Плита отвалена, и свежею струей
Во мглу могильную ворвался воздух вешний,
Неся с собой и аромат черешни,
И солнца луч чудесно-золотой.
Покрытым плесенью—исчезла с них парча —
Гробам не отразить волшебнаго луча;
От времени они позеленели,
Но, как морщины, и на них явились щели…
И луч скользнул во внутрь… Но милых мертвецов
Смутил-ли очи он сияньем необычным,
И запахом черешни непривычным?
Нарушился ли мир их безконечных снов?
Кто знает?—мертвая царила тишина.
И слышно не было ни вздоха, ни рыданья,
Ни возгласа нежданнаго свиданья,
Ни лепета встревоженнаго сна.
И вот,—к тем двум гробам спустился гробик третий,
И на его парче луч солнца заиграл.
К своим покойникам спустили внучку дети,
И кто-то наверху над нею зарыдал.
«—Спи, вечно, милая! Ты с ними—не одна!
Могила для тебя не может быть страшна.
Они тебя поймут, и протекут в беседе
Столетия у вас, вы—вечные соседи…
Ты про отца и мать разскажешь старикам,
Они поведают свои тебе виденья…
Да, мы еще придем,—а там —
Там не далеко воскресенье!..»