Но разве в этом дело! Сраженный властью женских губ,
Веду войну умело.
Глаза огромные растут,
Пугают тусклым блеском.Вперёд! Ещё один редут —
И нам бороться не с кем!
Катится кровь, за валом — вал,
Грохочет сердце маршем, Склонилась набок голова.
Ура! головка — наша!
А ночь летит, как миг, как час,
То рысью, То карьером.
Пять чувств крылатых, горячась,
Ломают все барьеры.
А день, а я — весь впереди.Гляжу вокруг, смущенный,
И чувствую, что, победив,
Остался побежденным!
С каждым днём всё ближе дальний путь.
Дай-ка, милая, присядем отдохнуть.Небеса прозрачны и тихи,
Видно, Лермонтов читает им стихи.Пусть читает… Я хочу тебе сказать:
Начал я как будто уставать.Взгляд не тот, да нет того огня,
И товарищи сторонятся меня.Да, по правде, коль пошло на то, скажу —
Не печалюсь я об этом, — не тужу.Верь, усталости не знает только тот,
Кто не любит, не жалеет и не ждёт.Ну и нам — не раз с тобой в пути
И любить, и вянуть, и цвести.Не устанешь — и на свете скучно жить, —
А устанешь — стоит ли тужить? Что ж, смелей! Прижмись к моей груди,
Видишь — небо размечталось впереди.Скоро свет его застанет нас вдвоём.
Отдохнём ещё немного — и пойдём.
Горбатая улица. Низенький дом.
Кривые деревья стоят под окном.Кривая калитка. Кругом тишина.
И мать, поджидая, сидит у окна.Ей снится — за городом кончился бой,
И сын её снова вернулся домой.Иду как во сне я, ружьё за плечом.
Горбатая улица. Низенький дом.Калитка всё та же, и дворик — всё тот.
Сестра, задыхаясь, бежит из ворот.— Я плачу, прости мне, обнимемся, брат!
Мы думали, ты не вернёшься назад.За годами годы бегут чередой.
Знакомой дорогой иду я домой.Чего ж мне навстречу сестра не идёт?
Чего ж меня мать из окна не зовёт? Забита калитка. Кругом — тишина.
Высокое небо, большая луна.О детство, о юность! О бой за Днепром,
Горбатая улица, низенький дом…
Всегда во мне живёт мой стих.
Пою ли я, иль не пою, —
Средь сотен голосов чужих
Его я голос узнаю.
Я бурею гражданских дел
Его венчал, сзывая в бой,
Чтоб он будил, чтоб он гремел
То лёгкой флейтой, то трубой.
Чтоб мог я с ним в одно сливать,
Что ненавижу, что люблю.
Он будет для меня звучать,
Как я хочу, как я велю!
Я с ним брожу вдоль старых стен
И жадно вглядываюсь в тьму,
Он слышит запах перемен,
Пока не слышных никому.
Пространств высоких смутный гуд,
Движенья вихрь и блеск огня,
Отображаясь, в нём пройдут
Через меня и от меня.
И в час, когда весенний гром
К победе призовёт живых,
Паду я на землю бойцом
И рядом — мой последний стих.
Шёл отряд по берегу, шёл издалека,
Шёл под красным знаменем командир полка.
Голова обвязана, кровь на рукаве,
След кровавый стелется по сырой траве.«Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведёт?
Кто под красным знаменем раненый идёт?» —
«Мы сыны батрацкие, мы за новый мир,
Щорс идёт под знаменем — красный командир.В голоде и холоде жизнь его прошла,
Но недаром пролита кровь его была.
За кордон отбросили лютого врага,
Закалились смолоду, честь нам дорога».Тишина у берега, смолкли голоса,
Солнце книзу клонится, падает роса.
Лихо мчится конница, слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное на ветру шумит.
Я мог бы тоже рифмой ловкой
На вздохи снова отвечать,
Я б тоже мог инструментовкой,
Как музыка сама, звучать.Я б мог, как многие иные,
Всю славу взявшие уже,
Заставить строфы неживые
Мычать на «мэ», жужжать на «жэ».Но миллионы ждут иного, —
И яростно, день ото дня,
Кую для них стальное слово
У ненасытного огня.И вижу — с толпами, живая,
Родится песня без прикрас,
И сотни тысяч, распевая,
Идут с улыбкой мимо вас, —За то, что вы, меняя кожу,
В душе не расставались с ней,
За то, что рифма вам дороже
Всемирной родины моей.
Мир поющий, полный звонов
И огней,
Я люблю тебя, зелёный,
Всё нежней. Твой простор голубоватый —
Сторож гор —
Мне остался верным братом
До сих пор. Не пахал твоих полей я,
Не косил,
Но в бою с врагом посеял
Ряд могил, Чтобы кровь узнавший колос
Выше рос,
Чтобы пел весёлый голос
Звонче кос. Вышина твоя живая
В тишине
Всё расскажет, остывая,
Обо мне, — Как я шёл со смертью рядом
По полям,
Как мешали радость с ядом
Пополам, Как любил тебя, зелёный,
Всё нежней,
Мир поющий, полный звонов
И огней!..
Долго дорогая
Смотрит на меня,
С книгой засыпая,
Не гасит огня.Вздрогнет с полуслова,
Взглянет в полусне,
Засыпая снова,
Улыбнётся мне.Улыбнётся сладко,
Бросит взгляд тайком:
Все ли там в порядке
За моим столом? Пусть молчу часами,
Пусть для всех — другой,
Для неё я самый,
Самый дорогой.Самый, самый славный,
Лучших в мире нет.
Для неё я главный
На земле поэт.
Люби до смерти. Мне в любви
Конца не увидать.
Ты оттолкни, и позови,
И обними опять.С тобою просидим вдвоём
С зари и до зари.
Люби до смерти, а потом,
Коль можно… повтори!