Н. М. Карамзин
НА СМЕРТЬ КНЯЗЯ Г. А. ХОВАНСКОГО
Друзья! Хованского не стало!
Увы! нам в гробе всем лежать;
На всех грозится смерти жало:
Лишь тронет, должно умирать!
Иной сидел в златой короне,
Как бог величием сиял,—
Взгляни… венец лежит на троне,
Но венценосец прахом стал.
Гроза земли, людей губитель,
Как Зевс яряся в бурной мгле,
Взывал: «Я мира победитель!»
Но пуля в лоб—герой в земле.
Нарцисс гордился красотою
И жизнь любовью украшал;
Но вдруг скелет махнул косою…
Прости любовь! Нарцисс увял.
Другой сидел над сундуками,
От вора золото стерег;
Но, ах! за крепкими замками
Себя от смерти не сберег!
Она и в пору и не в пору
Велит нам дом переменять;
Младенцев, старцев без разбору
Спешит за гроб переселять.
Блажен, кто, жизнь свою кончая,
Еще надеждою живет
И, мир покойно оставляя,
Без страха в темный путь идет!
Друзья! так умер наш приятель.
Он верил, что есть бог сердец;
Он верил, что миров создатель
И здесь, и там для нас отец.
Чего же под его покровом
Бояться добрым в смертный час?
И там, и там, в жилище новом,
Найдутся радости для нас.—
(На голос: «Ой, Наташеньки здесь нет…»)
Я слыхал: в Москве пространной
Много злата и сребра;
Град престольный, град избранный;
Много всякого добра!
На клячонке я собрался
На Москву хоть посмотреть;
Катеньке там обещался
Я на девок не глядеть.
Ах! мой ангел, успокойся!
С кем могу тебя сравнить?
Будь уверена, не бойся:
Буду век тебя любить.
Признаюсь тебе, я встретил
Множество в Москве девиц;
Но божусь, что не приметил
Я тебе подобных лиц.
Как-то щеки их краснее
Щечек кругленьких твоих,
Но ты их сто раз милее;
Что-то все не так у них!
Здесь огромные палаты,
Много, много здесь всего!
Люди всем в Москве богаты,
Нет лишь счастья одного.
Ворочусь-ко в деревушку
На клячонке я своей!
Там оставил я подружку,
Привезу гостинцу ей.
Ленточку я голубую
В знак любви Катюше дам;
За подарок поцелую,
И найду я счастье там.
Ах! луга, луга зелены,
Где так часто я гулял,
Где веселий миллионы
С милой Аннушкой вкушал!
Лес дремучий, лес тенистый,
Что от зноя нас скрывал!
Ручеек прозрачный, чистый,
Что по камешкам журчал!
О места, что столько милы
Мне казались прежде с ней!
Стали вы теперь унылы,
Нет уж мне приятных дней!
Лишь она мне изменила,
Изменило все мне вдруг;
Вид природа пременила,
Весь поблек зеленый луг.
Ручеек, что быстро лился
Меж цветущих берегов,
Уж теперь остановился;
Нет вокруг его цветов!
Птички прежде сладко пели,
Вили гнездышки в лесах;
Но теперь все улетели,
Я один лишь здесь в слезах!
Листья со древес упали —
Нет нигде ни в чем отрад!
Мрачны дни зимы настали,
Рай мне стал — ужасный ад.
на голос: «Весел я тогда бываю…»
Пусть, кто хочет, пишет оды
Или критику на моды —
Я — так песенку пою
Про голубушку свою.
Пусть богатый веселится,
Пусть богатством он гордится —
Я — так песенку пою
Про голубушку свою.
Пусть чинов, кто хочет, ищет
И по крыльцам барским рыщет —
Я — так песенку пою
Про голубушку свою.
Пусть военный побеждает,
А философ рассуждает —
Я — так песенку пою
Про голубушку свою.
Пусть игрок в бостон играет,
Время жизни убивает —
Я — так песенку пою
Про голубушку свою.
Пусть всяк делает, что хочет;
Пусть хоть плачет, пусть хохочет —
Я — так песенку пою
Про голубушку свою.
(Песня на голос:
«Выду ль я на реченьку…»)
Я вечор в лугах гуляла,
Грусть хотела разогнать
И цветочков там искала,
Чтобы к милому послать.
Долго, долго я ходила:
Погасал уж солнца свет;
Все цветочки находила,
Одного лишь нет как нет!
Нет! Цветочка дорогого
Я в долинах не нашла;
Без цветочка голубого
Я домой было пошла.
Шла домой с душой унылой,
Недалеко от ручья
Вижу вдруг цветочек милый:
Вмиг его сорвала я!
Незабудочку сорвала —
Слезы покатились вдруг.
Я вздохнула и сказала:
«Не забудь меня, мой друг!
Не дари меня ты златом,
Подари лишь мне себя!
Что в подарке мне богатом?
Ты скажи: люблю тебя!»
Любовны утешенья
Минутами летят,
Любовные мученья
Веками тяготят.
Как был любим Анютой
У сих прозрачных вод,
Казался день минутой;
А ныне день как год.
Ужели позабыла,
Вдруг став ты жестокá,
Что прежде говорила,
Сидев у ручейка?
«Ручей доколе станет
В брегах своих журчать,
Анюта не престанет
Любви к тебе питать».
Но ручеек все льется,
По камешкам шумит;
Жестокая ж смеется,
Не то уж говорит.
Любовны утешенья
Минутами летят,
Любовные мученья
Веками тяготят.
Смотревшись в зеркало ты на день по сту раз,
Как можешь, Машинька гордится красотою?
Подумай лишь о том в тот самый только час,
Когда прельщпешься пред зеркалом собою,
Что может вдруг оно со столика упасть
И в мелкие куски немедленно разбиться,
Равно и красота, вдруг может так пропасть.
Так после этова, простительноль гордиться?
Милон посылан был в Париж на воспитанье,
Приехал в Петербург, — чтож выучил Милон?
Как что? Он приобрел великое там знанье,
Прекрасно делает он па де ригодон.
Умеет лепетать проворно по Француски
И сколько песенок различных на твердил!
Полезный человек. — Да знает ли по Русски?
Сказали мне в ответ, что знал и то забыл.
Чем подарить тебя? придумать не умею,
Ах! Саша, естьлиб я Короною владел,
Тоб на чело твое прекрасное надел,
Но я вить ничево, ты знаешь, не имею,
Ты скажеш, подари хоть сердце мне свое.
Им Саша милая давно уж обладает,
Оно в плену твоем в оковах воздыхает,
Так можноль тем дарить, что собственно твое?