О, слез невыплаканных яд!
О, тщетной ненависти пламень!
Блажен, кто раздробит о камень
Твоих, Блудница, новых чад,
Рожденных в лютые мгновенья
Твоих утех — и наших мук!
Блажен тебя разящий лук
Господнего святого мщенья!
Седое небо надо мной
И лес раскрытый, обнаженный.
Внизу, вдоль просеки лесной,
Чернеет грязь в листве лимонной.
Вверху идет холодный шум,
Внизу молчанье увяданья…
Вся молодость моя — скитанья
Да радость одиноких дум!
Полночный звон степной пустыни,
Покой небес, тепло земли,
И горький мед сухой полыни,
И бледность звездная вдали.
Что слушает моя собака?
Вне жизни мы и вне времен.
Звенящий сон степного мрака
Самим собой заворожен.
Мечты любви моей весенней,
Мечты на утре дней моих
Толпились — как стада оленей
У заповедных вод речных:
Малейший звук в зеленой чаще -
И вся их чуткая краса,
Весь сон блаженный и дрожащий
Уж мчался молнией в леса!
В пустом, сквозном чертоге сада
Иду, шумя сухой листвой:
Какая странная отрада
Былое попирать ногой!
Какая сладость все, что прежде
Ценил так мало, вспоминать!
Какая боль и грусть — в надежде
Еще одну весну узнать!
Под небом мертвенно-свинцовым
Угрюмо меркнет зимний день,
И нет конца лесам сосновым,
И далеко до деревень.
Один туман молочно-синий,
Как чья-то кроткая печаль,
Над этой снежною пустыней
Смягчает сумрачную даль.
Всё лес и лес. А день темнеет;
Низы синеют, и трава
Седой росой в лугах белеет…
Проснулась серая сова.
На запад сосны вереницей
Идут, как рать сторожевых,
И солнце мутное Жар-Птицей
Горит в их дебрях вековых.
Весна! Темнеет над аулом.
Свет фиолетовый мелькнул —
И горный кряж стократным гулом
Ответил на громовый гул.Весна! Справляя новоселье,
Она весёлый катит гром
И будит звучное веселье,
И сыплет с неба серебром.
Зацвела на воле
В поле бирюза.
Да не смотрят в душу
Милые глаза.Помню, помню нежный,
Безмятежный лен.
Да далеко где-то
Зацветает он.Помню, помню чистый
И лучистый взгляд.
Да поднять ресницы
Люди не велят.
Я к ней вошел в полночный час.
Она спала, — луна сияла
В ее окно, — и одеяла
Светился спущенный атлас.Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди, -
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь ее во сне.
В туче, солнце заступающей,
Прокатился первый гром,
Ангел, радугой сияющий,
Золотым взмахнул крестом -
И сорвался бурей, холодом,
Унося в пыли бурьян,
И помчался шумно, молодо,
Дымным ливнем ураган.
Чашу с темным вином подала мне богиня печали.
Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.
И сказала бесстрастно, с холодной улыбкой богиня:
«Сладок яд мой хмельной. Это лозы с могилы любви».
Темнеют, свищут сумерки в пустыне.
Поля и океан…
Кто утолит в пустыне, на чужбине
Боль крестных ран? Гляжу вперед, на черное Распятье
Среди дорог —И простирает скорбные объятья
Почивший Бог.
Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь, — как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирную толпой!
Если б только можно было
Одного себя любить,
Если б прошлое забыть, -
Все, что ты уже забыла,
Не смущал бы, не страшил
Вечный сумрак вечной ночи:
Утомившееся очи
Я бы с радостью закрыл!
На поднебесном утесе, где бури
Свищут в слепящей лазури, -
Дикий, зловонный орлиный приют.
Пью, как студеную воду,
Горную бурю, свободу,
Вечность, летящую тут.
В полночь выхожу один из дома,
Мерзло по земле шаги стучат,
Звездами осыпан черный сад
И на крышах — белая солома:
Трауры полночные лежат.